(не) случайный папа

– Боренька, - произношу ласково, - пообщайся с папой. Да и внучку с ним познакомить не помешает. Все равно мы уже тут, и больничный выписан. Когда еще так сойдутся звезды? И мать твоя, глядишь, не скоро решит во второй раз внучку похитить.

Снова не сдерживаюсь, язвлю. Боря замирает на секунду, слегка морщится, а потом кивает.

– Спасибо большое! Ты лучшая! – радостно восклицает он.

– Ага, - снисходительно соглашаюсь, а потом добавляю ту самую ложку дегтя в бочку с медом. – Только с твоей матерью я не буду сидеть, берите меня на ваши с отцом дела.

Первая моя часть не сказать, что удовлетворилась таким раскладом, но все-таки раздраженно шипеть стала меньше.

– Эм, - Борис на секунду теряется, - ладно, справедливо, договорились!

И наступают дни мужского отпуска, разбавленные мной и Ариной. Мы успеваем съездить несколько раз на рыбалку. А ведь я считала, что это развлечение не по части Бориса.

– Куда столько рыбы? – искренне удивляюсь, рассматривая улов.

– Родственникам отдадим, заморозим. Вы домой увезете, будет, что поесть, - отвечает счастливый Николай.

Он, кажется, сильно скучал по сыну. Я чувствую, мы попали на отработку десятилетнего плана по их общению.

– Угу, ясно, - сдержанно киваю.

Я ведь всю жизнь мечтала питаться одной рыбой, которую терпеть не могу. Но вслух, конечно, этого не произношу.

Далее по плану наступает скалодром. Да, сама в шоке.

– Ты посиди пока с Аришей, я поднимусь один раз с папой, а потом ты попробуешь, - оставляет меня на лавочке Боря.

Смотрюсь я здесь крайне странно. Все в спортивной экипировке, с водичкой. И я с кенгурятником и портфелем, из которого торчат бутылочки со смесью.

А Нинель Ивановна осталась дома. Снова.

С легкой тоской думаю о том, как было бы неплохо оставить ребенка на нее и отдохнуть самой хоть немного. Но тут же одергиваю себя. Только няню искать. Других вариантов нет.

Борис сдерживает обещание, и я тоже имею возможность отдохнуть. Ах, наверху хорошо, прочищает мозг и успокаивает нервы.

– У тебя отлично получается, Жанночка! – хвалит меня отец Бори.

– Спасибо, Николай Петрович, - вежливо киваю.

На самом деле я не столь хороша, как хотелось бы, но двигаюсь вполне сносно. Интересно, какое следующее развлечение в их списке дел?

Удивительно, но потом нас ждет всего лишь дача. Огромная, в двадцать соток.

– Да разве это много? – искренне удивляется Николай Петрович. – Не гектар ведь.

Но для меня, выросшей в городских условиях, и стандартные пять соток покажутся просторами, а уж когда их в четыре раза больше!

И следующие два дня наполнены солнышком, природой и пением птиц. Арина тоже в восторге, она активно пытается ползать по покрывалу, чтобы достать до ярких полевых цветов.

– Красивые они, да? – с улыбкой спрашиваю у дочери и переворачиваюсь на другой бок.

Я бы так могла провести, наверное, полжизни. При условии хорошей погоды, конечно. Хотя, нет. Заскучала бы. Я уже с интересом поглядываю в сторону Бори и его отца, занятых каким-то ремонтом. Но пойти им помочь или хотя бы узнать конкретно, что они делают, мне слишком лениво.

Солнце расслабляет, а ветерок гонит мысли прочь.

Мы возвращаемся поздно вечером. Загорелые, счастливые и уставшие. Я чувствую небывалый подъем на душе. Все прекрасно, кроме одного, но я никак не пойму чего. И оно тревожит.

– Вернулись, мои хорошие! А я ужин приготовила! – встречает нас Нинель Ивановна на пороге.

Вот! Точно! Именно она является моим раздражителем, с которым нужно что-то решать.

– Ужин? – удивляется Борис. – В смысле в доставке заказала?

– Нет, сынок! Сама приготовила! Не только твоя невеста способна на это! – возмущается Нинель.

Я морщусь, но молчу. Кажется, у нее тоже все внутри назрело для разговора.

Едим практически в молчании, каждый в своих мыслях.

– Очень вкусно, дорогая, даже не знал, что ты умеешь так готовить, - хвалит Николай Петрович.

– Спасибо, милый, я старалась, - отвечает радостная Нинель Ивановна.

– Да, мам, просто супер! – добавляет Борис.

Я ничего не говорю. На ужин рыба, а я ненавижу рыбу. Да и разговор с Нинель нам нужен другой.

Дожидаюсь, пока все доедают, и мужчины выходят из кухни. Мать Бориса начинает убирать со стола и с беспокойством погладывает в мою сторону. Все потому, что я так и сижу, буравлю ее спину напряженным взглядом.

Она звонко ставит чашку, и я как будто пробуждаюсь от этого звука. Встаю из-за стола, беру оставшиеся тарелки и подаю ей.

– Вам не кажется, что нам нужно поговорить? – делаю, наконец, этот шаг.

48

Она вздрагивает, но ничего не отвечает.

– Так и будем жить в режиме холодной войны и затаенных обид? – сегодня я сорву этот пластырь.

– Я не веду ни с кем войну! – отвечает Нинель.

Отлично. Пошла на контакт.

– То есть обида все же есть? – продолжаю строить из себя занудного психолога.

Нужно заканчивать с этим, никому не нравится такое.

– Жанночка, детка, тебе не пора проверить, как там Арина? – Нинель Ивановна упорно не желает выходить на искренние эмоции, уходит от разговора.

– Нет, она с Борей и вашим мужем, - легко отмахиваюсь. – А вы не хотите к ним присоединиться?

– Там никто не хочет меня видеть, - лицо женщины каменеет.

– Бросьте, ваш супруг и сын давно простили тот дикий поступок, - парирую я.

– А ты? Ты простила меня? – поднимает она глаза.

– Вам разве нужно мое прощение? Я не слышала, чтобы вы о чем-то сожалели, - выдерживаю ее взгляд и отвечаю.

Сейчас я себе кажусь жуткой стервой. И да, если не знать предысторию, то я такая и есть. Хотя, для некоторых я буду не правой и зная о поступке Нинели.

Но мои эмоции продиктованы непониманием ее мотива, а также злостью на то, что она так и не признала себя неправой. По крайней мере, мне она ничего на этот счет не говорила.

– А то ты сама не догадываешься! – Нинель сощуривает зло глаза. – Я уже имела тяжелый разговор с Николаем и Боренькой!

– Но не со мной. Со мной вы так и не поговорили откровенно. Нам уезжать послезавтра, больничный заканчивается. Разве вы хотите попрощаться на такой ноте?