Небесная голубизна ангельских одежд

Для заграничной выставки Грабарь отобрал из Третьяковской галереи 25 русских икон XIV–XVIII веков [639] . В то время иконное собрание галереи оставалось еще очень малочисленным, поэтому такое изъятие было ощутимо [640] . К тому же, по словам Кристи, Грабарь и Чириков забрали наиболее ценное. За исключением одной, все отобранные иконы принадлежали первоначальному собранию П. М. Третьякова. В их числе были иконы, которые в то время считались новгородскими и московскими работами XV–XVI веков, а также иконы строгановской школы. Кроме того, на заграничную выставку Грабарь забрал и большую псковскую икону «Избранные святые: Параскева, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Василий Великий», которую Совет галереи купил накануне революции в 1917 году. Под неизменным № 10 эта икона, которая в то время считалась работой XIV века [641] , значится во всех каталогах заграничной выставки. Она воспроизведена в иллюстрациях нью-йоркского и сан-францисского каталогов, а в берлинском каталоге и вовсе оказалась на обложке, став «лицом» выставки, открывшей все заграничное турне. Эта икона и в наши дни считается одним из наиболее ценных памятников собрания галереи и находится в постоянной экспозиции древнерусского искусства. В случае продажи за границей выбранных Грабарем икон собрание древнерусского искусства Третьяковской галереи было бы обезглавлено. Тем не менее Кристи отдал иконы в «Антиквариат», собственноручно подписав акт выдачи. Иконы покинули галерею в середине декабря 1928 года [642] .

639

Полный список икон с описанием их состояния см.: ОР ГТГ. Ф. 8. Оп. IV. Д. 57. Л. 29 и об. См. также: Каталог художественных произведений городской галереи Павла и Сергея Третьяковых. М., 1917. С. 1–4; № 1, 4, 6, 8–11, 12, 14, 15, 16, 19, 23, 24, 27, 39, 42, 43, 45, 48, 56, 57, 58. Походный иконостас на трех досках московской работы XVI века (№ 23) был посчитан как три иконы.

640

В каталоге галереи 1917 года числится 60 икон, значит, на выставку отобрали около 40 % первоначального иконного собрания галереи.

641

В настоящее время считается работой середины XV века (Древнерусское искусство X – начала XV века. С. 16, сн. 45).

642

Акт выдачи датирован 14 декабря 1928 года (ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Д. 57. Л. 29).

Иконы уже находились в реставрационных мастерских у Грабаря, как вдруг в январе нового, 1929 года директор Третьяковской галереи Кристи решил протестовать. В своем письме в Главнауку он писал, что отбор икон проводился без участия сотрудников галереи, что забрали те иконы, которые придавали ее небольшому иконному собранию совершенно особый характер, что эти иконы необходимы галерее для реорганизации экспозиции древнерусского искусства, которой в тот момент, кстати сказать, не было. Кристи требовал вернуть наиболее ценные экспонаты. В протесте Кристи не было бы ничего удивительного, если бы он не случился столь запоздало, уже после того, как сам Кристи несколько недель тому назад подписал акт о выдаче икон. Почему Кристи спохватился тогда, когда иконы уже находились у Грабаря в мастерских? Почему не протестовал в ноябре 1928 года, когда в фондах иконного собрания галереи хозяйничали Грабарь и Чириков, или в декабре, когда Олсуфьев приехал забирать иконы? Что-то произошло в канун нового, 1929 года, что позволило Кристи-директору взять верх над Кристи-партийцем. Но что?

В последние месяцы 1928 года тревожные слухи о распродаже икон будоражили Москву. Их не остановило даже то, что представители Главнауки и Госторга подписали протокол об обязательном возвращении икон из-за границы [643] . Музейных работников и искусствоведов пугал тот факт, что вывозом икон занималась торговая контора, которая в тот момент активно распродавала произведения западного искусства из Эрмитажа и других музеев. В ноябре 1928 года в Берлине у Лепке прошел аукцион, где «Антиквариат» выставил на торги художественные ценности из бывших пригородных дворцов Санкт-Петербурга и московских музеев. В конце 1928 года начались переговоры с первым крупным покупателем шедевров из российских музеев Галустом Гюльбенкяном. В частности, решалась судьба «Благовещения» XV века работы Дирка Боутса (1415–1475). Эта картина стала первым проданным за границу шедевром из основной экспозиции Эрмитажа.

643

Согласно инструкции Главнауки и Главискусства от 29 ноября 1928 года, «Антиквариат» получал иконы во временное пользование до окончания выставки (ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Д. 57. Л. 30, 32).

Происходившее в стране давало интеллигенции реальные основания опасаться за судьбу отправляемых за границу икон. П. Д. Барановский (1892–1984), архитектор и реставратор, сотрудник ЦГРМ, так описал настроения в московской музейной среде:

Здесь ходят очень нехорошие разговоры о том, что задачей Госторга является не прославление русского искусства, а распродажа, и, конечно, лучших вещей. Ученый совет архитектурной секции Государственных реставрационных мастерских … подал свой протест в Главнауку, указывая на недопустимость вывоза, хотя бы и на выставку, уникальных памятников по целому ряду соображений. Получился неприятный раскол [644] с руководителями нашего дела (видимо, Грабарем и Анисимовым. – Е. О.), так как они настойчиво ведут свою линию [645] .

644

Ю. А. Пятницкий, который приводит текст этого письма, тем не менее пишет, что «музейщики, искусствоведы и культурная интеллигенция выступили сплоченным фронтом против предполагавшейся распродажи икон» (Пятницкий Ю. А. Указ. соч. С. 344). Однако Барановский, современник этих событий, как свидетельствует его письмо, воспринимал ситуацию именно как раскол в среде интеллигенции. И он прав, разве Грабарь и Анисимов, которые, зная о готовящейся распродаже, настойчиво продвигали выставку и пытались отстоять сформированный ими состав, не были «музейщиками, искусствоведами и представителями культурной интеллигенции»?

645

Кызласова И. Л. Александр Иванович Анисимов. С. 53. И вновь, вопреки взглядам Тетерятникова, Грабарь не предстает как предводитель героической интеллигенции, спасавшей музеи от разграбления, а действует вопреки сопротивлению интеллигенции.

Копия письма-протеста, на которое ссылается Барановский, сохранилась в архиве Наркомторга [646] . Из письма узнаем, что заседание ученого совета архитектурной секции ЦГРМ состоялось 18 декабря. Грабарь отвечал на вопросы встревоженных коллег, но, видимо, не смог их успокоить. Членов ученого совета беспокоила келейность подготовки выставки. Отбор икон, среди которых оказались первоклассные и даже уникальные памятники, по их словам, осуществляла группа, состоявшая всего из трех лиц, хотя и «высоко-компетентных в своей области», но действовавших совершенно обособленно от музейных и научных работников, ответственных за охрану памятников искусства и старины. Очевидно, речь шла о Грабаре и Анисимове, третьим «лицом» мог быть Чириков или Силин, который по случайному трагическому совпадению умер именно в день заседания ученого совета [647] . Протестующие требовали рассмотреть вопрос о выставке на совещании музейных и научных работников, а также создать для практической работы комиссию из работников заинтересованных музеев и научно-художественных учреждений Москвы и Ленинграда. Кроме того, они требовали бесспорных гарантий того, что экспонаты возвратятся в СССР, а также проведения выставки исключительно от имени Наркомпроса без участия Госторга.

646

РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 1013. Л. 162 и об. Сохранившийся документ – это машинописная копия, поэтому подписи отсутствуют, указаны лишь должности людей, подписавших письмо: члены ученого совета, зав. отделом памятников Кремля, сотрудники Музейного отдела МОНО.

647

Орешников писал в дневнике: «18 (5) декабря. – 12o. Утром в Музее разнеслась весть о смерти Евгения Ивановича Силина, которому на днях сделана вторичная операция; сегодня у него поднялась рвота, швы разошлись, что сделалось причиной смерти. Все его жалеют, дамы плачут, хороший был человек. Большая потеря для религиозного отдела Музея» (Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 322–323).

Письмо Барановского и протест членов ученого совета архитектурной секции ЦГРМ свидетельствуют о том, что раскол вышел за рамки межведомственного противостояния Наркомпроса и Наркомвнешторга, взломав ряды самой интеллигенции и выявив сторонников и противников вывоза икон за границу. По свидетельству Анисимова, к протестам против вывоза икон «присоединились и некоторые партийные, искренне не доверявшие высшим советским учреждениям и боявшиеся, что Госторг, субсидирующий (выделено мной. – Е. О.) эту выставку, вывозит иконы с целью их продажи» [648] .

648

Кызласова И. Л. Александр Иванович Анисимов. С. 53.

Письмо ученого совета архитектурной секции ЦГРМ было лично передано в руки начальнику Главнауки товарищу Лядову 20 декабря 1928 года группой, которую тот окрестил «делегацией специалистов протеста против организуемой Антиквариатом выставки икон». Спешность действий свидетельствует о том, что реставраторы считали положение критическим. Лядов тоже не стал медлить. Уже на следующий день, 21 декабря, он отправил копии письма-протеста Хинчуку в Наркомторг и своему начальнику по Наркомпросу Свидерскому [649] . Глава «Антиквариата» Гинзбург тоже был немедленно поставлен в известность. Лядов был обеспокоен, но по причине совершенно иного свойства, чем ученые-специалисты. Ему мерещился белогвардейский заговор. В сопроводительной записке Хинчуку и Свидерскому Лядов сообщал:

649

В январе 1929 года Свидерский был назначен руководителем заграничной выставки икон. Вместе с Грабарем и Брягиным он присутствовал в Германии на открытии выставки. Грабарь за границей даже нашел время, чтобы написать его портрет. Заместителем Свидерского был назначен Вольтер. Распоряжение о назначении руководителей выставки см.: РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2738. Л. 34.

…при шуме, который создается специалистами, за спиной которых стоят мракобесы-верующие … и при несомненной связи этих именно специалистов с белогвардейскими эмигрантами, очень вероятна попытка сорвать эту выставку или, если это им не удастся, подготовить какой-нибудь скандал или похищение какого-нибудь ценного экспоната на самой выставке. Это тем более вероятно, что один из организаторов выставки проф. Анисимов недавно был исключен из членов Раниона за напечатание в Праге за счет чехо-словацкого правительства и с белогвардейским предисловием книги с резко выраженным антисоветским, глубоко религиозным содержанием [650] .

650

Сохранена орфография автора. РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 1013. Л. 161 и об.

Досталось и Грабарю, который, по мнению Лядова, «устраивал данную выставку отнюдь не под углом зрения рекламы ценных экспонатов, а исключительно для рекламы своих реставрационных работ», что вызвало возмущение части специалистов. Показательна заключительная часть этого пасквиля:

Впредь такого рода предприятия, связанные с экспортом и продажей художественных ценностей (речь идет о выставке; выделено мной. – Е. О.), необходимо организовывать без ведома и содействия явно враждебных нам спецов, которые организованно и в полном контакте с белогвардейскими эмигрантами до сих пор срывали всю работу в этом роде экспорта [651] .

651

Там же.

Записка Лядова симптоматична даже не тем, что он, работник Наркомпроса, не радел за охрану национального художественного достояния, а тем, что он искренне считал выставку русских икон торгово-экспортным предприятием.

В ответ на протест ученого совета архитектурной секции ЦГРМ вкупе с требованиями музеев предоставить письменные гарантии возвращения икон [652] Главнаука 28 декабря 1928 года создала экспертную комиссию для проверки работ по подготовке выставки [653] . Примечательно, что в комиссии не было торговцев, а только представители музеев и Наркомпроса. Под давлением возмущенной интеллигенции в последний день 1928 года Главнаука распорядилась временно остановить выдачу Госторгу икон для выставки [654] .

652

Жуков Ю. Операция «Эрмитаж». С. 171–172.

653

В комиссию входили А. А. Вольтер (ГТГ), И. С. Остроухов (Музей иконописи), П. И. Нерадовский и Н. П. Сычев (Русский музей), О. Н. Бубнова (ГИМ) и А. Курелла (зав. отделом изобразительного искусства Наркомпроса РСФСР) (Кызласова И. Л. Из истории отдела древнерусской живописи: А. И. Анисимов и О. Н. Бубнова // Труды ГИМ. Вып. 143. М., 2004. С. 254, 259). Г. И. Вздорнов пишет, что в декабре 1928 года работу ЦГРМ проверяла специальная комиссия, которая, в частности, выявила, что расчистка икон для выставки проходила в спешке и небрежности (Вздорнов Г. И. Реставрация и наука. С. 111).

654

Жуков Ю. Указ. соч. С. 172.

Возможно, именно эти действия Главнауки развязали руки зависимым от нее руководителям-партийцам в музеях, и Кристи в их числе. Протест Кристи против вывоза за границу лучших икон Третьяковской галереи датирован 8 января 1929 года, а на следующий день состоялось экстренное заседание экспертной комиссии Главнауки, которая постановила немедленно вернуть в галерею одиннадцать икон из числа отобранных на выставку [655] . Комиссия запретила вывозить за границу наиболее ценные иконы и из других музеев. 9 января личный протест против методов комплектования выставки заявили действующие или бывшие руководители музеев, где находились основные иконные собрания; некоторые из них являлись членами только что созданной Главнаукой экспертной комиссии: И. С. Остроухов (Музей иконописи), Н. П. Сычев и П. И. Нерадовский (Русский музей), Н. М. Щекотов (недавний директор ГИМ) и другие музейные работники [656] .

655

В их числе были упоминавшаяся ранее псковская икона «Избранные святые» (инв. 1), а также «Богоматерь Умиление» в старом серебряном уборе со сканными венчиками, украшенными камнями (инв. 6), и «О Тебе радуется» (инв. 12), которые в то время считались произведениями XV века; иконы XVI века (по атрибуции того времени): «Спас Вседержитель» (инв. 15), «Богоматерь Тихвинская» (инв. 19), походный трехъярусный иконостас (инв. 23), «Св. Троица» (инв. 27); а также четыре иконы строгановского письма: «Похвала Пресвятой Богородицы» (инв. 39), складень работы Василия Чирина «О Тебе радуется, с 18 праздниками» (инв. 42), «Св. София Премудрость Божия» (инв. 43), «Добрые плоды учения Свв. Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста» (инв. 48). Окончательный список икон ГТГ, поехавших на выставку, см. в прил. 11 (№ 9–21).

656

Вздорнов Г. И. Указ. соч. С. 111.