(Не) настоящая жена для магната

До клиники мы добирались под мелодичное щебетание Инги Вениаминовны. Свою роль гида она выполняла с таким завидным энтузиазмом, что невольно заразила своим огоньком и меня.

Я и не поняла, как спустя каких-то полчаса увлеченно рассказывала ей о своей первой поездке во Францию.

По сути, это было мое первое большое самостоятельное путешествие. Никогда не забуду, как радостно трепетало мое сердце, когда я сошла по трапу в аэропорту Бове. Казалось, что весь мир лежит на ладони и нет ничего невозможного. По крайней мере, так кричал мой юношеский максимализм. Такой же наивный и до безнадежного романтичный, как и я в те далекие времена…

В этот раз, когда мой голос предательски задрожал, а густая зелень за окном начала сливаться в одну большую кляксу, я не сопротивлялась, когда Артем накрыл мою ладонь своей и крепко переплел наши пальцы. Как ни странно, но этот большой и сильный мужчина считывал все мои эмоции с невероятной точностью, подобно опытному наблюдателю, который часами сидит на своей позиции, выжидая «тот самый» момент. И стоило мне немного взгрустнуть или задуматься о чем-то, как он оказывался рядом. Согревал своим теплом, даря незнакомое ощущение защищенности, и молча, одними глазами напоминал, что я больше не одна.

Наш небольшой кортеж, состоящий из трех одинаковых автомобилей премиум класса, бесшумно затормозил напротив тенистой аллеи. За высокими кронами деревьев показались светящиеся на ярком солнце окна известной частной клиники.

Сердце мое болезненно сжалось, по спине пробежал колючий мороз.

Где-то там, за одним из этих окон лежала моя сестра. И сколько бы я не говорила себе, что я ей не нужна, душа все равно рвалась к своей половинке, уничтожая все мыслимые и немыслимые барьеры.

— Марин, — на секунду Артем замолчал, устремив на мой застывший профиль сканирующий взгляд. — Ты же помнишь, что я тебе сказал?

Я машинально кивнула.

Слова мужа звучали в моей голове, не затихая ни на миг.

Только благодаря им я все еще держалась, хоть никогда и не считала себя сильной и, тем более, бойцом. Сколько бы не было в моей жизни проблем, я всегда предпочитала бегство. И никогда не боролась.

Сначала я бежала от нерадивой семьи и ненавистного Гордеева, потом уже от себя и своих воспоминаний. Меня это вполне устраивало, ведь куда спокойнее знать, что враг где-то далеко, чем видеть его прямо перед собой…

А с Артемом мне впервые захотелось выйти своим страхам навстречу. Один на один. И пусть пока это самые безобидные из всех, главное же, что я не испугалась. Впервые в жизни я решила, что больше не хочу убегать. И вот я здесь. Слабая, дрожащая от страха и трепещущая от одной мысли, что мне предстоит выйти из этой машины и встретиться лицом к лицу с теми, кто столько лет старательно уничтожал мою психику…

— Ничего не изменилось, сладкая. Я знаю, тебе сейчас тяжело. И будь моя воля, я бы навсегда оградил тебя от общения с этими людьми, но… так нельзя. Бегство — это не выход. Да и ты больше не одна, чтобы бояться их, — он медленно провел ладонью по моей щеке, взял за подбородок и повернул к себе лицом. — Встреча с родителями — первый шаг на пути к свободе. И мы сделаем его вместе. Хорошо?

— Да, — я на мгновение закрыла глаза. Сделала глубокий вдох. Снова посмотрела на него и улыбнулась. — Идем?

Артем кивнул, вышел из машины и протянул ко мне руки.

— Я уже обо всем договорился, — сообщил он, когда мы подходили к нужной палате. — Тебе разрешили к ней зайти, но только на пять минут. Мы с Ингой будем пока у врача, я хочу обсудить с ним программу лечения…

Пораженная его словами я резко обернулась и, вскинув голову, встретила невозмутимый взгляд серых глаз.

— Подожди… Ты хочешь сказать…

— Все расходы на лечение и реабилитацию я беру на себя, — подтвердил спокойно, словно речь шла об очередном проекте. — Марин, прошу тебя. У меня достаточно денег, чтобы сделать это. Тем более, что твоя бабушка всецело на моей стороне!

— Что?! Ты звонил моей бабушке?! — зашипела я.

Мне было дико от того, что кто-то лез в мою жизнь и пытался устанавливать в ней новые правила. Тоже самое делал и отец, когда считал, что имеет полное право распоряжаться моей судьбой только лишь потому, что дал мне жизнь.

Моя свободолюбивая творческая натура не терпела никаких рамок. Я бежала от них всю жизнь не ради того, чтобы снова незаметно стать пешкой в чьей-то новой игре.

— А что в этом такого? — искренне удивился Артем. — Ты моя жена, Марин. Нет ничего удивительного в том, что я забочусь о тебе.

— Мне не нужно, чтобы обо мне кто-нибудь заботился. Я давно уже привыкла делать это сама.

— Придется отвыкать, — пожал он плечами. Подождал секунду и добавил чуть мягче: — Мне действительно нравится и хочется это делать. Разве ты не понимаешь?

Я замялась.

Не знаю, что именно заставило меня усомниться в своей правоте. Был ли это его вкрадчивый тон или всему виной обжигающий взгляд, который казалось видел меня насквозь, но я вдруг замялась.

— Понимаю. Это… это из-за твоего статуса. Я должна соответствовать…

— Из-за него тоже. Во всяком случае так было в самом начале, когда я еще не знал, какое сокровище досталось мне под видом избалованной наследницы, — он неуверенно улыбнулась, и мое сердце тут же растаяло. — Давай попробуем начать сначала. И я буду заботиться о тебе. А теперь, — Артем подтолкнул меня к двери, ставя невидимую точку в нашем споре, — иди к сестре. Я зайду за тобой через пару минут.

Мне ничего не оставалось, как покорно повиноваться. Закрыв за собой дверь, я тяжело сглотнула. Грудь будто могильной плитой сдавило, стало невозможно даже дышать. От ненавистного запаха лекарств и болезней желудок скрутило в тугой жгут, а в висках запульсировал скачущий пульс.

Я медленно убрала ладонь от двери и повернувшись, устремила взгляд на свою бессознательную копию. Из глаз тут же брызнули слезы, по щекам заструились соленые реки.

Она лежала на кровати, словно неживая. Нежная фарфоровая статуэтка, в котрой едва теплилась жизнь. Та самая избалованная и взбалмошная наследница, которую я любила каждой клеткой своего слабого тела. Моя половинка.

Марина

Шаги давались тяжело, даже болезненно. Тело противилось каждому движению, сердце подпрыгивало в такт неровным шагам и билось где-то в области горла, прерывая дыхание.

Застыв у постели сестры, я опустилась рядом с ней на колени.

Она казалось такой нежной, совсем прозрачной. Уродливые синяки расползлись по некогда прекрасному лицу, окрасив в его ужасный зеленовато-желтый цвет. От тонких, почти невесомых запястей отходили длинные трубки капельниц, маска закрывала половину ее лица, лишая нас последнего сходства.