Непокорная для тирана

— Лет на сто, куколка, — перебивает мужчина.

— Ты помрёшь раньше, — фыркаю, глаза закатив. — Да и я столько не проживу.

— Оставим долги нашим детям, — Саид ещё раз целует в губы, чуть прикусывая кожу.

— Я правильно тебя поняла: пока действует наша сделка, ты весь с потрохами мой? А значит, никаких губастых Оксан, цветочков полевых и длинноногих стюардесс?

— Только одна куколка с множественными личностями, — кивает с улыбкой, оставляя очередной поцелуй, на этот раз на щеке.

Его ладони с боков смещаются за спину, давят на поясницу, заставляя прижаться к нему. Упираюсь в грудь, желая удержать дистанцию.

— Это всё, Валиев? — держусь из последних сил. Упрямо уворачиваюсь от его губ. Он целует шею, чуть прикусывая кожу там, где венка неистово бьётся.

— Это всё, Кристина. Никаких правил, условий, дополнений, подпунктов, скрытых смыслов. Ты моя на сто лет или пока не сдохну от инфаркта, который ты мне и устроишь.

Глава 27 Саид

Крис молчит. Упрямая, обиженная девочка. Смотрит слишком пристально, понять пытается, в чём же подвох. Слишком много в ней сомнений, подозрений. Не доверяет. Да и я не тороплю, целую чувствительную шейку, которую так необдуманно подставляет. Пальчиками с острыми ноготками давит на плечи. Вроде бы дистанцию держит, но чувствую, как расслабляется.

Её близость почище никотина остужает натянутые нервы. Сильнее давлю на поясницу, вдавливаю в себя. И глубоко вдыхаю её запах. Прогоняя прошлое и собственные страхи.

За последние полтора часа испытал весь спектр всевозможных эмоций. Особенно когда не нашёл девчонку дома. Ещё и её братец про Лютого втирать начал. Сука! Думал, прикопаю не только Лютого с корейцем, но и родственника безмозглого.

А потом Ника позвонила… Тараторить начала, ругаться, козлом обзывать. Про таблетки задвигала. Ни хрена не понял, пока Асланов не вырвал из её рук телефон и не объяснил. Блять, я на месте замер. Меня будто раскалённой кочергой к тротуару пригвоздило.

Как я из одного конца города до другого добрался? Сколько штрафов сорвал? Сколько создал опасных манёвров? На все похер. Лишь бы успеть. Сначала спасу, а потом сам же придушу, чтоб не мучилась! Дура!

А эта чумная стоит полуголой, как в моих эротических снах. В полупрозрачном белье. Тонкие ремешки сковывают грудь, выделяют полушария и переплетаются на шее. Три недели спать мне её образ не давал. Каждый, сука, день представлял, как вернусь, а куколка ждёт: покорная, послушная, в этом самом комплекте.

— Пиздец как соскучился — выдыхаю чистейшую правду. Цепляю пальцем за ремешок и смещаю. Задеваю вершинку, отчётливо проступающую сквозь тонкое кружево.

— Так скучал, что вечеринку закатил с губастой своей? — бурчит, сбиваясь с дыхания.

— Будем отношения выяснять? Хорошо. Оксана — риэлтор. И сегодня я завершал сделку. Продал квартиру. Всё это время она занималась для меня подбором покупателей и новой жилплощади. Хотя после сегодняшнего больше ничего продавать не сможет, кроме семечек у дороги. Между нами ничего нет и не было. Встречное обвинение: какого хрена ты меня заблокировала, куколка?

— Телефон сгорел. И мне брат дал свой, пока я новый не куплю. Руки не дошли съездить и восстановить сим карту, — пожимает плечами.

— И ты, естественно, первой не звонишь, — хмыкаю, в волосы зарываясь.

— Да. И зачем мне тебе звонить, навязываться, если наше соглашение закончилось? — упрямо подбородок вздёргивает.

— Чёртовы твои принципы, Кристина! — рычу, хотя и стараюсь себя сдержать. Беременная всё-таки. — Один пункт в наш договор внесем. Всегда звонить и писать по любому поводу и без повода. Отвечать на звонки и перезванивать. Навязываться, напоминать, беспокоить, отвлекать, вмешиваться, приставать.

Смещаю ладони на бёдра и, подхватив её, сажаю на подоконник. Колючки сразу выпускает. Напрягается и отталкивает.

Что-то сказать хочет. Упираться продолжает. Перехватив за кисти, развожу руки в стороны и накрываю пухлые губы. Хватит! Наговорилась! У меня ограничители все к чертям сгорели. Толкаюсь в рот языком, сталкиваюсь с её. Кусается. Не жалеет. И сама же стонет, когда прикусываю её губу в ответ.

Выпускаю её руки, сразу же ногтями впивается опять. Давит сильнее, до кровавых отметин. И сама же ножки раздвигает, позволяя между них вклиниться. Ёрзает в моих объятьях. То жмётся теснее, то вспоминает обиду и отстраняется. Но на поцелуй отвечает. Жадная девочка с биполяркой. Борется и сдаётся. И меня её реакция кроет сильнее.

Её безупречные холмики идеально ложатся в ладонях. Сжимаю их, потираю сквозь тонкую материю заостренные соски. Стонет в рот. Воспламеняет и сжигает всю выдержку.

И почему-то я точно знаю: только со мной она такая. Только мне отдаётся без остатка, открыто. Тело своё доверяет. И так будет до последнего вздоха! Только мне будет принадлежать и только в моих руках гореть. Добьюсь, покорю, завоюю.

Веду ладонью вниз, она втягивает живот и мычит в рот. Поцелуй прерывает.

— Стой! — дышит тяжело и смотрит поплывшим взором. — Я ещё не согласилась!

— Ну, так соглашайся. Других вариантов у тебя нет, куколка, — продолжаю ласку, почти до лобка добираюсь. Кристина ножки сводит, не пускает. Рычу, но отступаю. Курить хочется. Выуживаю из кармана пачку.

— Мне нужно знать… Прежде чем согласиться.

— Что знать? — напрягаюсь и отхожу к столу. Щёлкаю зажигалкой и глубоко затягиваюсь.

— Наша сделка просто за секс? — подбирает слова и морщит нос.

— Нет, Крис. Наша сделка просто за жизнь, — усмехаюсь формулировке, выпуская дым в сторону. — Тут есть выпить?

— Сок, кола и какой-то напиток, — машет в сторону холодильника.

— А покрепче?

— Ты там вносил пункты в наш «договор», — кавычки пальцами показывает, — я тоже внесу. Ты не пьёшь, если я не пью. И не куришь при мне.

— Принимается, — тушу сигарету в раковине и иду к ней обратно. Не даю закрыться, вклиниваюсь между ног и под юбку заползаю. — Ещё дополнения будут?

— Мне нужно подумать, — недовольно сопит опять.

— Вот только давай без этого, куколка, — легко подхватываю на руки, за бёдра держу и несу в комнату.