Неправильный разведчик Забабашкин

— Господа пассажиры из-за ремонта железнодорожного полотна, наш поезд прибудет с опозданием на два часа — состав идёт по запасным путям, в объезд, — объявила вагоновожатая.

Её слова вывели меня из сна. За окном был поздний вечер.

«Ясно, максимум через час, по всей видимости, наконец, моя судьба станет мне известна, — зевнул я. — Ну да ничего. Кое-какие документы у меня есть. Деньги и оружие тоже есть — не пропаду».

Посмотрел в окно и, увидев за ним море, вдоль которого шёл паровоз, увидел на горизонте чаек, красивый закат и силуэт корабля, а точнее…

— А ты тут, какого хрена делаешь?! — обалдел я, глядя во все глаза на знакомый и уже порядком осточертевший силуэт железного монстра.

Вскочил на ноги, схватил свой ранец и, не веря тому, что это происходит в реальности, не сводя глаз с глади воды, побежал против движения в конец поезда.

Я не верил в реальность происходящего. Я не верил, что такое возможно! Но увы, это уже был не сон. Моё зрение было сфокусировано на огромных орудиях главного калибра. Я знал каждую деталь этого проклятого корабля и не мог ошибиться — это был он! Он! И ещё тысячу раз он — карманный линкор «Адмирал Шеер».

Добежав до тамбура последнего вагона и увидев, что видение никуда не исчезает, прислонился к окну.

— Ёлки-палки-моталки! Ты зачем, меня преследуешь?! — прошептал я, в бессильной злобе ударив кулаком по стеклу.

— «Адмирал Шеер», господин обер-лейтенант, — чуть ли не торжественно произнесли за спиной.

Я обернулся и увидел тех двух матросов, что видел при посадке, когда запрыгивал в уходящий поезд.

Сейчас они так же, как и в прошлый раз, стояли в тамбуре и, вероятно, курили. Увидев мой недовольный взгляд, они немедленно вытянулись по стойке смирно, спрятав руки с сигаретами.

— Откуда вы знаете? — устало спросил я, рассматривая моряков, на бескозырках которых было написано «Кригсмарине».

— Знаем, потому что направляемся на него. Мы с однотипного корабля. Наш называется «Лютцов», — будто бы похвастался первый матрос.

— Но зачем тогда вы направляетесь на «Шеер», если служите на другом корабле?

— Получили новое назначение, господин обер-лейтенант. Пока наш крейсер в ремонте, — с готовностью ответил разговорчивый матрос и тут же получил от своего товарища тычок локтём под ребро.

Я помнил, что тяжёлый крейсер «Лютцов», был головной корабль серии тяжёлых крейсеров, что и «Адмирал Шеер». Ранее он носил название «Дойчланд». В июле этого года, после попытки прорыва в Атлантику он получил торпеду, пущенную с британского самолёта, и сейчас находился в ремонтных доках.

«Так значит, часть команды с ремонтируемого корабля решили перекинуть на корабль этой же серии, раз уж тот пока не может принимать участие в морских операциях», — понял я, а вслух, не показывая своей осведомлённости, спросил:

— А разве крейсеру «Адмирал Шеер» требуется новый экипаж?

— Не могу знать, — ответил второй матрос, который был явно похитрее своего сослуживца.

Его общительный товарищ на этот раз тоже не стал ничего объяснять.

Впрочем, я уже услышал более чем достаточно. Свидание с кораблем, который явно собирался куда-то отплывать, заставило меня мгновенно включиться в боевую работу.

Приоткрыл дверь, ведущую в салон вагона. Заглянул туда и убедился, что к нам в тамбур никто не направляется. Все пассажиры сидели и лежали на своих местах и покорно ожидали, когда паровоз наконец приедет на место назначения. Но мне уже туда, куда мы направлялись, было не нужно.

Закрыв плотнее дверь, я сжал кулаки, а затем, резко развернувшись, ударил каждому из матросов в живот, благо те стояли по стойке смирно.

Оба удара оказались эффективными и гитлеровцы, зашипев от боли, согнулись, начав глотать ртами воздух и кашлять. Я распахнул дверь, что вела из вагона на воздух, и пока эти «гаврики» не пришли в себя и не стали звать на помощь, поочерёдно, одного за другим выкинул их в темноту.

Оставшись в тамбуре один, спустился на подножку ниже, рассчитал момент, чтобы при прыжке не врезаться в один из телеграфных столбов, что стояли вдоль железнодорожного полотна, и под грохот колёс и шум ветра, выпрыгнул из вагона сам.

На этом моя тихая и спокойная поездка на поезде в неведомые дали была окончена! Сейчас начиналась новая операция, в которую разведчик-нелегал Забабашкин входил, размашисто кувыркаясь по насыпи и при этом болезненно врезаясь в кустарники и деревца, что попадались на пути.

Глава 11 Каждый за себя

Хотя при прыжке и сгруппировался, помогло это лишь отчасти. Удар об насыпь был болезнен. Я получил несколько шишек и ссадин, а кроме этого, явно разбередил раны на ноге и под рёбрами.

Как только первые приступы острой боли прошли, поднялся на ноги, вытащил из кобуры пистолет и сфокусировал зрение.

Для обычного человека, поиск в темноте доставляет существенные проблемы. И даже несмотря на то, что Луна иногда появлялась из-за облаков, ночное время суток не для зрения большинства людей. При недостаточном освещении человеческие глаза не способны хорошо видеть. Но вот у меня с этим проблем не было. А потому, легко обходя растущие деревья, я направился на поиски тех, кому не посчастливилось со мной увидеться, одновременно с этим начав размышлять об их дальнейшей судьбе.

Как всегда, в такие острые моменты, во мне вновь начали бороться два мнения. Одно говорило, что на матросов я напал по полному беспределу, наплевав на международное право. Второе же во всё горло кричало, что и хрен бы с ним, с этим правом, конвенцию по которому СССР даже не подписывал. Эти моряки ехали на военный корабль и не просто так — на экскурсию, а для того, чтобы войти в состав экипажа, обучиться и с новыми силами начать убивать, в том числе и советских граждан.

Эти два мнения бушевали в мозгах, совершенно не собираясь примиряться между собой и находить общее решение. Причём то мнение, которое всё время напирало на разного рода международные документы и договоры, закрывая от ужаса глаза, постоянно вопрошало: что я собираюсь делать с якобы пока ещё ни в чём не повинными матросами? Мол, ведь нельзя же судить за то, что они пока ещё не совершили.

«Не совершили, так совершат, — отмахивался от этого миролюбивого мнения я и тут же поправлял себя: — Точнее, уже не совершат, ибо теперь у них другая судьба, и на „Шеер“ они точно не попадут!»

Насчёт этого у меня не было никаких сомнений. А вот насчёт другого вопроса, кое-что в голове всё же мешало сработать хладнокровно.

Если честно, то изначально, как только я понял, что те двое с тяжёлого крейсера «Лютцов», то об их судьбе я больше даже думать не хотел. Команда того корабля, хоть и пыталась иногда воевать по правилам ведения войны, всё равно в конечном итоге скатилась к преступлениям. Так что, по сути, матросы были изначально вне закона, даже учитывая то, что я сейчас вроде бы как не был комбатантом, и вроде бы как не мог вести военные действия. К тому же, вероятно, начиная приходить в себя, я начал на те пресловутые конвенции, можно сказать, смотреть сквозь пальцы.