Непогребенный

– Найдено ли кольцо с ключами?

– Нет, хотя в данную минуту мой сержант тщательно обыскивает дом Перкинса: можно не сомневаться, что убийца забрал ключи с собой.

– Отчего вы так уверены?

– Оттого что обе двери – и выходящая на улицу, и задняя – были закрыты. Через которую из них он вышел – неизвестно, однако он ее запер за собой.

– Каково хладнокровие! Вероятно, он хотел, чтобы преступление как можно дольше не было обнаружено. Благодарю вас за свидетельские показания, майор Антробус.

Незадолго до того, как майор закончил давать показания, в зал влетел и уселся доктор Карпентер. Теперь он занял свидетельское место и показал, что был личным врачом мистера Стоунекса, и, прибыв в дом около семи, осмотрел тело. Позднее в тот же вечер он сделал полное посмертное исследование.

– И что, доктор Карпентер, вы установили относительно причины смерти? – спросил коронер.

– Я обнаружил перелом подъязычной кости и, соответственно, делаю заключение, что покойный был задушен.

В зале раздались вздохи изумления. Коронер произнес:

– Удары по голове и лицу не были причиной смерти?

– Нет, сэр. Они были нанесены, когда мистер Стоунекс уже был мертв.

– Вы в этом уверены?

– Без малейшего сомнения.

– Каким образом были причинены повреждения в области лица?

– Думаю, на голову накинули какой-то предмет одежды – собственно, поблизости было найдено пальто в пятнах крови, – и затем по лицу было нанесено несколько ударов топором, который также лежал возле трупа.

– Сколько было нанесено ударов?

– По моей оценке, семь или восемь. Они были очень сильные; имеются множественные переломы спинки носа, верхней челюсти, выбиты зубы, выкатились из орбит оба глаза.

– Убийца должен был испачкаться в крови?

– Человек, бивший топором по лицу, – осторожно отозвался доктор, – едва ли был забрызган кровью, так как жертва была уже мертва. Живое тело дало бы обильное кровотечение, мертвое – нет. Этот факт, а также отсутствие кровоподтеков дают мне основание утверждать, что смерть наступила ранее.

– Если убивать жертву уже не требовалось, зачем были нанесены эти удары?

– Могу только гадать. Избыточное насилие говорит обычно о том, что убийца приходится жертве родственником, возлюбленным или близким другом.

Это было очень интересное замечание. У мистера Стоунекса не было близких друзей, вряд ли имелась возлюбленная, так что я стал размышлять о его брате. Я не сомневался, что ключом к убийству является мотив, а у Перкинса таковой пока не просматривался – разве что он действовал необдуманно, повинуясь минутному побуждению. Слова доктора, а также тот факт, что при отсутствии завещания наследство доставалось ближайшему родственнику, указывали нужное направление поисков.

– В котором часу наступила смерть? – спросил коронер.

– К тому времени, когда я осматривал тело, то есть к семи часам, мистер Стоунекс уже был мертв в течение как минимум двух, а скорее всего, трех часов.

Я подался вперед. Если не манеры, то, во всяком случае, профессионализм молодого доктора произвел на меня большое впечатление, но эти слова были явной чушью. Коронер, судя по всему, подумал о том же:

– Два, а то и три часа? Абсолютно исключено! Доктор Карпентер произнес спокойно:

– Тем не менее после простой пальпации я пришел к выводу, что покойный умер приблизительно в четыре. Вынося это заключение, я опирался на эксперименты, которые несколько лет назад проделали в больнице Гая два очень уважаемых хирурга.

– Это полный бред, – воскликнул коронер.– В половине шестого покойный еще ходил и разговаривал.

– Я могу только доложить о своих наблюдениях, – спокойно отозвался доктор.– Оценку подтвердили данные вскрытия, которое я провел вчера ночью. Трупное окоченение началось в десять, а это указывает, что смерть наступила не позднее четырех.

– Вы же не станете утверждать, что старый джентльмен, с которым доктор Куртин и мистер Фиклинг пили чай, был призраком?

Молодой доктор ответил немым взглядом, в котором читались упорство и даже – как я подумал – вызов; публика захихикала. Когда смешки стихли, коронер спросил:

– Где и когда вы получили диплом врача, доктор Карпентер?

– Два года назад в больнице Святого Фомы.

– И сколько останков убитых вы осматривали за это время?

– Два.

– Хоть один из них был задушен?

– Нет. Одного закололи кинжалом, другой погиб от пистолетного выстрела. Но в студенческие годы мне выпала удача проходить шестимесячную практику в отделении больницы в качестве ассистента при докторе Таллентайре, к которому часто обращался за консультациями Скотленд-Ярд. В это время я получил весьма основательную подготовку по судебной медицине.

– Будучи студентом? – саркастически переспросил коронер. Не дожидаясь ответа, он заключил: – Благодарю за свидетельство, доктор Карпентер.

Вспыхнув, молодой человек освободил свидетельское место. Затем мистер Аттард вызвал мистера Торрольда, и тот принес присягу. Он объяснил, что был адвокатом покойного и лет двадцать назад составлял для него завещание. По условиям последнего, все свое имущество мистер Стоунекс оставлял фонду Турчестерского собора для использования в интересах соборной школы певчих, которую мистер Стоунекс посещал в детстве.

– Было ли найдено завещание?

– Нет.

– У кого оно хранилось?

– У самого покойного. Обычно он держал его в личном банковском сейфе, но недавно упомянул, что хочет сделать дополнительное распоряжение. Вероятно, он забрал завещание домой, чтобы поразмыслить на досуге. Поиски велись и в банке, и в доме. Надо сказать, у моего клиента была манера прятать вещи в самых неожиданных местах, поэтому поиск еще продолжается.

– Какова будет судьба имущества, если завещание не отыщется?

– Если мистер Стоунекс будет признан умершим без завещания, наследниками станут ближайшие из родственников.

– А что о них известно?

– Насколько можно судить, кроме сестры, других родственников у него не было. Она и станет наследницей, а если ее нет в живых, наследство перейдет к ее наследникам, кто бы они ни были.

Меня поразило, что мистер Торрольд не упомянул брата. Быть может, о нем забыли? Вот и Куитрегард никогда о нем не слышал.

– А о ней что известно?

– Она уехала из города совсем молодой, и, по-видимому, больше тридцати лет о ней ничего не было слышно. Мистер Стоунекс упоминал ее при мне всего один раз: восемь лет назад она послала к нему своего сына – клянчить деньги, как он выразился. Судя по всему, мистер Стоунекс ответил отказом, и больше он никогда не затрагивал при мне эту тему.