Небо на плечах
Шрифт:
А по городу в зону затопления попадали несколько переполненных больниц и с десяток зданий, спешно приспособленных под эти же нужды в первые дни эпидемии, в которых далеко не все еще получили свою дозу сыворотки. К тому же спешка никогда до добра не доводила: на одном из импровизированных пунктов при эвакуации вспыхнул пожар. Шутка про пожар в борделе во время наводнения для меня навсегда перестала быть смешной, потому что я оказался к горящему лазарету ближе всех и заливал огонь собственноручно. А когда справился, нашел сразу три забитых до отказа палаты угоревших и сожженных заживо людей.
И это
Олег по-прежнему злился на меня за утреннее недоверие. Не знаю, что на него нашло, видимо, так выходил многодневный стресс. Но тяга побыть хоть минутку с молодой женой пересилила, и он зашел следом в кабинет.
– Оля, ну хоть ты объясни: какого черта происходит?
– спросил я, грея руки о кружку с круто заваренным кофе.
– Ноябрь же! Какое к черту наводнение?
За свое чертыхание я был награжден очередным тяжелым взглядом новобрачного - ругаться в присутствии его ангела не позволялось даже мне.
– Сразу видно, что ты не коренной петербуржец!
– Рязанщина! Я и не скрываю. Потом Москва. В Питере только три года.
– А ты?
– обернулась Ольга к мужу.
– Тоже не отсюда. Мы вместе приехали.
– Пилот притянул к себе жену, но она вывернулась из его объятий с восклицанием:
– Ты мокрый! И холодный!
– и тут же сама прильнула к нему обратно.
– Тогда ясно!
– это уже мне, - Самые сильные наводнения здесь бывают как раз не весной, а осенью.
– Наводнение. Осенью. Оль, я где-то что-то пропустил, потому что логики пока не вижу.
– Это из-за ветра. При определенной погоде волны на Балтике становятся настолько сильными, что закупоривают сток из Невы. Вплоть до того, что образовывают обратное течение. Если это длится долго, то вода в Неве, которой некуда деваться, начинает скапливаться и подниматься, затапливая город. Как-то так. Мотыгин объяснил бы лучше, а я только своими словами могу.
– Нет, спасибо, и так ясно. Значит, из-за ветра...
В помещении на минуту воцарилась уютная тишина, давшая мне возможность обдумать новые вводные.
– Из-за ветра... А я-то всё думал, зачем этой сказочке главный герой?
– не заметил, как произнес это вслух.
– Олег! У тебя алексиум с наших вылазок остался?
Один бы я на болотах ничего толком не натырил, так что у пилотов - единственных, кому я мог доверять в таком деле, - тоже в закромах пряталось примерно по сотне килограммов метеоритного железа. И их запасы, в отличие от моих, под гашение не попали, то есть все еще были живыми. А это значило, что источник рядом с ними восполнялся быстрее и легче.
– На складе в сейфе.
– А у Лехи?
– Там же.
– Дашь взаймы? Потом, если что, у Бобика заберешь. Я распоряжусь.
– Чем твой хуже?
– Тем, что на нем Борис летом полежал.
Принцесса переводила взгляд с меня на мужа, не понимая ничего в нашем диалоге.
– Бери. У Ли...
– неловкая заминка, - У Вана на базе где-то есть ключи. У Лехи тоже есть запасной комплект.
– Спасибо.
– Не за что. Я дальше. Ты куда теперь?
– Никуда. Здесь побуду некоторое время.
–
Ну-ну!– поцеловав Ольгу в макушку, мой начштаба решительным шагом вышел в приемную.
– Зачем тебе алексиум?
– полюбопытствовала принцесса, подсушивая салфеткой мокрые пятна на платье.
– Буду покупать жизни.
– А если серьезно?
– Я серьезен, как никогда, - разговор с Ольгой был попыткой потянуть время при уже принятом решении, а это следовало пресекать, - Знаешь что, молодая и красивая чужая жена! Уступи-ка ты мне обратно пока кабинет. Где-то на полчасика?
– Да, пожалуйста!
– фыркнула она, - Я ведь не просто так спрашиваю, у меня тоже есть алексиум.
– Да сколько его у тебя?!
– настал мой черед фыркнуть, - Килограмм? Два? Да еще в украшениях, поди?
– А тебе что, тонну надо?
– удивилась она.
– От тонны я бы не отказался...
– В казначействе можно запросить.
– В казначействе в слитках. Для меня - абсолютно бесполезных! Иди, иди уже отсюда! Дай мне переодеться!
– Мог бы и сам выйти!
– оставила она последнее слово за собой, прикрывая дверь.
Щелчок замка.
И снова тишина.
На отдачу распоряжений по телефону потребовалось всего десять минут. Еще примерно столько же ушло на писанину. Потом вскрыл потайной ящичек в столе Сурадзе и вытащил на белый свет пенал с двумя инъекторами. На тайник наткнулся случайно - по чужим столам привычки шарить не имею, но дня три или четыре назад сломал перо, и срочно требовалась замена, вот и пробежался по ящикам. А тайник возьми и вскройся от моего неловкого движения! Вот специально бы искал - в жизни бы не нашел, но дуракам везет.
Хотя, какое это везение?..
При виде маркировки ампул в голову полезла всякая ерунда: как когда-то льстил мне Грушин, я действительно был широким специалистом по алексиуму. Практиком. Не разбираясь в глубинных процессах, я зато слишком хорошо знал множество самых разных фактов по его применению. Большая часть информации была закрытой и попала ко мне не совсем законно, но что было, то было.
Жидкость, красиво переливающаяся под стеклом, являлась боевым стимулятором - на два-три часа дарила иллюзию всемогущества, выводя источник даже не на максимум, а за пик возможностей. Последствия - пятьдесят на пятьдесят: гарантированная потеря дара или смерть от болевого шока, источник ведь не безболезненно сгорает! А у Сурадзе зачем-то хранилось сразу две штуки. И - редкий случай с лекарством - но действие двух доз складывалось. Стоили эти крошки, надо сказать, чуть меньше, чем полностью обвешанный МБК каждая, то есть на ладони у меня сейчас лежало около полумиллиона. Убирая инъекторы обратно в пенал, усмехнулся: как будто меня волнует их цена!
Париж стоит мессы, а уж сроднившийся мне Питер явно стоит большего!
Ну, что ж, вот и повод обновить мундир.
Впервые, переодеваясь в сухое и чистое, я стремился разгладить каждую складочку. Свой родовой знак на рукав. Серебряную звезду на шею.
Разглядывая себя в зеркале, недовольно заправил за ухо седую отросшую прядь. Опять забыл вовремя подстричься!
Господи, на что я трачу последние минуты - нет бы, о чем-то умном подумать!
Зашипела рация:
– Гор, мы на подходе!