Неисправимая колония Анарам. Часть вторая
Шрифт:
Да Таф встряхнул тем, что принималось людьми за голову. Из всех щелей наружу вырвались пучки белоснежных ворсинок, превратив тварь в пушистое облако. Свет, пробиваясь сквозь их завесу, рассеивался веером радужного сияния.
«Должно быть красиво», – подумал Вин, чувствуя, как восторг уступает место тревоге.
Расплетённая коса Да Тафа нитями паутины растянулась во все стороны, объединив пол, потолок и стены. Ловушка готова, а в центре пушистый комок. На раз-два ворсинки скрылись обратно, оголив тело изоции. Теперь на безродного уставились тёмные дыры множества глоток. Вин заметил, как у некоторый край вывернут наружу, отчего игловидные ворсинки как бы ощетинились.
– Нравится? – долетело из одной из глоток.
– Очень, – искренне ответил Вин, чувствуя, как разум затягивает пелена тумана. Когда он рассеялся Изия уже оделся в дорожный костюм и сидя на корточках перебирал предметы в своём мадигае.
«Я жив?» – удивился Вин и неосознанно стал следить за движениями Да Тафа. А тот доставал какое-то тряпьё, разглядывал и убирал обратно. После шестой или седьмой попытки он таки выбрал одно. Положив его перед собой, некрофаг сел на колени и принялся разглаживать предмет.
Вин пригляделся и…
Лицо. Человеческое лицо с зашитыми глазами и ртом. Когда Изия расправил все складки, безродный даже узнал его. Это была одна из девиц, что веселилась с Гуд Висом в день смерти. Выходит, лит всё-таки потратил время на трупы в подвале лавки.
«Полакомился падалью, а засохшее личико оставил себе, в качестве трофея? Или вместо перекуса?» – Вин недолго терялся в догадках.
Откинув «волосы» назад, Изия примерил выбранное личико. Покопошился несколько минут, после чего срезал нити и поправил рваные края, чтобы кожа лучше села. Вин сказал бы «лучше смотрелась», но откуда литу знать, как тот выглядит со стороны. Безродный не заметил у твари ни единого глаза, когда пялился недавно. Но мог и не увидеть за «пушком».
– Тебе это лицо подходит лучше, чем хозяйке, – заметил безродный с толикой сарказма. – Нет и намёка на вульгарность. Прямо сама невинность.
В самом деле, лицо девицы прекрасно смотрелось среди длинных прядей, распущенных «волос» изоции. Правда, когда Изия убрал их в косу, вид несколько испортился. Теперь ничто не скрывало неестественный цвет кожи, а также следы штопки на глазах и губах.
«Тварь остаётся тварью», – предостерёг себя Вин, осознав, что перестал видеть в напарнике угрозу. Более того, чем больше смотрел на него, тем сильнее хотел сделать с ним нечто из ряда вон выходящее. Внутри зашевелилась творческая жилка, жаждущая ваять шедевр на базе столь удивительно прекрасного материала.
– С утра отправимся на место гона нехулей. Спи! – проговорил Изия и бесшумно скрылся за дверью спальни.
Голова Вина взорвалась безумными идеями. Ему хотелось вывернуть на изнанку все имеющиеся у некрофага глотки. Вытащить наружу то, что осталось скрыто глубоко внутри изоции. Создать образ духа Изии и оставить его в каком-нибудь чудесном месте…
В висках закололо. Перед глазами побежали разноцветные круги. Живот скрутило острым спазмом. Вин едва смог добраться до постели и бухнуться прямо на покрывало. Надежда, что сон сотрёт всю боль, забрезжила на границе сознания. И сон пришёл. Вот только походил он на кошмар…
«Седовласый мужчина смотрел затравленным взглядом. В его глазах не читалась надежда на спасение, лишь желание покончить со всем.
– Вот теперь я в тебя верю, – Вин услышал свой голос и удивился тому, каким пронзительно пугающим он оказался. Отчего-то такие простые слова прозвучали, как обещание неумолимой кары. И подтверждение тому читалось в припухших от слёз глазах мужчины.
«Божество покорности и раболепия», – насмешливо прозвучал женский голос и тут же пламя поглотило всё вокруг.
– Жаль. Такой прекрасный материал пропал… – Вин тяжело вздохнул, чувствуя уверенные объятия душевного опустошения.
Вин посмотрел на козырёк соседнего здания. Там на развёрнутом галлостенде шёл репортаж с места очередного жуткого происшествия. Механические пожарные выносили обгоревшие трупы людей и животных. Миловидная журналистка тараторила о новом преступлении Гудвина, ставшего известным серийным маньяком-убийцей. В верхнем левом углу галлостенда вспыхнуло дополнительное окошко и в нём поочерёдно стали появлялись лица погибших в пожаре людей.
Бегущей строкой в самом низу промчался текст. Любой, успевший прочитать его, узнал бы, что погибших идентифицировали. Часть из них состояла из без вести пропавших людей. Оставшиеся же оказались преступниками, подозреваемыми в незаконной торговле живым товаром.
«Можно подумать существует законный способ покупать и продавать людей», – подумал Вин и осёкся. В столь расчётливом и безжалостном мире существовало множество легальных способов превратить человека в послушную вещь, раба, игрушку. Было бы желание, власть и деньги. Но… Всегда были, есть и будут те, кем не получится владеть, как не старайся.
– Хочу… – в задумчивости произнёс Вин.
Пустота внутри него заполнилась желанием найти того, кого нельзя заполучить. Проснулось алчное чувство овладеть особенным человеком и запечатлеть его навечно в своём творении.»
– Хочу тебя… иметь, – сквозь дрёму расслышал Вин своё собственное бормотание. И приоткрыв глаза едва не заорал в полный голос.
– Меня? – сквозь прорези для глаз на него «таращился» Изия своими глотками. – Что сделать со мной?
«Влип!»…
8. Зарождение хаоса…
«В камерном зале собралось около десятка людей. Их лица были гладкими, без единого выроста и углубления. Нарисованные глаза ничего не выражали. Очерченные красным губы, казались сжатыми. И вместе с тем Гу отчётливо слышал их шёпот: мошенник, аферист, преступник. Отчего-то он знал, что говорят о нём. И такая уверенность раздирала его душу на части.
«Мама», – Гу увидел перед собой женщину со строгими чертами лица. Она совсем не походила на ту, что была на сохранённом сестрой изображении клана Вин. Совершенно другой человек. Её взгляд казался суровым, но в нём не было и намёка на осуждение. В этих серых, как сталь глазах, Гу увидел столько чувств, столько переживаний и…
Женщина молчала, но Гу слышал беспокойные мысли, терзавшие её сейчас. Они кружились вокруг твёрдой убеждённости в невиновности сына.
«Ты не мог так со мной поступить!» – услышал он чётко и ясно голос матери в своей голове.
– Да, не мог. Поэтому решай сама, как с ними поступить, – прошептал Гу в ответ. Появилась непоколебимая уверенность, что виновникам-клеветникам воздастся сторицей за его невзгоды.
Обрывками воспоминаний, перед глазами мелькнули документы, люди, знакомые места. Но ничего подобного на Анараме Гу не встречал. Он точно это знал.