Не повышай на меня голос, птичка

— Как ты себя чувствуешь? — Тата не смотрит на меня, но я слишком хорошо знаю ее тело, которое сейчас напряжено. — Прекрати себя мучить, скажи, что тебя тревожит? Потому что я планирую остаться на ночь. И на следующую тоже, пока ты не согласишься вернуться домой. — Вижу, как она сглатывает, нервно пробегаясь языком по нижней губе. А я чертовски хочу забраться в ее голову и выдрать оттуда все долбаные сомнения. — Я больше не оставлю вас, — произношу вкрадчиво и подаюсь вперед, упершись локтями в колени.

— Я хочу задать тебе вопрос, Марат, и получить на него честный ответ, — Тата резко меняет тему, пока мы оба смотрим на нашего сына, с ее помощью складывающего пирамиду из кубиков.

Мне все еще не верится, что все это происходит в моей жизни.

— Мне нечего скрывать от тебя, но я думаю, тебе стоит отдохнуть и выпить успокоительное.

— Нет. — Она нервничает, вижу это по ее надломленной улыбке, а потом ласково проводит ладонью по голове сына, и он поднимает на нее большие глаза цвета неба. — Ванюш, поиграй пока без меня, ладно? Нам нужно поговорить с твоим… — она замолкает, не решаясь назвать меня отцом и в конце концов представить меня моему сыну, а потом тихо добавляет: — Я скоро приду.

Не глядя на меня, поднимается, судорожно оттягивая подол платья, прежде чем молча уйти на кухню. Блядь, почему мне уже не нравится ее настрой? Нельзя оставлять женщин один на один с их гребаными страхами.

— И долго ты будешь скрывать мой законный статус перед нашим сыном? — мои слова влетают в кухню быстрее меня, но Тата практически сразу отбивает их, поворачиваясь ко мне лицом:

— Сколько потребуется, пока не буду убеждена, что ему стоит знать своего отца!

Блядь! Какая муха укусила эту женщину?

Сжимаю челюсти и с трудом сдерживаюсь, чтобы не встряхнуть ее за плечи. Неужели она не видит, как нужна мне?

Ответ приходит раньше, чем я успеваю сорваться с цепи.

— Когда ты нашел меня… Помнишь тот день? — она выпускает воздух и, обняв себя за плечи, отходит к окну. — Тот мальчик… Миша… ты представился его отцом. Сколько раз ты с ним видишься?

Я даже не сразу понимаю, о чем она, пока мысленно не добираюсь до того самого дня, когда забрал ее из детского садика в захолустье.

Черт возьми! Вот в чем дело. Блядь, открываю рот, но тут же закрываю, выпуская воздух сквозь стиснутые зубы. Потому что наперед знаю, хрен она поверит мне.

— Тата, Иван мой первый ребенок.

— Скажи еще, что я первая женщина, которую ты трахнул. — Горькая усмешка срывается с ее губ, прежде чем я делаю шаг и разворачиваю ее лицом к себе, но ее это не останавливает, а я, вернув себе контроль, позволяю ей выговориться: — Тот мальчик назвал тебя отцом, Марат! Конечно, мне было сложно поверить в то, что у такого… человека, как ты, мог быть такой чудесный малыш, а потом ты забрал меня и я больше ни разу о нем не слышала. И я не знаю… не знаю, что он для тебя значит, каким ты можешь быть отцом… — ее голос становится тише, а дрожащие губы выдают волнение моей Птички. — Я не хочу, чтобы мой сын привык к тебе, а ты потом с такой же легкостью исчез из его жизни.

— Прекрати. — Хватаю ее лицо в ладони. — Мой единственный сын находится в этой квартире. И если потребуется доказать это, мы вернемся в ту глушь, и я сделаю гребаный тест ДНК. Мне незачем тебе врать, Тата. Тогда мне нужно было попасть внутрь заведения, я мог бы сделать это другим способом, но не хотел наводить шум. Пугать детей. Да и тебя раньше времени. Поэтому я узнал, кто из детей посещает твою группу, выяснил, чья мать нуждается в деньгах и предложил ей большую сумму денег за то, чтобы представиться отцом этого мальчика.

— Ты серьезно? — она отходит, вплетая пальцы в волосы. — Господи, как же я устала.

Я вижу, как она выдохлась, вижу, что запуталась, только давать ей возможность остаться с собой наедине сейчас будет большой ошибкой, поэтому я не позволяю ей уйти, притягивая к своей груди. Снова заключаю ее лицо в ладони и сталкиваю нас лбами.

— Тогда у меня больше не было сил ждать, — хрипло. — Я хотел увидеть тебя. Твои лживые глаза. Они отравляли меня столько лет.

— Хватит… — Тата отталкивает меня, освобождая лицо от моих рук и тут же прячет взгляд, едва справляясь с тяжелым дыханием, а когда я делаю шаг, чтобы снова сдавить в объятьях, она упирается мне в грудь ладонями и толкает, умоляя дать ей пространство. — Мне нужно время! — ее голос поднимается на октаву, однако Тата находит в себе силы успокоиться. И я чертовски этому рад. — Как и сказала, ты можешь остаться, я постелю тебе в гостиной. Но сейчас мне нужно в душ, присмотри, пожалуйста, за Ваней.

Тата

Я так быстро убегаю от него в ванную, что едва не спотыкаюсь о порог. Вот только бегу не от него, а от себя. Почему я должна ему верить? Почему продолжаю мучить себя? Ведь в глубине души я уже верю ему и считаю этого мужчину правым. Он вновь говорит мне слова, которых я ждала слишком долго. Снова заявляет о желании быть отцом. Боже, пристрелите меня. Я схожу с ума от мыслей в собственной голове, Хаджиеву не стоило оставлять меня в тишине, я слишком быстро задыхаюсь собственными страхами. И да, имею на это право! Потому что жизнь с ним это сплошное минное поле, но господи, мне нужна каждая мина, если он будет рядом со мной! Желая как можно быстрее заглушить расстреливающие мысли, я сбрасываю с себя одежду и ступаю на холодный кафель, а потом открываю кран и позволяю первым прохладным каплям вызвать на коже болезненные мурашки. Как можно быстрее отдаюсь потоку воды и прошу его смыть с себя все, что разрушает меня. Я так хочу верить Марату. Очень хочу быть счастливой и желаю своему мальчику того же, но мне страшно вновь оступиться. И сколько бы я не убеждала себя, что не принадлежу этому мужчине и не хочу этого, пока усердно тру кожу мочалкой, в итоге прихожу к одному единственному пониманию: это совершенно не так. Я хочу, чтобы именно он избавил меня от всех страданий.

Выдыхаю скопившееся в груди напряжение и теперь просто стою под душем, пока внезапно не осознаю, что слишком надолго оставила Хаджиева с Ваней наедине. Однако тут же осуждаю себя за то, что смею не доверять ему, ведь Марат пробыл с моим сыном несколько дней, пока я была в больнице и ничего страшного не случилось.

Убеждаюсь в этом еще раз, когда выхожу из душа и замечаю Марата, который качает Ваню на руках. Мне кажется, я сильно ударилась головой и все это лишь последствие минувших дней стресса. Галлюцинации. Как Марат так быстро нашел с ним общий язык? И почему смотрит на него таким взглядом, что у меня в груди все спирает, а глаза застилает пеленой слез.

— Налей нам чаю, Тата, я скоро приду к тебе на кухню.

Вот так вот просто он разбивает все мои сомнения. Оставляет только один вопрос. Буду ли я счастлива, если вычеркну его из своей жизни?

Глава 55. Научи меня быть счастливым

Марат

Меня удивило то, как быстро Иван доверился мне. А еще я никогда не думал, что отцовство может так взращивать жизнь там, где уже все окаменело от жестокости этого мира. Но среди скал всегда бывают трещины, и моему сыну было достаточно одной, чтобы пробраться в сердце, которое много лет я считал мертвым. Это второй человек, доказывающий мне обратное. Первым стала его мать.

Тата.

Все всегда возвращается к ней. С нее все началось. Порой мне кажется, что с этой женщиной меня связали потусторонние силы. Прокляли. Без какой-либо надежды на иной исход. Моя. Была. Есть. И будет.

Женщина-агония, которую я ненавидел до глубины души и любил, сгорая дотла от потребности обладать ей.

Горю и сейчас, наблюдая, как она теребит в руках керамическую чашку, совершенно не замечая моего присутствия. Всегда любил эти моменты. В них есть особая атмосфера, где она настоящая, искренняя Тата. Без возведенных стен, что она регулярно выстраивает, закрываясь от меня. Но пришло время уступить и сдаться мне. И, если потребуется, я сожгу для этого ад. Я слишком долго боролся за нее. Даже с самим собой. Тогда еще не понимал, но я вел заранее проигранную битву.