Ненаместные

Жаннэй вышла из дома... обескураженная? Сбитая с толку?

Яйла вовсе не вела себя как злобный диктатор. Почему же Лиль так боялась ее? Сколькими демоническими чертами из тех, что ее наделяли знакомые, Яйла действительно обладала?

И почему Ылли ее преследует? Вот, бежит вприпрыжку. Шубка распахнута, щечки раскраснелись... кажется, она вовсе не обижена таким приемом. Приняла как должное и отправку на кухню, и яйцо всмятку... Почему?

– Ылли, - Сказала Жаннэй задумчиво, - думаю, я хочу посетить ваш архив.

– Но...

– Не обсуждается.

Где-то она уже слышала про мастера Ваара. Герка что-то говорил? Он же тоже Ваар... Вспомнить бы...

Почему-то эта деталь врезалась в память. Все равно Жаннэй не знала, за что хвататься первым - почему бы не за это?

А там, может, и осенит...

Отец взгромоздился на специальный табурет. Герка уткнулся в тарелку. Ему было тяжело смотреть на папу в глубокой трансформации. Последний месяц тот передвигался исключительно на четвереньках, а под небрежно накинутой рубашкой топорщился округлый горб, в котором сейчас дремал Чецка.

Герка видел самого младшего брата всего пару раз, и зрелище было не для слабонервных, потому что малыша поместили в спину отца сразу после того, как обрезали пуповину. Сестры его чуть не задавили, он сильно отставал в развитии, и Ваары приняли решение не полагаться на традиционную медицину, когда у них есть в распоряжении специальный дар, который позволял отцу доносить ребенка за мать. В шутку мама называла это спинопузом и похлопывала себя по животику, оставшемуся после родов, намекая, что такие штуки очень объединяют и помогают друг друга понять.

Последний месяц семейные завтраки были для Геркой тем еще испытанием. Да что там, похоже, даже несгибаемый Данга старался не смотреть в сторону отца. Было в этом что-то слишком уж естественное, нечеловеческое. Но даже в самой глубокой трансформации зверозык - все еще человек: он по-человечески слаб, уязвим, и по-человечески же решает проблемы. Родители замкнулись друг на друге и на малышах, и братья старались лишний раз их не беспокоить. Они понимали: ничто уже не будет как прежде, и их время быть любимыми и младшенькими давно прошло. Герка первое время слегка переживал, как это воспримет Данга, но у него явно были дела поинтереснее, чем горевать о том, что детство почти кончилось.

Какие бы тяжелые времена не переживали Ваары, за обеденным столом никогда не царила угрюмая тишина.

– Как твой турслет?
– спросил папа, - Эти выходные? Завтра поедете?

Из-за раздувавшихся горловых мешков голос его звучал гулко и незнакомо. Герка толком не мог различить интонацию. Беспокойство? Осуждение? Гордость?

И стеклянные жабьи глаза не могли дать подсказки.

Конечно же, отец не поверил, что Герка организует турслет. Наверняка сам в старших классах участвовал в организации попрыгушек. Но таково неписанное правило: дети скрывают, родители не докапываются. Ну, не до попрыгушек.

Нельзя оставлять подростков без процедуры инициации. Для хищников ей становится первая серьезная драка, но таким, как Герка, всегда приходилось искать адреналин в других местах. Драка не могла раскрыть их звериную сущность, потому что они не были созданы для драки. Спасаться, бежать, прятаться...

Попрыгушки были уникальной церемонией. Жабы всегда организовывали попрыгушки и милостиво позволяли участвовать Песчанкам и прочим желающим - если те считали, что могут справиться. Как правило, древние обычаи со временем смягчаются, но это не тот случай. Здесь все было неизменно.

– Нормально, - сказал Герка.

– Данга, почему бы тебе не съездить с братом?
– предложил отец.

В прошлом году утонуло двое детей, в позапрошлом - четверо. У Герки взмокли ладони. Он очень хотел бы услышать в голосе отца беспокойство, но не мог. Время пришло, Данге одиннадцать, сам Герка прыгал в том же возрасте и справился, да и бывали "чистые" годы, но...

Когда Герка стал старшим братом, он впервые понял, почему мама переживает, когда он забирается на дерево или делает другие абсолютно безопасные и элементарные вещи. Потому что они почему-то уже не кажутся такими уж безопасными, если смотреть на хрупкую фигурку ребенка на самой высокой ветке откуда-нибудь снизу.

– Конечно. Я сам хотел попросить, - меланхолично ответил Данга, без особого энтузиазма расковыривая вилкой лист салата, - и друзей возьму.

– Друзей? Это те, которые банда?
– Вмешалась мама.

Вот она точно волновалась, хоть и старалась это скрыть.

– Банды больше нет, - Данга отодвинул тарелку, - мне надоела эта игра.

Отец прокашлялся.

– Помнишь, что говорил твой дедушка?

Данга тяжело вздохнул. Он никогда не видел дедушку, тот умер за пару месяцев до его рождения. Даже Герка, когда речь заходила о дедушке, вспоминал немногим более, чем старого жаба, сидящего на крыльце их деревенского дома и вытачивающего что-то из деревяшки. У него были мозолистые руки, спина колесом и лицо все в бородавках. В детстве Герка его побаивался.

Но папа очень любил своего отца, и постоянно повторял его слова.

Данга немного подумал и пожал плечами. Не смог выбрать из списка подходящую сентенцию.

– Не дар определяет человека, а человек определяет сам себя; дар - лишь помощник, от которого можно избавиться, когда он станет неудобен. Дар - лишь инструмент. Не бывает инструмента хуже или лучше; бывает инструмент подходящий или не подходящий...

– Вообще-то бывают, - буркнул Данга под нос, - нормальные ножи и те, которые от взгляда тупятся, а еще...

– Дебил, - шикнул Герка, - тут речь про разные инструменты. Пассатижи и пила, типа.

– ...но все меняется. То, что подходило как нельзя лучше сегодня, завтра окажется ненужным; и больше, чем новые инструменты, понадобятся люди, способные держать их в руках.

– Он правда так длинно говорил?
– полушепотом спросил Данга, пользуясь тем, что в полной трансформации отец туговат на ухо. Да и видит не очень - ну, на воздухе, под водой-то другое дело.

– Это из его мемуаров, - пояснил Герка, - недописанных. Там страниц пять мелким почерком. Папа их в ящике стола держит.

– Давал тебе почитать?

– Не, помнишь, я под домашний арест попал? Тогда и взломал со скуки.

Мама постучала вилкой по бокалу и сделала строгое лицо. В глазах у нее плясали смешинки.

– Хватит, хватит, - сказала она, - Хонга, дорогой, они все поняли.

– Что мы поняли?
– Растерянно спросил Данга.

– Что не стоит комплексовать из-за дара, - предположил Герка.

– А-а-а!
– Данга широко улыбнулся, - Да не, мне правда надоело с ними балду гонять. Я решил за ум взяться, все такое. Подружился с ботаном, буду учиться теперь! Не волнуйся, пап.