Небо над дорогой

— Ранен. И «Тачанка» повреждена. Неудачный выход. Так что я пока с ними.

— Привет ему и мои наилучшие пожелания.

— Трап! — напомнила Ольга.

— Ольга Павловна, знаете, что погубит вашу Коммуну? Не Комспас, нет. Жадность. Неумная жадность и привычка считать своим всё, на что взгляд упал.

— Сергей, мне плевать на ваше мнение. Опустите трап.

— Да, привычка плевать на чужое мнение тоже. Вы фактически взяли в плен Ивана, который попал в Коммуну случайно и не по своей воле. Вам было плевать на его мнение, а теперь вы удивляетесь, что он сбежал.

— Я не удивляюсь. Я пришла его вернуть. Он носитель критически секретной информации.

— На него и его семью вам плевать?

— Да. Общество выше личности. Вы опустите трап, или нам начинать стрелять?

— Ольга, вы сами себя слышите? Вы готовы убивать женщин и детей ради своих целей?

— Это цели Коммуны. И да — готова. Идёт война, и с предателями поступают по её законам.

— Иван — не предатель, он фактически похищен Коммуной и насильно принуждён к труду на её благо. Артём не дезертир, а человек, попавший к вам случайно и не сразу разобравшийся. Башня — не ваша, она построена за столетия до появления вашей жадной компашки. Дирижабль не ваш, а просто стоит на ограбленном вами чужом заводе. Даже название «Коммуна» не ваше, а присвоено ради краденой чужой репутации. Настоящая Коммуна снабжала Мультиверсум энергией, а не мародёрствовала, не грабила и не тащила всё, что гвоздями не приколочено! Знаете, Ольга, я начинаю в чём-то понимать Комспас.

— Отличная речь, Сергей, — спокойно ответила она, — а теперь опускайте трап. Борь, прострели им чего-нибудь для начала.

— Борис, это плохая идея, — сказал Артём.

— Тём, я давно выбрал сторону, ты знаешь. Эти разговоры за всё хорошее — в пользу бедных. Извини, дело военное.

— Я не об этом. Видишь, он цвет меняет?

Обшивка дирижабля начала отливать тёмным серебром, по рулям побежали волны полупрозрачности. Иван запустил ходовую машину.

— Ну.

— Корпус под нагрузкой. Если в него сейчас неудачно попасть, он взорвётся так, что разнесет здесь всё к чертям на километр в окружности.

— Он блефует, Борь.

Пулемётчик с сомнением поглядел на Ольгу, потом на дирижабль. В ангаре раздался громкий треск. Что-то основательно бумкнуло, сотрясая пол.

— Это ещё что? — спросила Ольга.

Никто ей не ответил. Створки купола вздрогнули и с тяжким скрежетом стали расходиться. С них посыпались вниз пыль и мусор. Вода в противовесы набралась.

— Плевать, я рискну, — сказала Ольга и подняла свою винтовку.

— Чёрта с два, — сказал внезапно Андрей и направил на неё пистолет, — опустите оружие все.

— Вот сейчас не понял, — сказал Борух, но пулемёт опустил.

— Зелёный, забери мою семью, слышишь?

— Обязательно, — пообещал я.

— Оль, можно я его, наконец, пристрелю? — спросила Марина. — Давно пора же.

Дирижабль плавно пошёл вверх, мы с Артёмом медленно отступали к двери гондолы.

— Тут кто-нибудь кроме меня думает не жопой? — возмущённо закричала Ольга. — Вы понимаете цену вопроса?

Взревели пропеллеры, и я не расслышал ответ. Вроде бы внизу хлопнул выстрел, а может, и не один — но я уже задраил дверь, притянув её рычагами фиксаторов. Под ложечкой неприятно ёкнуло — сработали резонаторы. Иван не стал дожидаться, пока кто-нибудь пальнёт по нам, и ушёл на Дорогу.

Глава 9. Сеть универсумов

— А где Дорога? — Артём растерянно смотрел вниз через стёкла кокпита.

Впрочем, наш капитан предпочитает называть это «ходовой рубкой», а мне всё равно. За панорамным остеклением нет привычного туманного пузыря со смутными проекциями пейзажей. Зрелище абсолютно чёткое, ясное и неприглядное. Тёмно-бурое небо, тёмно-бурая земля, неприятно-желтоватый свет. Джунгли превратились в высохшее и истлевшее переплетение чёрных стволов и гнилых веток. Из него торчат оскаленной пастью разведённые створки ангара — стёкла на них большей частью выбиты, усыпав пол. У заводских цехов обрушилась крыша, внизу можно разглядеть затянутые той же мёртвой растительностью станки. В стороне я увидел водонапорную башню — ручей возле неё пересох, как и питавшее его озерцо в холмах неподалёку. Теперь я отчётливо его видел, как и идущие по земле трубы.

— Тут как тыща лет прошла! — удивлённо сказала Василиса.

— Дорога-то где? — повторил свой вопрос Артём.

— Ты штурман, ты скажи, — парировал Иван.

— Я такого никогда не видел. Я не знаю, где мы.

— Это не та? — спросила Василиса, показав пальцем вниз.

Огибая ангар, среди холмов проложена старая, заваленная обломками сгнивших стволов дорога. Раньше мы её не видели из-за джунглей.

— Нет, это просто дорога. Местная. Чёрт его знает, куда нас занесло.

— Давайте погасим резонаторы, — предложил я. — Только отлетим немного в сторону, чтобы если мы окажемся, где были, никто по нам стрелять не начал сдуру.

— Тогда лучше подальше отлететь, — мрачно сказал Артём, — Ольга сейчас ух как зла, а винтовка у неё дальнобойная.

Иван двинул вперёд рычаг тяги, пол еле заметно завибрировал, мрачный пейзаж поплыл назад.

— Это не просто очередной вымерший срез, — констатировал очевидное Артём, — здесь произошло что-то ужасное. Причём, кажется, очень давно.

Нет цветов, кроме чёрного и бурого. Мёртвая растительность, высохшие водоёмы, полуразрушенные здания, жуткое тёмное небо. Развалин много, мир был густонаселён и технически развит. Никакого движения. Ни одного следа.

Иван вёл дирижабль над изгибами заброшенного шоссе, тренируясь управлять в движении.

— Это ручка тяги, она работает на оба мотора разом, — объяснял он попутно. — Это рычаг распределения тяги. Можно дать больше на левый, можно — на правый. Штурвалом поворачиваются вертикальные рули…

Он продемонстрировал, повторяя изгиб вьющейся между бурых холмов дороги.

— А зачем тогда распределение тяги? — спросила любознательная Василиса. — Разве это не дублирование руля?

— Отчасти, — согласился капитан, — можно поворачивать рулевым, можно — тягой. Но рули работают только при движении, и чем больше скорость, тем эффективнее. А моторами можно повернуть без хода, вот ручки реверса винтов. Один тянет вперёд, другой назад, дирижабль разворачивается на месте. Как корабль. Дирижабль вообще похож по управлению на подлодку — он уравновешен в своей среде, а не отталкивается от неё, как самолет. А если совмещать управление моторами и рулями, то можно маневрировать гораздо активнее, для этого моторные продублированы на второй пост управления…

Мы немного потренировались — я рулил тягой, Иван — крутил штурвал. Выходило приемлемо. Всё-таки летит эта штука небыстро, маневрирует неспешно, с достоинством — инерция. Это не самолётом управлять.

— Может, вернёмся уже в нормальный мир? — спросила сзади Светлана. — Уж больно зрелище… не позитивное.

— Отключаю резонаторы, — сказал Артём и клацнул металлическим переключателем.

Мир моргнул.

— Ого! — воскликнули, кажется, все.

Ну, то есть, я использовал другие буквы, но имел в виду именно «Ого».

Вместо джунглей, тропического солнца и влажной жары под нами были заснеженные горы, освещённые огромной полной луной. Это было чертовски красиво — и чертовски неожиданно.

— Справа, справа! — закричала Василиса.

— Черти драные! — заорал Иван, изо всех сил вращая штурвал влево.

Очень сдержанный человек для моряка. Я бы другими словами выразился, внезапно обнаружив, что мы вот-вот вмажемся в скалу, которую ещё секунду назад не было видно из-за резких теней на горном склоне. Но я не выразился, а дёрнул рукоять реверса левого пропеллера. Его лопасти провернулись во втулке, изменив угол атаки на отрицательный, и нос дирижабля резко пошёл влево. Жуткий скрежет продрал до самых печёнок, но по скале мы проехались уже вскользь, одной из наружных арматурных балок, хотя секунду назад казалось, что снесём себе правую моторную консоль.