Не повышай на меня голос, птичка

Заставляю себе сделать глубокий вдох и проподнимаюсь на локтях, однако стоит мне узнать обстановку комнаты, как в душе все ощутимо сжимается. Накрывает волной бушующих эмоций и я боюсь в них захлебнуться. Это мое проклятье… Он привез меня к себе домой? Уложил в свою кровать? Что за чертовщина… Провожу рукой по свободному краю постели, вот только тепла мужского тела на простынях не обнаруживаю. Да и с чего бы это? Идиотка. Кусаю изнутри за щеку, нарочно ругая себя за столь нелепые мысли.

Запускаю пальцы в волосы, мягко массируя кожу головы, но тут же морщусь от противного покалывания в висках. Только похмелья мне и не хватало.

Рывком поднимаюсь с кровати, на ходу избавляясь от остатков одежды, а вместе с лохмотьями выбрасываю из головы и ненужные воспоминания. Следую прямо в душевую, находящуюся за стеклянной перегородкой в этой же комнате.

Встречаю первые теплые капли, подставив под них лицо, и растворяюсь в ощущениях, прекрасно понимая, что душ здесь совершенно не причем. Вода лишь помогает оживить призрачные метки по всему телу, что подобно опасным капканам вновь затягивают в глубины темных желаний. Но я из последних сил сопротивляюсь нахлынувшему искушения, начиная усердно царапать кожу ногтями.

Я запуталась… Воспоминания, которые я пыталась задушить в себе, захватывают меня с новой силой.

Вдобавок еще и головная боль одаливает, а былого желания бежать — больше нет. Бессмыслица какая-то. Может быть причина в другом. Этот дом… Тут все началось.

Как многое он для меня здесь сделал… Проклятье. Я слишком долго держала взаперти свое прошлое и сейчас оно оборачивается против меня же самой. А какая-то часть моей души даже задается вопросом: сдалась ли я или нет?

И у меня нет ответа.

Не знаю сколько я стою перед зеркалом, но кожа уже покрылась мурашками, а влажные следы после принятого душа практически высохли сами по себе. Вот только мои глаза как завороженные продолжают исследовать каждую отметину, которую оставили на мне руки и рот Хаджиева. Даже кончики пальцев покалывает, так хочется провести ими по контору проявившихся синяком, но я этого не делаю лишь потому, что не смогу испытать должного отвращения.

А в глубине души тихо разгорается слабая искорка давно забытых эмоций. И теперь любое мое действие похоже на нелепый самообман.

Заблудившись в катакомбах собственных мыслей, я невольно провожу по губам пальцами, все еще чувствуя грубость его жестких губ. И их терпкий вкус.

— Это ничего не значит… — шепчу я, прикрывая глаза. — Ничего.

В голове снова и снова прокручиваются кадры прошедшей ночи. Что между нами? Кто я для него? Почему я здесь? Черт… Я совершенно не должна об этом думать, а тем более ожидать перемен к лучшему отношению в свою сторону. Проще будет принять все за яркий и короткий сон.

Из комнаты я так и не выхожу, стою, завернувшись в полотенце, у окна. Нет ни сил, ни желания нарушать мнимое спокойствие в душе, может, еще и потому, что понимаю — в доме я не одна, голоса… я их слышу. Приглушенные, его и женский. А потом я вижу все собственными глазами. Он выходит на улицу с чемоданом и под руку с той самой девушкой. Вмиг я разрушаюсь на мельчайшие осколки, вместе со своими глупыми иллюзиями. И единственное, что я чувствую — грязь, слой грязи на себе.

Однако только это возвращает мой забдужший мозг в холодную реальность.

И о чем… Боже, да как я вообще могла подумать, что Хаджиев был искренен со мной.

Но ведь он не то, чтобы целовал, он выпивал мои губы, со звериной жадностью, будто они были единственной важной вещью для него. Господи… И чего я прицепилась к этому поцелую… Да потому что помню его гребаные слова из прошлого. Хаджиев не целует никого. Ага, сейчас. Подонок и лжец! Да что я на него злюсь, сама виновата, растеклась на его члене как последняя шлюха. А он всего лишь приласкал меня после траха, как удовлетворенный собою самец. Дура, какая же я дура. Вдобавок еще и кончил в меня, урод. Судорожно высчитываю цикл в голове и выдыхаю, когда мои подсчеты меня успокаивают. Чувствую себя использованным презервативом, который забыли среди холодных простыней.

Вот как ему удается каждый раз убивать меня с новой болью? И я ведь сама ей упиваюсь. Сжигаю себя, продолжая смотреть в окно, пока он помогает забраться своей невесте в машину. Обходится с ней как с истинной леди, ни единого зверского порыва. В каждом движение Марата скользит непривычная ему нежность. А потом он скрывается за рулем иномарки и просто уезжает с другой.

В горле образуется противный ком, который разрастается огромной дырой в груди, вытесняя оттуда мое ноющее сердце. Потому что Хаджиев только что безжалостно размазал его и оставил истекать кровью. И теперь я понимаю, что это только начало моего личного ада.

Стук в дверь.

Вздрагиваю и резко оборачиваюсь, замечая на пороге знакомого мужчину с пакетами в руках.

— Не помешал? — его брови резко сходятся на переносице. — Ты в порядке? — вполне искренне инетересуется он, явно заметив мое поникшее состояние.

— Эм… — заправляю еще влажные пряди за уши, на секунду пряча глаза. — Да, немного голова болит. Шампанское, знаешь ли, не лучший мой друг.

Пытаюсь отшутиться, избегая с ним зрительного контакта, но стоит признаться, что это не так уж и просто.

— Тогда я отвезу тебя прогуляться. Свежий воздух хорошее средство от похмелья, но сначала завтрак, — мужчина подмигивает. — Надень это, — демонстрирует пакеты с известным брендом, опуская их на пол. — Жду тебя внизу.

Я ничего не понимаю и даже не догадываюсь, почему сейчас его друг здесь и весьма обходителен со мной. Салим… кажется.

— Хорошо, — единственное, что мне удается выдавить из себя.

Одарив меня теплой улыбкой, мужчина исчезает за дверью. Ну что ж, посмотрим, что приготовил для меня новый день. В любом случае этого человека видеть мне приятней, чем кого-либо. Тогда в ресторане только он проявил ко мне дружелюбие, почему бы мне не отплатить ему тем же?

Подхожу и беру пакеты в руки, хмурюсь, изучая их пока одним только взглядом.

Устало вздохнув, открываю первый и достаю из него классические черные туфли с узким носом, а во втором нахожу строгое платье серого цвета с длинной чуть ниже колен. Интересно.

Не переставая испытывать странные ощущения, я надеваю принесенные мне вещи. На скорую руку укладываю волосы, после чего обнаруживаю в пакетах с одеждой немного косметики, но мне вполне достаточно и туши для ресниц. Напоследок бросаю на себя оценивающий взгляд в зеркало. Выгляжу как серая мышь из библиотеки, еще кардигана и очков не хватает. Так ладно. Трясу головой, избавляясь от ненужных мыслей, и выхожу из комнаты.

Дом Хаджиева мне знаком, поэтому я без труда нахожу кухню и накрытый на одну персону стол.

Осмотревшись по сторонам, я усаживаюсь на стул и принимаюсь за трапезу. Голод не заставляет себя долго ждать, стоит только поднять серебристую крышку, где меня ждал завтрак. Изысканная сервировка, непринужденная атмосфера и, чтобы не портить приятные впечатления, я стараюсь изо всех сил не думать. Просто не думать. Ни о чем. Разве что только о сырниках с бананом и медом во рту, вкус которых буквально кружит мне голову.