Нелегал из Кенигсберга

— Все вышли?! — крикнул Сандалов операторам, которые заглядывали под нагромождение кусков рухнувших стен.

— Похоже, не все, товарищ полковник! — откликнулся помощник начопера капитан Сивко. — Там комсомолец с политотдельцами свой сейф тащили. И, видимо, не успели…

Старший политрук Никита Горбенков, помощник по комсомольской работе начальника управления политпропаганды и инструктор отделения партучета, тоже старший политрук Валентин Курский навсегда остались под обломками. Их задавила насмерть рухнувшая стена в тот самый момент, когда они выносили железный ящик с партийными и комсомольскими документами. Это были первые потери штаба в первые часы войны.

— Полутонными шарахнули! — заметил начарт, осматривая воронку.

«Танюшка! — заныло сердце. — Как там они без меня?» — Сандалов глянул в сторону домов комсостава. По ним тоже пришелся бомбовой удар. Над кронами лип и тополей поднимался дым. Он с трудом удержал себя, чтобы не кинуться к своему дому — и всего-то триста шагов! Но здесь война, здесь его фронт и его окоп. Он не имел права покинуть сейчас своих людей ни на минуту. Даже ради самых родных и близких…

«Ну, Шлыков, сказал бы я тебе пару ласковых!» — полковник поискал глазами члена Военного Совета, но вспомнил, что тот еще с вечера укатил в Брест на спектакль московской оперетты «Свадьба в Малиновке». Вдруг некстати вспомнились опереточные фразы:

Приготовьтесь, фрау мадам, Я урок вам первый дам: Нужно к небу поднять глаза И запрыгать — ну, как коза!

«Ну, попрыгай там теперь сам!» — Сандалов до боли в пальцах сжал кулаки.

— Быстрее, быстрее! Шевелись! — подгонял он штабистов, которые и без того суетились возле машин, перебрасывая через борта железные ящики. А опереточная песенка навязчиво вертелась в мозгу:

Повторяем: эйн-цвей-дрей, Ну-ка, крутитесь побыстрей!

Неровен час — прилетят снова. И как быстро и точно накрыли они штаб!

Кто-то навел? Разумеется, в Кобрине действовала немецкая агентура, но и без них летчикам помог надежный ориентир — футбольное поле, чей овал почти упирался в здание штаба. План бывшего польского военного городка, в котором расположилось управление армии и некоторые части, наверняка попал в руки немцев после падения Варшавы и захвата архива военного министерства. Легко было догадаться, что штаб 4-й армии разместится не в казарме, а именно там, где был штаб польской дивизии.

Лишь в половине шестого утра, спустя два часа после налета, Сандалову удалось подойти к дому.

Пока из руин вытаскивали тела погибших политработников, пока с удвоенной энергией загружали штабные машины, Сандалов бросился посмотреть, что стало с жилыми коттеджами. Навстречу ему выбежала с почти безумными от горя глазами жена командарма — Нина Коробова.

— Занку мою не видели?! — вскрикнула она на рыдающей ноте и, не дожидаясь ответа, — по одному только виду полковника поняла, что не видел он ее дочери, — бросилась дальше. Сандалов даже не успел спросить ее о своих.

Дом, где оставались Лиза с Танюшей и Александрой Варсонофьевной, военная фортуна, увы, не пощадила. У Сандалова защемило сердце, когда он увидел закопченные стены с черными глазницами окон, проваленную крышу, сорванные двери, перебитую лестницу…

— Ваши живы! — крикнула ему какая-то женщина. — Они там, за КПП!

Но за воротами городка полковник своих не нашел. Жены командиров и ребятишки толпились в кустах между шоссе и Мухавцом. С осунувшимися, заплаканными лицами все они были одеты наспех, в руках держали не чемоданы, а узелочки. Стал расспрашивать соседок.

— Елизавете Павловне с дочкой и бабушкой удалось сесть на какую-то грузовую попутку, — сказала одна из женщин. — Уехали в чем были. Только сверточек с едой успели захватить!

— А с ними и семья полковника Белова, — заговорила другая. — Машина ушла, говорили, в Барановичи.

— А нам-то что делать? — заговорили все разом. — А когда за нами машину пришлют?!

Полковник потупил глаза. Конечно, всех нужно немедленно эвакуировать в тыл. Но на чем, какими средствами?..

— Машины придут, я уже дал распоряжение!

Сандалов вернулся к руинам штаба. На сердце, однако, слегка потеплело: живы! Уехали из этого ада…

Откуда-то возник тоже весь обсыпанный землей генерал Коробов, к нему подбежал заместитель начальника штаба полковник Долгов и доложил только что принятую телеграмму из округа. В ней повторялась директива Москвы:

«В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев».

— Опять двадцать пять! — горестно воскликнул командарм. — Неужели ни Москва, ни округ до сих пор не верят, что началась настоящая война?!

Сандалов подумал: «Да ведь и мы с тобой до самой последней минуты не верили. Пока не увидели своими глазами развалины штаба армии, пока не услышали о гибели близких людей, все продолжали надеяться, что это еще не война…»

Сандалов вскочил в «эмку», где его уже нетерпеливо поджидал командарм.

— Едем в Буховичи, — сказал командующий, — узнаем, какая обстановка в Бресте, и доложим в округ, что началась настоящая война.

По пути обменялись впечатлениями.

— Все провокаций боялись, — скрипнул зубами Коробов. — А они вон сразу войной пошли!

— Да, это война… — вздохнул начальник штаба. — И к бабке не ходи — война.

— Что ж там сейчас в Бресте творится?.. Успел ли Попсуй-Шапка дивизию вывести?

Сандалов промолчал. Ничего обнадеживающего сказать командарму он не мог. Слишком хорошо знал, что такое старая крепость с теснинами каменных ворот.

— Ну, Шлыков влип со своей опереттой! Да еще и Рожкова потащил, — покачал головой Коробов. — «Свадьбы в Малиновке» ему захотелось. Будет нам теперь свадьба в Буховичах. Будет, а, Михеич?! — спросил он водителя, разбитного сержанта-сверхсрочника.

Тот привычно осклабился:

— Женился черт на Марфуше, оборвала она ему уши! Побьем немцев, товарищ генерал! Ведь никогда так не было, чтобы русский прусского не бивал!

— И то верно, Михеич, побьем!

* * *

В лесу возле деревни Буховичи находилось место, которое должен был занять штаб в военное время — полевой командный пункт 4-й армии. Здесь уже стояли четыре палатки и несколько столов на вбитых в землю кольях-ножках. И вовсю заливались соловьи. «Не хватает только костерка с шашлыком» — подумалось Сандалову. Но все посторонние мысли вылетели при виде расстеленной на одном из столов карты…