Некроманты (сборник)

– Как угодно, – засмеялся Полковник. – И всё же… где нам найти хоть какие-нибудь сведения об «Арионе»?

Он говорил громко, и, видимо, на этот раз какое-то из его слов дошло до души Ноэля, накрепко запертой в разлагающемся теле. Потому что мёртвый шевельнулся – медленно повернул голову и уставился куда-то в витрину. Глаза у него уже помутнели.

Маги умолкли. А мёртвый Ноэль минуту посидел, пялясь в стекло, потом деревянно встал и на негнущихся ногах пошёл к выходу.

– Вот это дядя Ноэль сегодня набрался, – отчётливо сказал кто-то из молодых магов.

«Ребята ничего не поняли, – подумал Полковник, торопливо выгребая из карманов мелочь – заплатить за кофе. – Они ничего не поняли, но завтра уже поймут. И сразу вызовут «Скорую» – кто из них захочет возиться с чужим стариком, к тому же мёртвым…»

Лазарь Моисеевич и Клара уже вышли из кафе вслед за Ноэлем. А мертвец всё такой же деревянной походкой направился по мощёным тротуарам в сторону моря. Маги шли рядом, Лазарь Моисеевич галантно поддерживал Клархен под руку. Холодный норд-ост, ничуть не утихший за день, трепал её юбки и шевелил розу в волосах. Полковник поначалу думал, что Ноэль пойдёт домой – как уходил домой каждый вечер после посиделок в кафе в течение многих лет. Но мёртвый повернул в другую сторону.

Вскоре стало понятно, куда он идёт.

Ноэль спустился узкими улочками Рабочей слободы и вышел на Променад – старинную широкую пешеходную улицу, протянувшуюся по склону над портом. Отсюда был хорошо виден весь город, лежавший на холмах над морем и сейчас залитый тревожным красноватым светом заходящего солнца. Оно висело над холмами, алой искрой отражаясь в золочёном куполе храма Георгия Победоносца и бросая на море короткую парчовую дорожку. Полковник отсюда видел старинные каменные дома центра, руины древней генуэзской крепости за Южным фортом, ряды хрущёвок в спальном районе и старую частную застройку: десятки белёных домиков с палисадниками, сбегавшие по склонам к самому Северному форту. Видел и сами форты, похожие на громадные шахматные ладьи, выдвинутые в море на входе в бухту с обоих берегов, и порт, ощетинившийся частоколом мачт и кранов…

Это был город, в котором Полковник прожил всю жизнь и в котором планировал умереть. Но не так, как старина Ноэль.

А Ноэль тем временем пересёк Променад и заковылял вниз, к морю, по узким тротуарчикам и лестницам, которые были порой такими крутыми, что Полковнику и Лазарю приходилось поддерживать его с двух сторон, чтобы он не упал. На ощупь Ноэль казался твёрдым как деревяшка – как только ухитрялся ноги переставлять. Клархен, подбирая юбки, осторожно шла следом. Наконец Ноэль спустился на полузаброшенную, занесённую мелким песком пристань и остановился на старом пирсе. Сейчас здесь швартовались разве что рыбачьи лодки, да и тех было немного. Они качались на волнах возле пирса, похожие на рыб у кормушки, и иногда глухо ударялись бортами. Сейчас, на закате, здесь было малолюдно, и Полковник слегка расслабился – лишнее внимание им ни к чему. Ветер дул так, что на него можно было опереться, как на стену, и пах водорослями и холодной морской водой.

Ноэль дошёл до конца пирса, плюхнулся на камень и замер, глядя мутными глазами в горизонт. Под ногами у него тёмные волны с грохотом ударялись в основание пирса, обдавая мёртвого мелкой водяной пылью.

– Зачем он сюда пришёл? – крикнула запыхавшаяся Клархен. – Здесь так холодно!

– Я думаю, он ждёт! – Лазарь Моисеевич отвернулся от ветра, поднял воротник пальто. – Только я не знаю чего!

– Кажется, я знаю, – медленно сказал Полковник. Он догадался, но эту догадку надо было ещё проверить.

– Чего же?! – закричала Клара. – Говорите!

– Он ждёт «Арион»! – крикнул в ответ Полковник. – До войны, до постройки нового порта, здесь могли швартоваться большие корабли. Наверняка барк приплыл именно сюда! И здесь Ноэль впервые сошёл на берег в Южной Пристани!

– Да, – Лазарь Моисеевич вытер лицо. – Похоже на правду! Но зачем, скажите, пожалуйста?

– Не знаю!

– То есть мы снова оказались там, откуда начали?! – Клара чуть не плакала. Ветер наконец вырвал у неё из волос розу и швырнул в песок под ногами. – Но сейчас это неважно! Что мы теперь будем делать с ним?

Ноэль сидел всё так же прямо, не замечая ни ветра, ни холода, и глядел туда, где пустынное неспокойное море смыкалось с темнеющим небом.

Ходячих мертвецов лучше не сбивать с того пути, которому они следуют – себе дороже выйдет. Пока оживший труп бредёт по своему делу – он не опасен, но любое препятствие он преодолевает с поистине нечеловеческим исступлением. Ему-то всё равно: ни боли, ни страха мёртвый уже не испытывает… Угомонить разбушевавшегося мертвеца могли только самые радикальные меры, которыми и пользовались маги на «Скорых». Но эти меры, от обездвиживающих инъекций до обработки жидким азотом, тоже рвали запертую в теле душу и, в конце концов, приводили её к гибели.

Потому и речи не могло быть о том, чтобы увести Ноэля с причала. Он бы попросту не ушёл. И оставлять его одного тоже было нельзя – кто-нибудь, пусть даже случайный прохожий, мог заметить, что человек уже мёртв, и вызвать «Скорую». И тогда Ноэлю уже ничто не поможет…

– Я так хочу домой, согреться! – всхлипнула Клархен, обхватывая себя за плечи.

– Вот что. – Полковник подозвал друзей ближе, потому что кричать он уже не мог. – Я останусь с ним, а вы идите.

– Я тоже останусь! – заявил было Лазарь Моисеевич, но Полковник жестом прервал его.

– Я останусь, – повторил он. – Вы, Лазарь Моисеевич, лучше поспите и возвращайтесь сюда рано утром. И вы, Клара, тоже. Я с утра схожу в мореходство, а потом мы решим, что делать дальше.

Когда они разошлись, солнце уже село. Над пристанью сгустились серо-синие сумерки. Где-то далеко-далеко на берегу справа замигал маяк. В море было пусто: ни судовых огней, ни сигналов плавучих нефтекачек. Силуэт Ноэля, по-прежнему сидевшего на старом пирсе, уже почти потерялся в сумраке.

«Зря я остался, – подумал Полковник, ёжась от ветра. – Ноэля в темноте всё равно никто бы не заметил».

Но он знал, что не мог не остаться.

Он отошёл на причал, где стоял деревянный старый навес, под которым были вкопаны в песок скамейка и покосившийся столик. Щёлкнув пальцами, засветил магический огонёк – это не требовало большого расхода сил. Огонёк, однако, сдувало ветром. Полковник подобрал катавшийся под ногами пластиковый стаканчик и обломок песчаника и накрыл огонёк стаканчиком, придавив его сверху камнем. Получился импровизированный светильник. Некоторое время Полковник сидел, глядя, как ветер гнёт сухую траву в круге света, и думая о том, что мёртвый Ноэль сидит на пирсе один в полной темноте. Одиночество давило на сердце, и не было от него спасения. Море грохотало в двух десятках метров от навеса, ветер выл над берегом и порой бросал в лицо мелкие солёные брызги.

Полковник очень устал за день, но спать не хотел. Есть тоже. Он очень давно так не уставал… Пожалуй, в глубине души он даже немного завидовал Ноэлю.

– В нашем возрасте одиночество вредно для здоровья, – заметил Лазарь Моисеевич, мягко выступая из темноты.

– Почему вы не дома?!

– Я подумал, что здесь от меня будет больше пользы, – ворчливо ответил старый иллюзионист, ставя на стол бутылку с красным крымским вином. Стопку прозрачных пластиковых стаканчиков он держал в руке, чтоб не унесло ветром. – Я и пошёл вначале домой, но потом совершенно случайно заглянул в один симпатичный магазинчик на углу Каштановой и совершенно случайно купил эту бутылку. А пить сегодня одному – всё равно что в одиночестве праздновать Пурим, я извиняюсь. Хотя ничего весёлого сегодня и нет.