Нечисть, или Тайна старинной шкатулки

* * *

Подругой Свигова, с которой он прожил последний год своей жизни, оказалась высокая блондинка с ярко напомаженными губами и длинными острыми коготками. Она лениво жевала жвачку, слушая Есию вполуха.

— Чего вы от меня хотите? — не переставая жевать, спросила она.

— Каролина, меня интересуют друзья и знакомые Анатолия Свигова. Вы можете их назвать?

— Нет. Я не знаю никого из них.

— Неужели никто и никогда не бывал у вас дома?

— А зачем? Мы жили у меня, к чему мне в моей квартире чужие люди?

— Где Анатолий Свигов был вечером восьмого февраля?

— Откуда я знаю, где он шлялся.

— Вернулся поздно?

— Да как обычно. Часам к двенадцати. И зачем я только с ним жила? Сама не понимаю. — Она усмехнулась.

— Каролина, а он как-нибудь объяснил в тот вечер, где был?

— Сказал, работал. У него всегда на все один ответ: работаю. А денег мало приносил. Один раз только пообещал, что скоро заработает прилично. Мы даже туристические путевки с ним выбирали, никак не могли решить, куда лучше поехать: в Черногорию или в Египет. Как послушаешь, все по-разному говорят — кто хвалит, а кто ругает.

— Когда это было?

— Да дня за два до его смерти. Так и не успел заработать нам на поездку, только наобещал зря. — Она брезгливо скривилась и вытащила жвачку.

— Скажите, а занимался Анатолий регби?

— Ничем он, кроме пива, не увлекался.

— Хорошо, тогда последний вопрос. Вам знаком этот человек? — Есия вынула из папки рисунок, сделанный Иваном Семеновым, сотрудником фирмы «Олень».

Каролина долго разглядывала его, потом недовольно скривилась:

— Какой-то противный он. Лицо грубое, туповатое, и взгляд как у гориллы.

— Так вы его знаете?

— Не-а. У моего Толика в друзьях много уродов было, но этого не помню.

— Замкнутый круг какой-то, — пожаловалась Есия Софье, едва они сели в автомобиль. — Только нащупаю что-то, как сразу эта ниточка обрывается. Олега Крайнева избили трое. Один из них якобы Свигов. Но стоило мне найти его место работы и прийти туда, как я узнаю, что он погиб. Находится свидетель, который видел мужчину, толкнувшего Свигова под колеса, и даже рисует его. Он, похоже, бывший или нынешний регбист. Сыщики ищут его по регбийным клубам, но сколько в Москве секций регби?! Сколько им понадобится времени, чтобы все обойти? — Есия расстроенно вздохнула.

— Ты что, из-за каждого своего дела так переживаешь?

— Нет, конечно. Не пойму отчего, но именно это дело воспринимается как нечто личное. Будто я обязательно должна разобраться в причинах того, что случилось. Понимаешь?

— Не-а. Хотя, пожалуй, нечто подобное бывает и у меня. Вот иногда принесут мне стихи, я гляну на них и вижу — мое! И чувство такое, будто сама их написала, до того все близко и знакомо.

— Ну, как-то так, да. Хотя я вообще не могу понять, что меня эмоционально держит в этом деле. Я не могу провести аналогии между Еленой Крайневой, женой Олега, и собой. И Олег мне не напоминает никого из моих прежних знакомых. А вот, однако!

— Еська, а можно я у тебя сегодня переночую? — поинтересовалась Софья. — Пока с тобой сижу, мне так хорошо! Боюсь, как одна останусь, так и реветь начну. Ненавижу этого гада!

— Да оставайся, что, мне жалко, что ли.

— Вот спасибо, — повеселела Софья. — А я помогу тебе ужин приготовить и, вообще, чего надо по дому соорудить.

— Ничего не надо, — искренне испугалась Есия.

Софья была хорошим композитором и песни сочиняла душевные. А вот насчет домашнего хозяйства все было из рук вон плохо. Она не умела готовить и варила совсем невкусный кофе.

— Ну тогда я с Андрюшкой позанимаюсь или поиграю. Доверишь?

— Не получится: ребенок сегодня ночует у бабушек. Давай сделаем так: ты просто так останешься у меня, без всяких условий. Погостить. Договорились?

Софья довольно заулыбалась:

— Люблю я тебя, Еська. Что б я вообще без тебя делала?

— По дороге домой надо не забыть в магазин забежать. В холодильнике шаром покати.

Спустя полчаса они поднялись на Есин этаж. Когда вошли в квартиру, их обеих поразила странная тишина. Казалось, даже звуки шагов гасли, будто пол устлан ватой.

— Что это? — дрожащим голосом спросила Софья, указывая на еле заметную, тянущуюся по полу дымку.

— Не знаю, — шепотом ответила Есия. — Ничего вроде бы не горит, запаха нет.

— Почему так тихо? — прошептала Софья. — В этом доме выключили звук?

Софья и сама чувствовала себя так, будто в уши ей воткнули беруши и дополнительно надели сверху звуконепроницаемый мешок. Даже голос Софьи глох, будто звуковые волны, вопреки законам физики, и не думали распространяться.

Но уже в следующее мгновение наваждение исчезло. Затикали кухонные часы, затарахтел холодильник, где-то наверху заплакал ребенок. С подоконника в кухне спрыгнул Вантуз и, пробежав немного вперед, выгнул, потягиваясь, спину.

— О, Вантуз, привет! — улыбнулась Есия.

Кот сонно щурился, и на морде его было написано блаженство.

— Чертовщина какая-то, — пробормотала Софья. — Что это было?

— А мне даже понравилось. Приключение как-никак. Бери Вантуза и иди с ним смотреть телевизор.

— Может, я все-таки домой?

— Ага, боишься? — засмеялась Есия. — А как же страх остаться одной?

— Да уж, у тебя тут неспокойно. Так уж и быть, я тебя не брошу. — Она выхватила у подруги Вантуза, и он повис у нее на руках как мягкая игрушка.

— Я уже привыкла, даже нравиться стало. Вроде бы как все время дома не одна. — Есия прошла на кухню и начала выкладывать купленные продукты в холодильник Софья спустила кота на пол и, надев тапки, пошла следом за Есией.

— А вот как ты думаешь, можно замуж в чужих кольцах выходить? — вдруг спросила она.

— С чего это ты вдруг? — Есия открыла бутылку молока и налила Вантузу в миску.

— Мне от мамы достались два: и ее кольцо, и моего отца. Она, еще когда жива была, мне их подарила.

— Я бы не стала. Честно.

— Может, тогда стоит из них украшение какое-нибудь заказать?

— Если будешь заказывать, имей в виду: при переплавке вес золота уменьшается.

— Это почему еще?

— Физику в школе учила? При нагревании жидкость испаряется.

Лицо у Софьи стало сосредоточенным, на лбу пролегла глубокая складка. Судя по всему, вид кипящего и испаряющегося золота, подобно обычной воде, впечатлил ее. Немного придя в себя, Софья озабоченно спросила:

— И намного испаряется?