Немного магии

Здесь придраться было не к чему: профессора Кавьяра так заинтриговала та огненная стена, с помощью которой я держала его на расстоянии в ночь, когда мы мчались спасать Тэрона, что весь остаток учебного года я провела, отрабатывая этот прием. Дело закончилось написанием курсовой за третий семестр и клятвенным обещанием вернуться в университет, чтобы продолжить обучение. Теперь, после исполнения смертного приговора Георгиадису и его сообщнику Бианту, моим попечителем считали именно профессора Кавьяра, и он не упускал шанса извлечь из этого выгоду. С ним я смирилась: по крайней мере, с деловым человеком всегда можно договориться, даже если его педагогические таланты вызывают некоторые вопросы. Прийти к согласию с отчимом оказалось гораздо сложнее, и в этом-то и крылась истинная причина переполоха в поместье.

Не сумев достучаться до здравого смысла виконта Оморфиаса, твердо решившего выдать меня за сэра Хадзиса, я прибегла к запрещенному приему и нажаловалась графу Аманатидису. Он по-прежнему не рисковал официально признавать меня своей дочерью, но, кажется, втайне гордился — и потому с великосветской небрежностью напросился к барону Василиадису аккурат во время моих каникул. Прибытия высокого гостя ожидали со дня на день, и в поместье стали съезжаться ещё и ближайшие соседи, которые, конечно же, не могли упустить шанса засвидетельствовать свое почтение графу.

Я ходила, опустив глаза долу, и старательно изображала, что не имею к происходящему ни малейшего отношения. Мне никто не верил: сплетни о моем сотрудничестве с армией, жандармерией и исследовательским корпусом Эджина успели просочиться, несмотря на все усилия Фасулаки и Кавьяра, а Аманатидис так выразительно молчал, что все только утвердились в своих предположениях. Но слухов о моем родстве с самим графом не ходило, и это вполне устраивало нас обоих. Мою нервозность списывали на изобилие малознакомых лиц: приглашали-то меня на отдых с подругами, а не стихийный съезд знати со всей округи! Я охотно поддакивала и часто сбегала на большой заливной луг за поместьем: Хемайон ухитрилась вырастить там огромную беседку из капризных гелийских роз, и мы повадились устраивать там пикники на пятерых, часами пропадая из-под бдительного надзора компаньонки Сапфо и возвращаясь только под вечер, пропитанные густым цветочным духом и дымом от костра.

Лорд Василиадис смотрел на наши прогулки сквозь пальцы. Ему было не до того, а компаньонка Сапфо втайне надеялась отыскать среди мелкопоместных дворян какого-нибудь не слишком требовательного к приданому жениха и, кажется, преуспела. Во всяком случае, обязанностями она манкировала регулярно — к всеобщему удовольствию.

Хемайон влилась в нашу компанию легко, будто с самого начала была ее частью; должно быть, сказывался опыт жизни в большой семье — и невесть откуда взявшаяся тяга к приключениям, совершенно не свойственная магам земли, но очень помогавшая в трудном деле обзаведения полезными связями. Мне казалось, что единокровный брат Сапфо очарован гостьей, но сама Хемайон не обращала на него внимания, и я помалкивала.

В последнее время — с тех пор, как Фасулаки получил гордое звание бакалавра, с блеском защитив немедленно засекреченную дипломную работу, — помалкивать приходилось особенно часто. После выпуска он уехал в столицу, чтобы лично встретиться с одним из армейских покровителей, и зачем-то забрал с собой Тэрона. Полуэльф, к моей досаде, тоже помалкивал и в ответ на все расспросы только разводил руками. Это была не его тайна.

А настоящий ее хранитель мерзко усмехался и клятвенно обещал, что я обо всем узнаю — в свое время. Только оно что-то все никак не приходило, и мы разъехались каждый в свою сторону, так толком и не поговорив ни о чем. Я до того привыкла твердить всем вокруг, что меня это ничуть не задевает, что уже почти поверила сама.

Поэтому, вернувшись вечером с луга и обнаружив в малой замковой гостиной Фасулаки собственной персоной, я так растерялась, что первой его поприветствовала Сапфо. Димитрис неспешно поднялся из кресла, по привычке переступил с ноги на ногу, будто ощупывая пол, и одарил нас задумчивой улыбкой.

Сапфо он представлен не был — и, кажется, уже достаточно поднаторел в этикете, чтобы понимать, что первой заговаривать с незнакомым мужчиной ей не следовало. К тому же Фасулаки имел неплохое представление о том, как нас вышколили в «Серебряном колокольчике», и точно знал, что подобную оплошность воспитанница закрытого пансиона могла допустить только в одном случае.

Я залилась краской, без слов подтверждая: да, я рассказывала подругам о своем самозваном «покровителе». Много. Настолько, что они безо всяких подсказок поняли, кто перед ними.

— Димитрис, — второй отреагировала Хемайон.

Она же спасла ситуацию, представив его моим подругам. И еще раз, когда подхватила под локотки Аглею и Кибелу и с напускной жизнерадостностью напомнила Сапфо, что мы вообще-то вернулись, чтобы помочь с подготовкой к торжественному ужину. А компанию гостю наверняка не откажется составить Аэлла, правда же?

Когда я беспомощно оглянулась, Хемайон уже целеустремленно тащила подруг прочь по коридору, не дожидаясь ответа.

— Могли бы и компаньонку позвать, — проворчала я им вслед, но окликать, разумеется, не стала.

— Могли бы, — поддакнул Фасулаки со смешком. — Мало ли, что взбредет мне в голову?

Я повернулась обратно и едва удержалась от книксена, не к месту подумав, что до расставания крайне редко видела Фасулаки полностью одетым. Большая часть нашего совместного времяпровождения приходилась на полигон, и с тех пор, как весна вступила в свои права, Димитрис неизменно оставлял сапоги и рубаху на скамейке. Да что там, он и дипломную работу защищал путем практической демонстрации амулетов, как нарочно сверкая обнаженным торсом перед всем Эджином! А вот такой Фасулаки — одетый с иголочки, по последней столичной моде застегнутый на все пуговицы — казался непривычно строгим и… чужим?

Я не видела его немногим больше месяца, но точно могла сказать, что с подобным лощеным хлыщом точно не стала бы допоздна пропадать на полигоне и ночи напролет торчать в библиотеке, позабыв о времени. Привычно подкалывать его тоже было неловко и страшновато, как постороннего человека, чью реакцию на подначку невозможно предугадать, и именно поэтому я все-таки брякнула:

— Во всяком случае, на этот раз я не обнаружу себя скованной в полуприседе перед полной аудиторией, — просто ради того, чтобы убедиться: на самом деле ничего не изменилось.

— Нет, — с прискорбием подтвердил Фасулаки, снова переступив с ноги на ногу, — на этот раз скован я. Приличиями, чтоб им…

Я с облегчением хихикнула и устроилась в свободном кресле, тут же с любопытством подавшись вперед. Фасулаки уселся напротив, тоже не скрывая облегчения: при ближайшем рассмотрении он выглядел уставшим и слегка запыленным, будто пришел в гостиную прямиком с дороги, не потрудившись переодеться.

— А где Тэрон? — с подозрением уточнила я, поскольку до моего появления компанию Димитрису составлял только поднос с малотирой и холодными сэндвичами.

— Это все, что ты хотела спросить? — насмешливо выгнул брови Фасулаки, и я с опозданием сообразила, что для начала стоило бы поинтересоваться, как он здесь вообще оказался. Не рассылал же барон Василиадис приглашения всему Эджину!

— Нет, — с достоинством отозвалась я и стащила один из сэндвичей. — До остальных вопросов дойдем позже.

Фасулаки хмыкнул и откинулся на спинку кресла, будто получив разрешение махнуть рукой на пресловутые приличия.

— Я познакомил его с Даной.