Необручница: На острове любви

Конский галоп приближался, и когда два всадника влетели в светлое пятно освещаемой аллеи перед дворцом, я с облегчением воскликнула:

— Сир Эдрихам!

Это, несомненно, был он. Господин спешился, передал поводья спутнику, и тот умчался назад, уводя вторую лошадь с собой назад, к пристани.

Райан разочарованно выдохнул, приходя в себя и отпуская платье:

— Надо же, Брис как всегда не вовремя.

— Уходите! — я без проблем освободилась из объятий и стала поправлять на себе волосы и одежду.

Но меня вдруг снова заключили в кольцо рук и оттащили от перил, ибо сир Брис шёл внизу и мог нас увидеть.

— Пообещаешь мне одну вещь, и я уйду, — насмешливо, возвращаясь к своему обычному ироничному состоянию, сказал сир Риз, рассматривая в темноте моё лицо.

— Говорите и уходите, пожалуйста, — ко мне, кажется, вернулась магия госпожи, потому что запахи захлестнули.

Я вдруг смогла дать определение тому индивидуальному маг-аромату, который шёл от сира Райана. Это был воздух после грозы, головокружительно свежий и пьянящий, с лёгкими нотками мокрой листвы и мокрых камней. Его хотелось пить полной грудью. Неудивительно, что когда он стоял так близко, вместе с реальностью я теряла себя.

Но это особенность магов — сводить с ума простых лумеров. И, возможно, все они пахнут сумасводяще, поэтому… Я сделала ещё одну попытку оттолкнуть от себя назойливого типа, обхватившего одной рукой моё лицо и дотронувшегося большим пальцем до моих губ:

— Ваши пальцы пахнут землёй, — намекнула на то, что он вообще-то по горе карабкался и руки не помыл, а трогает меня, где не надо.

— Они пахнут Аднодом, — молниеносно отреагировал сир Райан, но руку убрал. — Дай слово, что наденешь мой подарок, иначе вместе будем встречать твоего хозяина…

Я подёрнула плечом:

— Вы с сиром Брисом друзья, встречайте…

Внизу раздался отчётливый стук дверным кольцом. Никто не ожидал возвращения господина сегодня да ещё так поздно.

— А дверь-то закрыта изнутри, — заметил сир Райан. — Как ты объяснишь, что я с тобой, наедине?

— Правду скажу, что вы так же хорошо лазите по горам, как найла, — я решила не сдаваться до последнего, хотя в груди уже неприятно сжималось от страха сердце.

Наконец внизу открылась дверь, послышался удивлённый голос господина Уриэна и баритон сира Бриса, мужчины зашли, дверь с глухим стуком закрылась. Это послужило сигналом к решительным действиям для того, чьи руки продолжали цепко держать меня за талию.

— Не хочешь — как хочешь. Можешь не надевать мой подарок, но раз я старался ради тебя, имею право потребовать оплату. Одного последствия поцелуя на твоей груди будет достаточно… Я не гордый.

Он собирался оставить мне синяк?! Как я потом буду объяснять сиру Брису, откуда такая характерная форма у пятна?

— Я надену ваш подарок завтра утром, а сейчас уходите, прошу вас! — взмолилась, проиграв эту битву. Где-то, в конце коридора, бубнили мужские голоса, сир Брис шёл к себе или, нельзя было этого исключать, ко мне.

— Смотри, я проверю! — шепнули мне на ухо; три движения — и назойливый гость исчез за перилами в темноте, но явно не ушёл далеко, потому что я не услышала осыпающихся в пустоту мелких камней.

Я вздохнула с облегчением и вышла в центр террасы, сир Брис сразу меня заметил, а стоял он возле моей двери, и направился ко мне:

— Вот ты где, Ана! — голос его улыбался. — Почему в темноте, одна?

— Пила отвар, — призналась честно о первой причине своего нахождения здесь. — С приездом, господин! Как госпожа себя чувствует?

Вопросов, на самом деле, было много, но этот был самый главный, от которого зависело в том числе моё будущее на Адноде.

— Всё прекрасно, Ана. Госпожа хорошо себя чувствует, лекари обещают положительный исход.

Я успела забрать кружку, оставленную у перил, и вернуться, чтобы попасть прямиком в объятия моего любимого господина. Многострадальная кружка снов полетела куда-то в угол. Меня прижали к себе и сначала уткнулись в мои волосы, пока я точно так же вдыхала пахнущий морем мужской камзол.

— Привет, моя игрунья, — мой подбородок подняли пальцы, и я увидела над собой блеск глаз сира Бриса. — Соскучилась?

Вместо ответа я обхватила его голову и потянулась, вставая на цыпочки, к губам. Мы схлестнулись в поцелуе, жадно покусывая губы друг друга и ласкаясь языками. Госпожа более чем очевидно продолжала следовать обету, значит, три дня между Эдрихамами ничего не было. А я… мои чувства были разогреты недавней провокацией со стороны сира Райана. Мало было огня, сир Брис добавил своего. Я вдруг явственно почувствовала, как соскучилась на самом деле. Три дня, а словно вечность прошла!

— Я голодный во всех смыслах, Ана! — разорвав с трудом поцелуй и тяжело дыша, признался сир Брис. — Покормишь меня, сладкая?

Где-то за спиной, под перилами скрипнули камни, срываясь вниз. Сир Райан подслушивал либо решил дождаться, когда мы уйдём, чтобы спуститься. Настало моё время мести, идея мне показалась настолько блестящей, что я потянула сира Бриса к перилам, ближе к тому месту, где дважды исчезал мой гость.

— Я хочу сначала здесь, господин, — сказала я, расстёгивая его камзол.

— Здесь? Можно и здесь, пока затопят камин и принесут ужин, — сир Брис хмыкнул. Здесь у нас точно никогда не было, и моё предложение было встречено с восторгом. Камзол полетел на ближайшее кресло, и господин предвкушающее сопел, пока я расстёгивала ему пояс и вытаскивала всё тот же великолепный орган наружу. — А мыть меня будешь, Ана?

— Всё, что пожелаете, господин, я соскучилась.

И я взялась за дело, вспомнив звуки Йары под столом. Вот пусть Риз тоже слышит и подумает, каково это — находиться рядом с теми, кто занимается любовью! Может быть, тогда он поймёт, что мне хорошо с сиром Брисом, и любой другой мужчина всегда будет третьим лишним?

Господин меня подбадривал, мычал и стонал, повторяя: «Да, Ана… Хорошо… Умница ты моя… Сладкая… Да!» Наигравшись всласть с его орудием, я поднялась и повернулась к перилам, облокачиваясь на них животом и слегка раздвигая ноги. Мой намёк поняли правильно, и сир Брис задрал юбки платья. Приспущенное нижнее бельё, мои тонкие штанишки, мешали полноценно раздвинуть ноги, поэтому были быстро сняты. И вот, наконец, в меня уткнулось нечто прохладное, успевшее остыть после моих поцелуев. Зато внутри меня было тепло, и сир Брис застонал, замирая от удовольствия.