Немецкий мальчик

Тоби внимательно на нее смотрит, и Элизабет чувствует, как он пытается разобраться в ее лжи и понять смысл этого странного задания.

— Зачем? — снова спрашивает он.

— Затем, что… затем, что Майкл… — Элизабет сует мальчику конверт и отчаянно борется с паникой: только бы успеть!

— Мой дождевик на кухне, — напоминает Тоби.

Элизабет бросается в кладовую — судя по голосам в кухне, гости еще не ушли — и выносит Тоби свою куртку. Минутой позже они через парадную дверь выбегают во двор, Тоби взнуздывает Мишку и исчезает за серой пеленой дождя.

Элизабет без сил опускается на размокшую землю. Вскоре за домом рычит мотор. Думать Элизабет не в силах, не в силах даже встать и уйти в дом.

Через какое-то время появляется Джордж, на руках уносит ее в спальню, раздевает и кутает в одеяло. Элизабет дрожит, и он подносит к ее губам стакан с бренди.

— Эдди ушел на Дандженесс, — говорит он. — Я послал Ландау через Нью-Ромни и Лидд. На мыс они попадут не раньше чем через час, так что Эдди успеет.

Элизабет рыдает и не может остановиться. Чудо, что Джордж все понял, настоящее чудо! Джордж садится рядом, обнимает ее, гладит по голове и спрашивает, где Тоби. Элизабет сбивчиво объясняет и впервые со дня знакомства видит в его глазах гнев.

— Элизабет, он же совсем мальчишка, как ты могла его туда послать?!

Джордж резко поднимается. Лишь теперь Элизабет осознает, как сильно он ей нужен, как спокойно ей рядом с ним. Но Джордж уходит. Его шаги раздаются на первом этаже, потом слышится рев «даймлера».

Старый «даймлер» Джорджа поедет к Дандженессу напрямик размытыми проселочными дорогами; Эдди Сондерс идет пешком, он знает Ромни-Марш как свои пять пальцев и не потеряет ни секунды; машина Артура Ландау мчится по шоссе, но кружным путем, через Лидд. Тоби верхом на Мишке под дождем скачет через поля.

Спрятанный под рубашку конверт лип к груди Тоби. Наверное, бумага уже промокла, чернила потекли и послание вот-вот расплывется. Тоби пустил Мишку галопом, но на размокшей земле получалась только рысь.

Утром произошло что-то загадочное, но сейчас, вдали от двух немцев, Тоби не понимал, чем они его так напугали. Мокрое письмо тоже было загадкой, потому что Элизабет соврала.

В пятницу Элизабет вернулась домой так поздно, что они с Джорджем сами начали готовить ужин, и с тех пор с ней творилось странное. Тоби намазывал хлеб маслом, Джордж жарил сосиски, а на улице почти стемнело, когда вошла Элизабет. Она улыбалась, но смотрела не на них с Джорджем, а сквозь них, будто они призраки.

Элизабет сказала, что помогала Рейчел мыть яйца, но это какая-то ерунда. Рейчел моет яйца не по пятницам, а по воскресеньям. Тоби знает, потому что сам частенько ей помогал. Рейчел соскребает грязь жесткой щеточкой, насухо вытирает тряпкой, карандашом ставит дату, заворачивает каждое яйцо в солому и кладет в коробку. По понедельникам за яйцами приезжает посыльный бакалейщика.

Почему никто не объяснил немцам, где живет Майкл? Почему Элизабет заставила отвезти письмо немедленно?

Тоби натянул поводья и вместе с Мишкой спрятался под буком. Ромни-Марш поливал дождь, но раскидистая крона защищала не хуже зонта. Тоби вытащил конверт и вскрыл.

Майкл, немедленно уходи из дома. Немедленно!

На Дандженесс едет Артур Ландау со своим другом.

Придумай, как передать через Тоби, где мы с тобой завтра встретимся. Пожалуйста, дождись меня. Ты ведь знаешь, что я приду.

Э.

Значит, немцы и впрямь опасны. Тоби не удивился: страх Элизабет он почувствовал сразу, как вошел на кухню. Те двое буквально источали злобу.

Остаток послания Тоби не понял, но оно казалось мутным и вязким, как болото, — вероятно, потому конверт и прилип к груди.

Тоби возненавидел и липкую записку со словами только для Майкла, и странную, не похожую на себя Элизабет. Он разорвал, смял письмо, швырнул под серебристые струи дождя. Конверт он тоже разорвал и бросил в грязь. Пора на Дандженесс. Спешить он не будет. Скажет Майклу Россу про немцев, но на этом все.

Когда Мишкины копыта зацокали по прибрежной гальке, дождь уже перестал и сквозь облака робко проглядывало солнце. Вокруг сияло все, кроме волн цвета потускневшего металла. Их взбаламутил ливень, который уходил в море.

У хижины Тоби не спешился: он ведь ненадолго, только про немцев скажет. Он решил возненавидеть заодно и Майкла.

— Привет, Тоби! — Майкл протянул руку к Мишке, и тот ткнулся носом в его ладонь.

— Ты в курсе, что Элизабет хотела заглянуть к тебе сегодня утром? — спросил мальчик, решив проверить, сказала ли она хоть слово правды.

— Нет, не в курсе.

— Элизабет просила передать, что сюда едут два немца. Они допытывались, где ты живешь, вот я и сказал. Тебе лучше спрятаться, потому что они будут здесь с минуты на минуту.

Майкл вроде бы сразу поверил, но сказал, что уедет только после Тоби.

Едва Тоби ускакал, вдали заурчала машина, но вскоре все звуки потонули в шуршании гальки.

23

Старые занавески в цветочек были задернуты, и в полумраке спальни деревянные половицы блестели, как вода. Вялость и апатия не давали Элизабет понять, почему она лежит в постели среди бела дня и почему в голове ни одной мысли. Гардероб и комод отбрасывали многоярусные тени, в углу серебрился ромбик — это трюмо. Тело точно свинцовое — не шевельнуться.

Потом вспомнилась ладонь Тоби на плече, мокрый хвост Мишки, холодная грязь, впитывающаяся в сорочку.

Элизабет резко села. Часы на туалетном столике показывали половину пятого — она проспала целый день. Она начала одеваться, шатаясь, как больная. Голова раскалывалась — наверное, от бренди.

Парадная дверь так и осталась распахнутой настежь. Элизабет закрыла ее и заперла, хотя не сомневалась, что Артур Ландау ее больше не потревожит. В доме не было ни души. Джордж, Эдди и Тоби еще не вернулись с Ромни-Марш. Элизабет натянула резиновые сапоги. Свою куртку она отдала Тоби, но на крючке у кухонной двери висел дождевик Джорджа. Элизабет надела его и лишь тогда увидела на столе записку:

Элизабет!

Майкл Росс уехал. Мы с Эдди добрались одновременно, и он как раз уходил. Сейчас мы ищем Тоби. Дождись его, никуда не отлучайся.

Значит, Майкл в безопасности, но Тоби уехал из дома в половине девятого утра, его нет уже восемь часов.

Лишь теперь Элизабет понимает, что наделала. Послала Тоби одного на Дандженесс, бросила на растерзание Артуру Ландау, который стал бесчувственным от ревности, как она от любви.

Ждать, ничего не делая, невыносимо. Но неожиданно свинцовой гирей наваливается усталость. Элизабет садится за стол и опускает голову на руки.