Неоновое солнце

– Что Сергей? – подняла на неё удивлённые глаза Зоя.

– Каким он был?

– Настоящим! – не задумываясь, определилась Зоя. Она налила себе полный бокал пива, и продолжила:

– Ему то как раз можно было доверять на 120 процентов. Он и заразился то не из оплошности, а потому что меня слишком опекал и пытался оградить от малейшего риска. В итоге сам утратил бдительность и случилось несчастье. К сожалению, при таких опасных исследованиях полностью застраховаться от роковой случайности невозможно. Когда это случилось, он сам принял решение уйти. Мы оба знали, что он обречён. Только теперь я думаю, что мне следовало убить его самой, как я сделала это с другими. Незадолго до этого мне пришлось санировать пятерых своих сотрудников, их тела тут же в морозильнике. В те дни я постоянно ходила с винтовкой. Но с Сергеем я дала слабину, о чём теперь жалею. Мой долг был сделать это самой, прежде чем он стал другим...Потом я нашла его дневник, он писал, что ему отвратительно то, с каким пристальным любопытством я исподволь «подглядываю за ним», - слежу за тем, как болезнь постепенно заползает в его разум, меняет тело. Сергей боялся стать для меня подопытным кроликом. Даже такой человек, как он, засомневался во мне! Во МНЕ! – глаза Зои стала влажными от накатившей обиды, она отвернулась, чтобы украдкой смахнуть выступившие слёзы, но тут же сумела взять себя в руки:

– Хотя, с другой стороны, если бы заразилась я, разве он повёл себя иначе лишь на том основании, что я его жена? Настоящий учёный обязан использовать любую возможность, чтобы лучше изучить болезнь. Известный американский герпентолог Карл Шмидт занимался изучением змей более 40 лет. В 1957 году его укусила одна из подопытных, но даже понимая, что умирает, Шмидт в научных целях отказался от медицинской помощи и до своей последней минуты на этом свете продолжал записывать в блокнот испытываемые им симптомы. И ворковал с укусившей его тварью, как с любимой собачкой. Вот это учёный!

– Послушайте, ну нельзя же так! – с негодованием воскликнула журналистка. – Он же был самый близкий вам человек! Вы всё про науку, да про науку, но есть же Бог, Душа! Разве настоящая любовь не способбна творить чудеса?! Неужели Сергея нельзя было попытаться спасти?! Вы же специалист и как я понимаю знаете об этом вирусе больше других. Будь я на вашем месте я бы..

– Что вы? – с ледяной улыбкой усмехнулась Зоя.

– Если бы такое случилось с моим любюмым, я бы его отняла дадже у смерти! Выгрызла бы! С того света вытащила!

Зоя задумчиво процитировала какого-то писателя:

– Библейский Лазарь умер от болезни в рассвете сил, пролежал три дня в пещере-склепе, но Христос воскресил его, потому что очень любил, любил больше других. И вот друзья Лазаря устроили пир в его доме. Все пили и смеялись, пока кто-то любопытный не спросил: «Послушай, Лазарь, а расскажи, как там было-то за гробом?» - и гости впервые вгляделись в жуткое лицо воскрешённого мертвеца и прочли в его глазах ответ, как оно было там. И гости бежали прочь. Лазарь, в прошлой жизни беззаботный весельчак, сильно изменился…Ибо «три дня он был мёртв: трижды восходило и заходило солнце, а он был мёртв». Такое не проходит даром.

Зоя замолчала, а потом вдруг изменилась в лице:

– Представляю как он голоден. В парке вряд ли осталась добыча для него....

Потом она с грустью покачала головой и часто захлопала короткими ресницами:

–  Если бы я могла, я бы всё вернула назад. Он был хорошим мужем, у нас были тёплые отношения… Но я не смогла уберечь его, и теперь он мёртв.

– Мне очень жаль, - сочувственно вздохнула Ксения.

– Вам жаль? – переспросила Зоя и обожгла Ксению странным взглядом, но тут же будто спряталась обратно за беззлобной ностальгичностью: - Ах, чего теперь об этом говорить!
– Зоя вытерла влажные глаза платком, провела перед своим лицом рукой, словно отгоняя прочь грустное наваждение.

– Ну ничего, скоро придёт ответ из немецкой лаборатории, куда мы отослала образцы. Её руководитель Маркусу Краузе был другом Сергея.

– Он тоже такой же честный и благородный?

– Ага, как олень! – чему-то захихикала хозяйка лаборатории, впрочем добавила очень серьёзно: - Просто я ему доверяю. И очень жду ответа от него. Маркус такой же талантливый, как Сергей, и я очень расчитываю на его помощь...

Зоя спохватилась, что всё она говорит одна. По её просьбе Ксения поведала о собственных злоключениях, о гибели коллег под гусеницами танка.

– Это закономерно, что у военных сдают нервы, – не удивилась чудовищному случаю Зина. – У многих остались семьи в городе - разрешение на их эвакуацию долго не давали, а потом и вовсе отменили. Многие военные, которых ввели в город, сами заразились. Вскоре после того как началась эпидемия, я видела, как на броне стоявшего возле Пушкинского музея БТР-а сидел десантник и дико хохотал, поливая прохожих из автомата. Он продолжал смеяться и стрелял и после того, как в него кинули гранату из другого бронетранспортёра. Он, кажется, не прекратил смех и после того, как ему взрывом оторвало голову…».

Только теперь Звонарёва вспомнила, что на башне злополучного танка, что раздавил их съёмочный автобус, белой краской было выведено «здесь внутри черти». И почти с мольбой обратилась к исследовательнице:

– Вы должны скорей сделать вакцину! Это будет великим открытием.

– Да, пожалуй, на Нобелевку потянет, – с лёгкой небрежностью согласилась Зоя. – Как говорил мой Сергей, если нам удастся сделать хороший препарат этим мы окажем неоцинимую услугу человечеству. И нобелевка – самое меньшее, чем спасённое человечество сможет нас отблагодарить. И кое-что нам удалось...

– Неужели у вас есть вакцина?!

– Да, я знаю, я большой талант, - без ложной скромности согласилась хозяйка бункера, - я ведь Зоя, а это расшивровывается как «Золотая Я», в том смысле что бесконечно талантливая... В моей коллекции палеовирусов нашлось несколько похожих образцов, изучая которые мы с Сергеем с самого начала думали о вакцине. Со временем наша коллекция пополнилась прекрасными образцами новейшего вируса от недавно заражённых, и мы смогли сравнить их. Но нужно ещё дождаться ответа из Германии.

– Да, да, я знаю, - предвосхитила призывы собеседницы Зоя, - мы должны спешить, пока зараза не вырвалась за пределы города. Но прежде чем передать препарат военным, надо убедиться в его эффективности. Пока это лишь набросок . Наша экспериментальная вакцина по всей видимости работает только два часа. В течении этого времени заражение невозможно. Так мы надеемся...

– Только два часа? – не могла скрыть разочарования Ксения.

– Да, пока два часа – подтвердила Зоя. – Но это уже что-то. Пока вакцины немного - всего десять доз накоплено. Ведь у нас тут не фармакологическая фабрика, возможности очень скромные. И мы толком не успели её ещё испытать. Кстати, не хотите стать первой привитой испытатательницей?

Зоя внимательно вглядывалась в лицо Ксении, будто видя её насквозь.

– Вы ведь журналистка, – она улыбнулась, показывая что отнекиваться бесполезно. – Ваши сказки про психфак оставьте для кого-нибудь другого. Профессиональное любопытство, постоянно написанное у вас на лице, трудно скрыть. И потом такая возможность вписать своё имя в историю... Ну, решайтесь! – Зоя будто дразнила её, глядя, как она теряется и немеет.

Ксения почувствовала себя кроликом, разложенном для препарирования на секционном столе. А Зоя ждала. В ней постоянно играла ртуть, переливалась, каталась упруго, рождая электрическое поле, сопротивляться которому не было сил..