Недотрога для Сурового

От острого и горького чувства предательства я обречённо выла в голос. Я нуждалась в расстоянии от этой новой жизни, где чувствовала себя глупым и гадким ребёнком, который по наивности влип в ситуацию, которая даже в самом страшном сне привидеться не могла!

Я уехала в тот же вечер. Сбежала, оставив на кухонном столе записку, что мама слегла и я должна присмотреть за ней. Я провела два месяца до сессии и летние каникулы дома, рядом с окончательно потерявшей человеческий облик матерью, и жалела себя. И до сих пор не пришла в себя.

Сколько нужно времени, чтобы смириться? Чтобы пережить такое потрясение? У меня нет ответа на этот вопрос.

А он… этот мужчина… звонил и строчил свои сообщения, которые я не открывала, каждый божий день, ничуть не облегчая моё состояние. Я даже всерьёз подумывала сменить номер, но у меня не было желания заняться этим вопросом. Где-то внутри меня эгоистично зрела мысль, чтоскороон прекратит. Я мечтала, чтобы он прекратил. Искренне желала этого. Я хотела узнать, насколько его хватит. Но дни сменялись неделями, истекали месяцы, а он всё продолжал бередить мои раны, не давая забыть ни на секунду о том, что я наделала из-за него.

Меня пожирали изнутри угрызения совести. Я не представляла, как смогу взглянуть в глаза Ленке, которая в глубине души ужасно боится развода родителей, но при этом всячески манипулирует ими благодаря этой теме. Да что уж там! Я не знала, как смотреть в глаза собственному отражению! Это я не остановила его, позволила случиться тому, что случилось!.. Дура!

И теперь веду себя просто по-идиотски, бегая от Ленки перед парами. В аудитории мне, увы, не удастся избежать нашей встречи.

Я вхожу в огромное помещение в числе последних студентов и не глядя занимаю первое попавшееся свободное место. Спустя пару минут мне на глаза ложатся прохладные ладони, и Лена весело щебечет:

– Угадай кто?

Она плюхается рядом со мной, достаёт из сумки блочную тетрадь и ручку.

– Я тебя совсем потеряла, Юль. Как мама?

– Без изменений, – поджимаю я губы. – Я только вчера вечером приехала, Лен, поздно. Не стала тебя беспокоить.

– А где ты ночевала?

– Лен, я взяла себе место в общаге. Неудобно тебя стеснять, тем более не уверена, что маме не станет хуже…

– Ну ты даёшь, Юлька! – обиженно ворчит подруга. – Охота тебе в клоповнике жить, ещё и деньги за это платить! После пар заберём твои шмотки и поедем домой!

Я собираюсь возразить, но тут в аудиторию входит сам декан.

– Внимание, группа! Ваш преподаватель Зоя Семёновна Родионова вынуждена была покинуть должность по состоянию здоровья…

– Уууу, – тычет мне в спину балагур группы, Артём Якин, – хорошо, что старая карга свалила на покой, да, Недотрожкина?

Я поворачиваюсь к нему вполоборота, пропуская мимо ушей речь декана, и шиплю на парня:

– Тём, отвали от меня! Родионова – отличный педагог, и то, что она не ставила тебе зачёты за красивые глазки, не делает её каргой!

– Ну и дура! – обижается он, скидывая со спинки стула лямку моего рюкзака.

Вся мелочь из него рассыпается по полу, и я лезу под стол.

– Минутку тишины в аудитории! – гаркает декан. От неожиданности я ударяюсь головой о парту и наконец принимаю вертикальное положение, складывая подобранное содержимое по кармашкам. – На должность заведующего кафедрой и преподавателя высшей математики с сегодняшнего дня заступает…

– Да он издевается! – бурчит Ленка, и я поднимаю взгляд.

Чувствую, что задыхаюсь. Словно тону под толщами воды, и не могу дышать. И мне никогда не выплыть самостоятельно.

– Вау, вот это мужик! – проносятся по аудитории женские шепотки.

– Доктор технических наук, заслуженный профессор, педагог с серьёзным опытом преподавательской деятельности, Суровин Сергей Дмитриевич! – громогласно объявляет декан.

Суровин скользит взглядом по рядам, бегло осматривая студентов, на секунду тормозит на дочери и задерживается чуть дольше на мне.

– Благодарю, Лев Борисович! – говорит он декану. – Дальше я сам. Уважаемые студенты, на первой паре мы проведём тестирование, чтобы я мог примерно понимать уровень вашей подготовки, и к следующему занятию я представлю вам нашу учебную программу на первый семестр. Мне потребуется помощь на кафедре, что будет приравниваться к работе в деканате. Кто-то хочет занять это место или у вас есть какие-то вопросы относительно этого предложения?

– Скажите, профессор, вы женаты? – хихикают девицы в первом ряду.

– Это не относится к делу, – широко улыбается он. Меня затапливает от гнева и ненависти. – Прошу, барышни, по существу.

– Вот стервы! – пыхтит Судилова. Кстати, почему у них разные фамилии?! – Юль, помоги, пожалуйста!

– А? – тихо отзываюсь я.

– Ты же хотела работать в деканате, помоги моему папе, а? Ну пожалуйста! Не хочу, чтобы эти идиотки клеились к нему! Тем более ты всё равно староста, они вообще могли тебя просто поставить перед фактом… А тут и работа, и зарплата, и папа под присмотром.

– Это плохая идея, Лен, – протягиваю я. Я его видеть не могу, не то что находиться в одном кабинете несколько часов!

– Это отличная идея, работа в институте, как ты и хотела! Плюс папа тебя в обиду не даст, точно трудоустроят… Всё, решено! – выпаливает Ленка. – Сергей Дмитрич?

– Да, я слушаю вас, – отзывается он.

– Лучше нашей старосты вам помощницы не найти!

– И кто же она? – он смотрит в аудиторию, ожидая, что она, то есть я, откликнется.

Ленка пихает локтем в мой бок.

– Пожалуйста, Юль. По гроб жизни буду обязана! – шепчет подруга.

Все взгляды сокурсников, Суровина и декана факультета направлены на нас. Я краснею от такого пристального внимания. Поднимаю дрожащую руку.

– Это я.

На секунду на лице Сергей Дмитрича вспыхивает победная улыбка.

– О, Юленька, – кивает Лев Борисович. – Чудесная девочка, одна из наших лучших студенток. Она обязательно вам поможет, Сергей Дмитрич.

На моём лице застывает улыбка. Всё просто ужасно! Отвратительно! И почему-то мне кажется, что я снова позволила Ленке втянуть меня в ужасную историю.