Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)
Шрифт:
«Перед отъездом я мог бы показать ему его подлинный уровень».
– Ты никогда не играл для отца и его гостей, разве только на лире, – сказал Эпикрат.
– За ужином любят слушать лиру.
– Это за неимением лучшего. Сделай мне приятное, будь так добр. Разучи для меня какую-нибудь пьесу и сыграй ее, как положено. Я уверен, царь будет рад увидеть, каких успехов ты достиг.
– Я думаю, он даже не знает, что у меня есть кифара, – возразил Александр. – Ты ведь помнишь, я купил ее сам.
– Еще лучше! Это будет для него сюрпризом.
Как и все в Пелле, Эпикрат знал о новом скандале на женской
Почему, во имя всех богов, царь не может обойтись парой гетер? Он мог бы выбрать лучших. Юноши всегда в его распоряжении; но не слишком ли много хочет Филипп? Почему нужно обставлять свой разврат такими церемониями? Этой свадьбе предшествовали по меньшей мере три другие. Пусть это старый обычай царского дома в далекой полудикой стране, но тогда зачем называть себя эллином? Филипп так тщится быть принятым Грецией, почему же он не помнит ее золотого правила: «Ничего в излишестве». Варварство не изжить в одном поколении, оно есть и в мальчике, но все же…
Александр продолжал молча смотреть в окно, словно позабыв, где находится и чего от него ждут. Его мать наверняка снова принялась за него. Эту женщину стоило бы пожалеть, если бы она сама не была повинна в половине своих несчастий – и несчастий своего сына. Он должен принадлежать ей, исключительно ей, и только богам ведомо, чему еще. Даже царь мог показаться вполне цивилизованным рядом со своей царицей. Неужели она не видит, что слишком часто приносит вред своему сыну? Любая из этих жен-наложниц может произвести на свет мальчика, который будет счастлив, имея такого отца. Почему она не может стать обходительнее? Почему она никогда не щадит мальчика?
«Нет надежды научить его чему-либо сегодня, – думал Эпикрат. – Отложим кифару… Да, но для чего сам я учился музыке?»
Эпикрат поднял инструмент, встал и начал играть.
Через какое-то время Александр отвернулся от окна и подошел к столу; сел, поерзал, успокоился – и вскоре он застыл совершенно неподвижно, слегка наклонив голову. Глаза его были устремлены куда-то вдаль, внезапно они наполнились слезами. Эпикрат с облегчением смотрел на эти слезы. Они появлялись всегда, когда музыка брала мальчика за живое, и не смущали ни учителя, ни ученика. Когда Эпикрат закончил, Александр утер глаза ладонями и улыбнулся:
– Если ты этого хочешь, я разучу пьесу и сыграю ее в зале.
«Мне нужно немедленно уезжать отсюда, – повторил себе Эпикрат, выходя из комнаты. – Для человека, ищущего гармонии и душевного спокойствия, подобные волнения чрезмерны».
Несколькими уроками позднее Александр сказал:
– Сегодня будут гости за ужином. Если меня попросят играть, мне попробовать?
– Непременно, – кивнул Эпикрат. – Играй в точности как сегодня утром. Для меня найдется место?
– Ну да, будут все свои, ни одного чужого. Я скажу управляющему.
Ужин припозднился, ждали царя. Филипп вежливо приветствовал гостей, но был довольно резок со слугами. Его щеки горели, глаза налились кровью, он прерывисто дышал и, по-видимому, прилагал все усилия к тому, чтобы забыть взволновавшую его сцену. Слуги тотчас же разнесли новость, что царь говорил
с царицей.Гости были старыми товарищами из отряда гетайров. Филипп с облегчением оглядел ложа: ни одного посла, для которого пришлось бы разыгрывать представление, ни одного непривычного к настоящему вину слабака. Доброе крепкое аканфское и ни капли воды – он нуждался в нем после всего того, что ему пришлось вынести.
Александр разделял ужин с Фениксом, присев на край его ложа. Он никогда не садился с отцом, если только тот не приглашал его сам. Феникс, лишенный музыкального слуха, но могущий перечислить все литературные реминисценции в любом отрывке, с радостью выслушал новости об успехах своего питомца и упомянул кстати о лире Ахилла:
– И я не уподоблюсь Патроклу, который, как говорит Гомер, сидел, нетерпеливо ожидая, когда же его друг натешится.
– Ох, чепуха, – отозвался Александр. – Это значит только, что Патроклу надо было поговорить.
– Эй, эй, мальчик, что ты делаешь? Кубок, из которого ты пьешь, это мой кубок, вовсе не твой.
– Ну… я пью за твое здоровье. Попробуй мое вино. Если в него не добавляли воду до того, как пустить его по кругу, оно такое же, как у тебя.
– Приличествующая мальчикам пропорция – один к четырем. Можешь немного отлить в мою чашу. Мы не привыкли все время пить вино неразбавленным, как твой отец, но просить сейчас кувшин с водой как-то неприлично.
– Я немного отопью, чтобы было куда доливать, – предложил Александр.
– Нет-нет, мальчик, остановись, этого достаточно. Ты опьянеешь и не сможешь играть.
– Да что ты, я сделал только один глоток.
И действительно, вино, казалось, не подействовало на Александра, разве что лицо разгорелось. Он был из хорошо закаленной семьи.
Шум усиливался по мере того, как гости поднимали свои чаши. Перекрикивая всех, Филипп вызывал желающих что-нибудь сыграть или спеть.
– Твой сын, государь, – отозвался Феникс, – как раз для этого пира разучил новую мелодию.
Две или даже три чаши крепкого неразбавленного вина значительно улучшили самочувствие Филиппа. Надлежащее противоядие от змеиных укусов, подумал он с хмурой улыбкой.
– Выходи же, мальчик. Возьми свою лиру и сядь здесь.
Александр подал знак слуге, попечению которого поручил кифару, заботливо поставил инструмент рядом с ложем отца и пристроился тут же.
– Что это? – спросил царь. – Ты же не можешь играть на этом, а?
Филипп ни разу не видел, чтобы кифаристы играли бесплатно. Не подобало царевичу использовать такой инструмент.
– Скажешь мне это, когда я закончу, отец, – с улыбкой ответил мальчик.
Он попробовал струны и начал.
Эпикрат, сидевший в конце зала, слушал его игру с глубоким чувством. В эти минуты Александр мог позировать для статуи юного Аполлона. Кто знает, может, это только начало; бог мог бы открыть ему чистое знание.
Македонская знать слушала с изумлением; все ожидали припева, который можно подхватить хором. Им еще не приходилось видеть благородно рожденного, который играл бы на кифаре или выказывал желание на ней играть. Чего эти учителишки добиваются от мальчика? Александр заслужил славу отважного, азартного парнишки. Или из него делают южанина? Следующей, наверное, будет философия.