Не убивай меня больше

— И что же он вам поставил на экзамене?

— Я сдал ему экзамен на «отлично» одним из немногих, что было сделать очень нелегко. Ваш бывший муж был очень требовательным преподавателем.

— К другим он был требовательным, но только не к себе. Но специалист он действительно неплохой, — согласилась Лариса Ивановна. — Великолепным специалистом был мой папа, профессор Леоненков Иван Васильевич, — вздохнула Лариса, — а Влад просто его ученик, которых у папы было великое множество. Но папа именно Влада оставил на своей кафедре, а потом познакомил его со мной… Вернее, сначала познакомил, а потом уже оставил.

— Но мы не для того здесь… — Полицейский обернулся к Светлане Петровне. — Вы хотели поговорить — и вот я здесь. Но у меня и для вас имеется тоже короткое сообщение, однако это потом. Что вы хотите?

— Я хочу, чтобы все выяснилось наконец. Сегодня из мест заключения вернулся Алексей Снегирев — ваш одноклассник, кстати.

— И одноклассник Вали Соболевой, — напомнил майор полиции, — и что с того, что он вернулся?

— Дело в том, что народ в скором времени начнет закипать. Ведь точно ничего не известно. Я не про то, что его отпустили. Я с самого начала считала, что Леша невиновен. Я была в хороших отношениях с его мамой, можно сказать, я дружила с Екатериной Степановной… Но сейчас, чтобы говорить за него, отстаивать его честь, его право на свободу, если хотите, я должна знать, кто все-таки убийца… Да я не знаю даже, сколько всего было жертв, кого убили первой. Всю информацию закрыли от народа, как и в прежние времена, когда не было никакой гласности. Я девчонок организовала сфотографироваться, они за фотосессию получили неплохое вознаграждение, а потом началось это безумие. Сейчас тоже предвижу народное бурление… Просветите меня в конце концов: ко мне будут обращаться люди, ведь я в свое время через газету давала им всю дозволенную информацию, а сама толком ничего не знала, как не знаю и сейчас. Было двенадцать девочек, а сколько из них остались живыми, я точно не знаю. Я недавно встретила случайно бывшего участкового Сидорова, внучка которого Ириша… да вы и сами знаете… Так он так зыркнул на меня, что мне хотелось поскорее сквозь землю провалиться, чтобы уйти от этого сурового взгляда.

Майор Колобов посмотрел на Светлану Петровну внимательно, так, как будто она попросила кого-то убить или посадить в тюрьму на вечные времена. Потом выдохнул и ответил:

— Хорошо. Отвечу вам, хотя делать это нет никакого желания. Самой первой жертвой была «Мисс Апрель» — «Подснежник». Кристина Колесникова. Она была еще и самой молоденькой, ей едва шестнадцать лет исполнилось, и она училась в десятом классе. И нашли ее в соседнем районе, там возбудили дело. А у нас полиция пресекла всякие слухи, чтобы не было пересудов, волнений, митингов и прочей смуты. Матери сообщили, она связалась со старшим сыном, который в Петербурге жил, тот тут же приехал, а в квартиру попасть не может. Дверь вскрыли, а хозяйка мертва. В один момент, как говорится. Она в возрасте была, когда дочку родила, той уже за сорок перевалило. Саша — старший сын — был лет на пятнадцать старше сестры… В общем, он похоронил и сестру, и мать. И здесь остался. А в Петербурге у него была жена, которая наотрез отказалась сюда переезжать — и музыкальная карьера рухнула, и семья в одночасье…

— Погодите… — вдруг начала догадываться Лариса Ивановна, — вы не про Сашу-баяниста говорите?

— Про него, — кивнул майор Колобов, — но баянистом его в народе кличут. А так он мультиинструменталист. В Петербурге, по нашим сведениям, он подготовил концерт для саксофона с камерным оркестром. Уже афиши были готовы. Но раз такое произошло, то какие могут быть выступления. Жена, видимо, и это ему простить не смогла. И он решил остаться на родине, возле могил близких ему людей.

— Надо же! — не могла успокоиться Лариса. — А с виду такой веселый.

— Светлый человек, — подтвердила ее сестра.

— А водитель, который меня подвозил, сказал, что его все Казановой называют.

— Никто его так не называет, — отмахнулся майор полиции Колобов. — Разве что ревнивые мужики, которые сами ничего из себя не представляют и ненавидят тех, кто нравится их женам. К слову, что касается личности самого графа Казановы, то он не был шевалье, то есть старшим сыном графа. На самом деле его отец был нищим актером, а мать — дочерью сапожника, которая увязалась за бродячей труппой. Казанова был некрасив и невысок ростом, а все, что мы знаем про него, — это он выдумал в своей книге «История моей жизни».

— Зачем ты все это нам рассказываешь? — удивилась Светлана Петровна.

— Потому что я изучал специально этот вопрос и даже написал курсовую работу о том, как этот Казанова придумал лотерею и обманул несколько сотен человек, правда, деньги он не получил — их захапал герцог…

— Ты молодец, конечно, но зачем нам знать это?

— Полицейскому надо обладать широким кругозором не только в выбранной специальности, так нас учил Владислав Олегович Шиманский. Он, кстати, и являлся руководителем той моей курсовой о Казанове.

— Короче, я — плохая, — догадалась Лариса, — а мой муж светоч просвещения. Мы заговорили о местном музыканте, и как-то разговор увел нас в другую сторону. Василий, вы еще вспомните, как Казанова пробрался ночью на кладбище, раскопал одну могилу и отрубил кисть руки покойнику…

— Вы и это знаете? — удивился Колобов.

— А что я, по-вашему, совсем тупая? Я по образованию — историк, а мой бывший муж — экономист. Это я его надоумила поручить своим слушателям курсовые в духе исторического расследования и даже подготовила темы.

— Да-а, Вася, — разочарованно протянула Светлана Петровна, — не удалось тебе блеснуть эрудицией. Хотя широтой своих познаний ты можешь удивить. Таких, как ты, в соседнем районе точно нет. Вот потому-то они ничего по убийству Кристины Колесниковой не нарыли. Хотя и у нас тоже ничего.

— У нас-то как раз нарыли кое-что, — признался заместитель начальника городского управления полиции. — Нам удалось узнать, что ее видели с мотоциклистом в кожаной куртке в черном мотоциклетном шлеме. Мотоцикл «кавасаки» тогда еще не фигурировал, но ориентировочно это был «Ява 650-спорт» красного цвета…

— А такой же был когда-то у Снегирева, — вспомнила Светлана Петровна, — он ему от отца достался. Как и машина «девятка», но ту Екатерина Степановна продала. Выходит, кто-то тогда уже навел следствие на Снегирева.

— Да, — согласился Колобов, — но тогда его личность вообще не рассматривалась. Хотя Леха жил в непосредственной близости от Кристины. Он на Брянской улице, а она в Лукашкином переулке. Между их домами только двор — достаточно просторный, там еще гаражи и площадка для машин… И знакомы они были… Да я и сам был с ней знаком, ведь мы в одной школе учились. Я даже заглядывался на нее одно время, но потом мне стала нравиться Милана Шахова, и еще Валька Соболева, которая у вас за стойкой стоит. Кстати, где она сейчас?

— Не знаю, — призналась Светлана Петровна, — на звонки не отвечает. Вероятно, со Снегиревым встретилась и теперь расстаться с ним не может. Она же до сих пор в него по уши.

В кабинет вошла Люба с подносом и начала выставлять на стол блюда, очевидно, это был обед Колобова.

Майор посмотрел вслед буфетчице, проверяя, может ли он говорить так, чтобы она не слышала, и все равно перешел на шепот:

— Чтобы не было расспросов про Кристину Колесникову, тогда велено было сказать народу, что она трагически погибла в дорожно-транспортном происшествии — якобы ее сбила машина в другом районе области и водитель, виновник того, что случилось, с места ДТП скрылся. Вы же, Светлана Петровна, не хуже меня знаете, как тогда дозировали информацию. На меня отец дома орал, чтобы я в это дело не совался. А с брата Кристины даже расписку взяли, что он будет молчать. Но он пообещал сам найти убийцу, если полиция опростоволосится, как он выразился. Или почти так выразился. Но его предупредили, чтобы никакой самодеятельности. Мне и приказали ему это сказать. Он меня мог послать тогда, но промолчал и до сих пор со мной не здоровается, когда вдруг мы встречаемся. Но потом начались случаи здесь, и уже весь город хотел найти маньяка. И про Кристину как-то забыли. Московская бригада примчалась. Да и я этим делом занимался, хотя мне запрещено было соваться в расследование. А потом все закончилось. А мне казалось, что я вот-вот возьму убийцу. А закрыли дело потому, что в соседнем районе, на месте, где нашли Кристину, обнаружили еще одно тело.

— Господи, — прошептала Светлана Петровна, — а я ничего об этом не знаю! Кого из девочек нашли?

— Нашли не девочку, а уголовника-рецидивиста, который отсидел почти семнадцать лет за нападения на женщин. Так вот его тело обнаружили в лесочке у озера, повешенным на дереве, под которым нашли тело Кристины. Были проведены необходимые следственные действия, проведен анализ биоматериалов… Но маньяк-рецидивист к убийству наших девочек оказался непричастен. Однако он прибыл в наш город с какой-то определенной целью, снял жилье на окраине. И вот в его вещах обнаружили тот самый календарь, который вы, Светлана Петровна, выпустили, заработав на нем немалые деньги. Все бы ничего, но в самом календаре было сказано, что Глинск — город самых красивых девушек России. Так что маньяки полетели сюда как мухи на мед… Нашли повешенного, стихло все на пяток лет, а потом началось снова, да подстроено было так, чтобы все подумали на лучшего на свете парня. Вы уж простите, но вы пригласили меня сюда поговорить. Я поговорил, высказал вам свое мнение. Но хотел сообщить другое… — Колобов замолчал, обвел взглядом полки на стенах и произнес: — Есть приготовленное вами не буду. По одной простой причине: потому что в результате вашей коммерческой инициативы погибли девушки, а еще пострадал мой лучший друг — Леша Снегирев, который для меня дороже брата. Я вас ни в чем не обвиняю, но в ваше заведение как прежде не ходил, так и теперь не буду.