Нелегал из Кенигсберга

— Здравствуйте, тетя Франя! — улыбнулся Северьянов. — Швагер ваш, Макар Осипович, просил передать вам привет и вот эту штуку в подарок!

— С чегой-то он так раздобрился? — недоверчиво щупала ткань хозяйка хутора. — Снегу зимой не выпросишь, а тут — а божа ж мой! — да тут аршин десять буде! Ну, пойдем в хату.

— Товарищ у меня занемог. Ногу поранил.

Франя размотала тряпку, сняла подувявшие подорожники и осмотрела рану. Она все еще сочилась кровью, а кожа вокруг приобрела синюшный цвет. Ничего не говоря, тетка принесла из погребца крынку сметаны и налила на рану. Густая холодная жижа приятно холодила нарывавшую голень.

— Ну, цярпи, хлопче, зараз больна буде, — пообещала Франя и подозвала собаку. — Яшка, Яшка, ходзи, гультай гэтакий!

Пес с опаской вошел в хату, обнюхал ногу, политую сметаной и стал слизывать лакомство. Потом шершавый язык коснулся и обнаженной ткани — Сергей вздрогнул от боли и закусил губу.

— Цярпи, цярпи, як девки церпять! — усмехнулась хозяйка. — Я вот косой ногу резанула — а ни фершала, а ни кого… Вот Яшка усе зализал. Лекарь мой волохатый!

Франя еще добавила сметаны, и Яшка, почуяв вкус крови, зализал с удвоенным старанием. Сергей знал, что собачья слюна обладает мощным бактерицидным действием, потому не противился странному лечению и терпел. Угроза гангрены висела над ним дамокловым мечом. Пот крупными каплями покрывал лоб и скатывался в уголки плотно сжатых губ. Наконец хозяйка прогнала собаку и наложила на рану свежих подорожников, забинтовала чистой тряпицей. Лобов обессиленно откинулся на спинку венского стула, невесть как занесенного в эту полесскую глухомань. Франя принялась накрывать на стол. Судя по всему, она была рада нежданным гостям — не так уж часто навещал ее кто-либо в дремучим заболотье. На столе к крынке сметаны добавился чугунок с отварной картошкой, шматок сала, кус сухого клинкового творога, соленые огурцы и свежая редиска с зеленым луком.

— Можа, шкварок насмажить? — спросила она. — Али яешню зробить?

— Не надо! И так вкусно! — отвечал с набитым ртом Северьянов.

— Так я вам бимбера налью!

— Вот это налей. Особенно болящему нашему воину.

— А что такое бимбер? — спросил Сергей.

— Да самогон местный. Крепкий, сволочь. Градусов под семьдесят. Я в Польше пробовал. Надо было тебе вместо наркоза налить.

Франя принесла запотевшую четверть и осторожно нацедила через тряпочку бимбер в граненые стопки.

— Ну, за хозяйку дома!

Самогонный ожог быстро заели холодными золотистыми огурчиками, картошкой с салом.

— Ну, вот мы и в раю! — расплылся в блаженной улыбке Северьянов.

— А может, и война уже кончилась? — с надеждой спросил Сергей. — Что-то ничего не слыхать — ни канонады, ни самолетов. Немцы у вас были?

— А никого у нас не было! — отвечала раскрасневшаяся от бимбера Франя. Она тоже пригубила вместе с гостями. — Самолеты гудели, лятали, бомбы за Параховней кидали, але Божанька миловал.

— Немцы в болота не попрутся. Они по дорогам воюют, — заметил майор. — Видно, так далеко ушли, что ничего не слышно.

— А ребята в Крепости все еще, наверное, ждут…

Северьянов нахмурился и сам наполнил стопки.

— Эх, давай за наших! Нам повезло, пусть и им посчастливится!

Глава тринадцатая Майор Макаров. Волковыск. 21 июня 1941 г.

Над полевым аэродромом витали клочья облаков, разорванных взлетающими самолетами.

Штабные палатки 27-го истребительного авиаполка стояли на берегу речушки Россь в десяти шагах от тихой заводи. Это было очень удобно: майор Макаров, командир полка, выскакивал на бережок прямо с койки и нагишом бросался в воду. Освеженный почти родниковой водицей, растирался казенным вафельным полотенцем, быстро одевался и шел на завтрак. И это субботнее утро началось точно так же. Натягивая гимнастерку с орденом Красной Звезды за финскую кампанию, Макаров крикнул адъютанту:

— Всех комэсков собери в штабе после завтрака. К девяти-ноль-ноль. И пусть прибудут и командиры звеньев. Все — какие в наличии. Задачи буду ставить.

— Есть! — долговязый капитан Дружников, отлученный от летной работы по здоровью, побежал оповещать командиров эскадрилий, а Макаров отправился в летную столовую, которая располагалась поодаль от палаточного городка. Под туго натянутым широким брезентовым тентом стояли дощатые столы и грубо сколоченные скамьи. Базирование под Волковыском, точнее, под поселком Россью, считалось временным, и все здесь было устроено по-полевому, на скорую руку — под топор и лопату.

— Ну, голуба моя, чем травить будешь? — спросил майор официантку Оленьку, усаживаясь за командирский столик.

— Скажете тоже, товарищ командир! — с деланой обидой состроила накрашенные глазки официантка. — У нас сегодня и омлетик с помидорчиками, и кашка рисовая на молочке, и какао. Можно сказать, воскресный завтрак.

— Почему воскресный? Сегодня суббота.

— Так вы же сами сказали — суббота будет выходным, а воскресенье — рабочим днем.

— Правильно сказал. Так и будет! Давай неси что-нибудь! Времени нет.

— У вас даже на себя нет времени! — нежно укорила его Оленька, знойная мечта летчиков-лейтенантов. Мечта эта иногда становилась приятной явью, но не для всех, а для особо бойких и симпатичных ястребков. Ольга принесла тарелку с омлетом, присыпанным зеленым лучком и кружку дымящегося какао на алюминиевом подносе.

— Ну, ты прямо с картины неизвестного художника «Шоколадница»! — усмехнулся Макаров, старательно отводя глаза от беззастенчиво широкого выреза в Олиной блузке. Понятно, что жарко, но надо будет сказать начпроду, чтобы призвал своих маркитанток обслуживать летчиков не в таких искусительных нарядах.

— Есть еще жареная курочка, — заговорщицки зашептала официантка. — Специально для вас, товарища комиссара и начальника штаба.

— Ну, тогда и начальника ТЭЧ [4] уважь. На стол мечи, что есть в печи!

4

ТЭЧ — технико-эксплуатационная часть.

Оля поспешила на кухню, покачивая полными бедрами. Язычок молнии на черной Олиной юбке был задран кверху.

Макаров всегда отмечал, как смотрит этот язычок — вверх, вниз или в бок. Он придумал для себя несколько примет: если язычок смотрит вверх — летный день будет удачным, вниз — плохим, направо — так себе, налево — значит налево.

Сегодня язычок застыл в левом положении, и это привело Макарова в хорошее настроение. Разумеется, разбитная официантка и не подозревала, что является барометром Фортуны.

После завтрака комэски и командиры звеньев собрались в большой штабной палатке.

— Все тут? — окинул орлиным оком комполка молодые веселые лица. — Довожу до вашего сведения, дорогие собратья по разуму и крыльям, что в понедельник, а еще лучше бы — во вторник, к нам прибывает комиссия из штаба округа проверять выполнение директивы ноль-триста сорок. Кто помнит, о чем эта директива? Я вам ее зачитывал. Ну? Марченко — доложи!

Командир третьей эскадрильи черноусый капитан в летном комбинезоне поднялся с места: