Неправильный разведчик Забабашкин

— С ним удалось поговорить? Он знает про архивы? — нетерпеливо спросил начальник европейского отдела, который переживал за то, что секретная информация могла попасть в руки врага.

— Да. Это были первые вопросы, которые ему были заданы. Он сумел пояснить, что ничего об этом не знает, — пояснил Греков.

— Как проходила операция по поиску архивов?

— После того как Воронцов был обнаружен, часть группы занялась его эвакуацией, а часть установила наблюдением за городом Новск. Вскоре, переодевшись в немецкую форму, двум разведчикам удалось проникнуть на станцию. Но никаких валяющихся под ногами бумаг найти не удалось, потому что город подвергся массированной бомбардировке. По их словам, целой там не осталась ни одна постройка. Это касаемо и железнодорожного вокзала с депо — они стёрты с лица земли.

— Вывод?

— Он прост — если ранее и были там какие-либо архивы, то все они уничтожены.

Хозяин кабинета задумчиво постучал пальцами по столу. Он понимал, что стопроцентной уверенности в полном уничтожении секретных документов нет и быть не может. Проходящая в его ведомстве проверка, пока не смогла подтвердить тот факт, что подобные документы вообще когда-либо покидали стены европейского отдела. И хотя проверка была ещё не закончена и связанные с этим мероприятия продолжались, ничего подозрительного и вопиющего пока установить не удалось.

— Хорошо. Значит Забабашкин, весь путь, что они проделали в окружении, про архивы Воронцову ничего не говорил. Они выходили через болота?

— Да. Парень нёс Воронцова по топям почти сутки.

— И что потом? Бросил?

— Нет. Воронцов, понимая, что он ранен, самостоятельно передвигаться не в силах и на тот момент фактически являлся обузой, как только Забабашкин уснул, отполз от места стоянки, тем самым освобождая своего товарища от забот о нём.

— Дальше…

— Забабашкин пытался искать Воронцова. Тот видел, как Забабашкин наматывает круги, постоянно увеличивая район поиска. Но на крики не откликался, прячась среди поваленных деревьев. Вскоре Воронцов потерял из вида Забабашкина, и что происходило дальше — не знает, потому что потерял сознание. Когда наши бойцы его обнаружили, он почти не подавал признаков жизни. Из-за множественных ранений у Воронцова большая потеря крови. Бойцы оказали первую медицинскую помощь и перевязали его. После эвакуации им сразу же занялись врачи. Сейчас состояние Воронцова хоть и тяжёлое, но стабильное. Доктора говорят, что выживет.

— Хорошая новость. Но я не понимаю, причём тут эти события и те фортели, которые исполняет за границей его подопечный? Не могу увидеть связь.

— Понимаете ли, Николай Всеволодович, на мой взгляд, в расставании Забабашкина и Воронцова есть кое-что странное и непонятное.

— Прошу вас, конкретней.

— Дело в том, что нашей поисковой группе, что нашла Воронцова, кроме всего прочего, удалось взять в плен немецкого техника с аэродрома Троекуровска. После допроса тот рассказал, что Забабашкина якобы нашли и пленили люди адмирала Канариса. Техник знал об этом потому, что готовил машину к полёту. Он видел, что некоего пленного люди из Абвера погрузили в самолёт, который впоследствии улетел в Германию…

После этих слов начальник европейского отдела аж поперхнулся. А когда откашлялся, попросил повторить, что его подчинённый только что сказал. Заместитель повторил, и Ставровский закашлялся вновь.

— Этого не может быть. Это же ерунда какая-то, — сквозь кашель хрипел начальник европейского отдела.

— Вот и я о том же…

— О чём? О чём вы?! Что вы этим хотите сказать? Ведь получается… — уже давно догадавшись, на что именно намекает его заместитель, вопрошал кашляющий хозяин кабинета. — Получается, что адмирал Канарис ввёз в Германию Забабашкина специально для ликвидации Гиммлера! Вы в эту сторону клоните?

— Понимаю, Николай Всеволодович, версия очень странная, — подойдя к столу, постучал по спине своего начальника Греков, — но если начать смотреть на неё прямолинейно, то начинает казаться, что данное совпадение является лишь одним из множества подобных странных случайностей, которые не бывают в реальной жизни и которые, когда собираются воедино, начинают говорить далеко не в пользу снайпера. К тому же есть и ещё один момент. Вы же помните про самолет, что перелетел к нам с аэродрома под Троекуровском?

— Это тот, что был угнан военнопленными и окруженцами? — наконец откашлялся Ставровский и выпил стакан воды.

— Он самый. Так вот, по заверениям всех участников тех событий, включая Воронцова, который принимал непосредственное участие в некоторых событиях, дело происходило так: остатки их отряда уничтожили охрану аэродрома, угнали самолёт и перелетели на нём через линию фронта. Напомню, что всю охрану аэродрома уничтожил лично Забабашкин — один.

— Да. Помню, что мы об этом разговаривали. Так и что с ними? Вроде бы они удачно приземлились?

— Приземлились-то удачно. Но там проблемы. В ходе первичной проверки среди прилетевших военнопленных и окруженцев, удалось выявить немало немецкой агентуры.

— То есть — побег, угон самолёта, это всё липа? Абвер решил под прикрытием попасть к нам в тыл?

— Скорее всего, это так. Сейчас мы занимаемся полной проверкой всех и каждого, но уже ясно, что как минимум двадцать человек из прилетевших — это диверсанты, — пояснил заместитель.

— Ничего себе! — ошеломлённо крякнул Ставровский и, поднявшись, прошёлся по кабинету. — Это что же получается, Забабашкин невольно сыграл им на руку?

— Вот и я задался этим вопросом: а невольно ли он это сделал?

— Подождите, вы хотите сказать, что Забабашкин с ними заодно? Ведь в вашем докладе говорится, что именно он помогал им захватить самолёт и бежать.

— Формально — да…

— Не может быть. Это нелепо, — помотал головой хозяин кабинета. — Не нужно забывать, что Забабашкин лично принимал участие в срыве наступления на Ленинград.

— Так-то оно так, но вот факты… А что, если всё тоньше? Что если всё не так как мы видим и предполагаем?

— Вы имеете в виду, что Забабашкин не тот за кого себя выдаёт?

— Именно! Что, если все его действия носят другой характер, и служат лишь обеспечением алиби?

— Но, если это так, и Забабашкин — враг, который под благовидным предлогом отправил к нам в тыл большую группу диверсантов, это не отменяет его действий на фронте. И тогда выходит, что снайпер весь месяц до этого убивал «своих»?

— Выходит, что так, но в этом нет ничего сверхъестественного. Мы с вами, прекрасно понимаем, что для запутывания противника с целью обеспечения безопасности агенту иногда приходится идти на крайние и нетривиальные меры.

— Но всё же, Олег Сергеевич, эти действия не должны быть чрезмерными и выходить за рамки. Ведь Забабашкин чуть ли не в одиночку разгромил пару дивизий Вермахта и уничтожил более двух десятков самолётов Люфтваффе. Если допустить что всё это делал он для обеспечения алиби, то это уже фантастика… Нам бы ещё десяток-другой таких, так называемых — агентов, и солдаты бы у немцев на фронте очень быстро бы закончились.

— Согласен. Предложенная мной версия с немецким агентом Забабашкиным, на самом деле слабая. И я бы её возможно даже сейчас рассматривать не стал, если бы не странности, связанные с этим юношей. И это я не говорю о феноменальной зоркости и меткости бойца. Я говорю о череде непонятных совпадений, которых хоть отбавляй. Прошло отступление — он остаётся город прикрывать. Город снесли, но он остался жив. В лесах, находит и догоняет отряд. Далее захватывает самолет, единолично уничтожив охрану. Набивает этот самолёт диверсантами, отправляет их к нам, а сам остаётся. После этого теряется в болотах, где оставляет Воронцова, а сам летит к Канарису.