Непревзойденные

Вспоминает Т. Тарасова: «В субботу и воскресенье трибуны ломились. Зрители ходили к нам в гости, то есть сидели с утра до ночи в холле и в баре нашего отеля, многие приносили с собой подарки.

Но тренировки, несмотря на то что зрители хлопали любому элементу, уже не могли проходить спокойно. Пресса взахлеб писала о Бабилонии, о том, как она развенчает «непобедимую» Роднину, хотя три месяца назад на показательных выступлениях в Японии специалисты отметили полное преимущество советской пары…

С первых же тренировок стало ясно: в парном катании все ожидают великого противостояния. Каждые полчаса американскую пару показывали по телевидению. Как они летом отдыхали, как тренируются, как катаются. Каждый день выходили газеты с фотографией Бабилонии. Были удачно сняты их самые эффектные элементы произвольной программы. Показывали программу и Иры с Сашей, показывали сзади или сбоку или в самом невыгодном куске произвольной программы. Мне становилось просто страшно. И судьи все начали поговаривать, что Бабилония им нравится, что это новый стиль, что американская пара будет впервые серьезно бороться с советской, хотя они до Лейк-Плэсида никогда еще не сталкивались на соревнованиях с Родниной.

За три дня до начала соревнований арбитры нашли три ошибки в произвольной программе Родниной. Ошибки, то есть элементы с нарушением правил в незначительных и проходных частях программы, начали показывать по телевидению. И объяснять публике, и объяснять судьям (а судьи порой та же публика), что за них надо снижать оценки. Я попросила выключить в блоке, где мы жили, телевизор, запретила приносить к нам газеты и что-либо говорить по этому поводу.

Меня вызвали к руководству советской делегации, поинтересовались, не собираюсь ли я поменять программу. Я ответила, что за три дня, конечно, могу ее изменить, но это создаст неуверенность у спортсменов, а они должны катать то, что тренировали. Все это я горячо переживала. Разговор шел и с нашими судьями. После этих бесед я лежала пластом, у меня такая особенность: когда какие-нибудь неприятности, я ложусь. Ходила только на тренировки. Чайковская в подобной ситуации все время бегает. Она убегает в шесть утра и возвращается за полночь – и все бегом, а я нет, я должна лежать и не могу ни с кем общаться. Я была в таком тяжком состоянии, что боялась – не передастся ли оно и спортсменам. Они тренировались нормально, и в общем-то я была в них уверена…

Бабилония и Гарднер пришли на тренировку Родниной и Зайцева один раз, сидели на самом верху, незаметно, но я их увидела и сразу сказала Родниной: «Вон забились в угол, сейчас истрепят себе все нервы и уйдут минут через пятнадцать». Так оно и вышло. Роднина была в ударе, и эта тренировка американцев погубила (в свою очередь, Тарасова запретила Родниной и Зайцеву присутствовать на тренировке американцев. – Ф. Р.). Они через пятнадцать минут встали и ушли. Четверти часа им оказалось достаточно. Роднина производила на них впечатление, как удав на кролика. Еще с Японии. Они морально не созрели, чтобы обыграть Роднину (чего не скажешь, к примеру, о хоккеистах сборной США, которые морально оказались готовы к победе на той Олимпиаде и обыграли всех, в том числе и непобедимую сборную СССР. – Ф. Р.)…

Бабилония – Гарднер катались третьими в группе сильнейших. Они вышли на лед, когда объявили оценку предыдущих. Она выходит первой, он за ней… и у борта падает. Поднимается, хихикает, а коньки из-под него снова уезжают, перестают слушаться, он белый как мел. Потом говорили, что Гарднер был с травмой. Но это все чушь, нас, тренеров, обмануть невозможно, мы видели, что с ним делается. Бабилония берет его за руку и выводит к красной линии. Тут же он поворачивается и убегает со льда, тренер держит, не выпускает его. И все это видят, и я стою рядом, в проходе. Гарднер рвется, тренер его держит, все это происходит очень быстро, Бабилония поворачивается и видит, что партнера нет рядом, его уже нет на льду, и начинает рыдать. Едет к нему и рыдает. У каждого фигуриста есть две минуты на выход, и они начинают его уговаривать, но он вырывается и все же убегает. Больше я его не видела. Зал молчит, весь увешанный плакатами: «Бабилония лучше Родниной», «Гениальные спортсмены», «Бабилония – Гарднер – лучшая пара».

Я понимаю: надо что-то делать, подобная ситуация может вывести из равновесия кого угодно. Я лечу к Родниной, перед дверью, что ведет в женскую раздевалку, несколько раз глубоко вдыхаю-выдыхаю и спокойно вхожу. В раздевалке уже вся американская команда рыдает. Роднина сидит злая, спрашивает: «Что там делается?» – «Ничего не делается, – отвечаю, – Бабилония – Гарднер с соревнования снялись. Тебе все нервы перепортили, а сами на старт не вышли». – «Как не вышли?» – «Вот так. Видишь, до чего ты их своей тренировкой довела». – «Ну, погодите, – взорвалась Ира, – я всем покажу, как надо кататься! Иди успокой Сашу».

Вызываю Сашу, он ничего не знает, так как Гарднера увели в другую раздевалку. «Ты, Саня, катайся спокойно. Твои друзья со старта снялись». Саша нервничал. И все же они показали блестящий прокат короткой программы. Роднина и Зайцев любили эту быструю двухминутную композицию. Они любили откатать короткую на 6,0! В Лейк-Плэсиде, если бы судили из десяти баллов, можно было ставить десять. Эти две минуты были итогом всей их жизни. Скорость, синхронность, абсолютное сочетание движений и музыки – это было идеальное выступление. Я видела их катание тысячи раз: на тренировках, соревнованиях, показательных выступлениях, но так, как в Лейк-Плэсиде, они не катались никогда. И весь тяжело молчавший зал, страдающий от несостоявшейся надежды, встал. И начал скандировать: «Роднина, Роднина, Роднина!»

Но эта короткая программа, этот вечер забрали слишком много сил у них. Через день они вышли на произвольную, катали ее достойно, не ошибались, однако в конце уже не выглядели темповыми, бодрыми – это происходило не от физической, а от психологической усталости. Запас эмоций у них выплеснулся за день до заключительного вечера. На табло зажглись оценки. Саша подошел ко мне: «Тетя Таня, держи». Я ему плечо подставила, он в бессознательном состоянии, а у него интервью собираются брать, камеры наставлены. Зато Ира как будто сил у бортика хлебнула: «Тетя Таня, я третий раз олимпийская чемпионка!!!» Я говорю: «Ты что, даже не устала?» – «А что уставать, когда третью Олимпиаду выигрываешь!» – «Саше плохо». – «Отойдет», – отвечает Ира. Мы положили Сашу, дали ему нашатырь… И они поехали к пьедесталу.

Там Ирина заплакала (эти слезы потом благодаря телетрансляции разлетятся по всему миру: плачущая Ирина Роднина во время исполнения Гимна Советского Союза! Патриотичнее кадра не придумаешь. – Ф. Р.). Плакала и я, понимая, что прощаюсь с ними…»

Действительно, Олимпиада в Лейк-Плэсиде в феврале 1980 года стала последним международным турниром, в котором участвовали Роднина и Зайцев (кстати, их гонорар составил 5000 рублей каждому; по сравнению с первым олимпийским золотом Родниной в 1972 году он вырос на 2000 рублей). С Игр они приехали уставшие, им требовался отдых, однако Тарасова (она сама признает это) назначила им тренировку. И во время нее Зайцев впервые уронил с поддержки партнершу. Роднина заплакала, было видно, что ей очень больно. Ее тут же отвезли в ЦИТО, к Зое Сергеевне Мирновой – знаменитому врачу, поднявшему на ноги многих великих (да и не только) спортсменов. Она определила, что у Родниной разрыв связок, ей наложили гипс. Сняли его только за три дня до очередного чемпионата мира (в марте), поэтому Тарасова решила не рисковать здоровьем своей подопечной и оставила ее в Москве.

К их победам привыкли, спокойно говорили: «Ну, Роднина всегда выиграет». Но не надо забывать: десять лет они доказывали, что являются лучшими из лучших. И никто не знает, чего им это стоило. Каждый день заставлять себя работать еще больше, каждый раз доказывать, что ты непобедим. Иру трудно назвать артистичной в общепринятом смысле этого слова, то есть у нее отсутствовала способность лицедействовать, но в ней бушевал такой темперамент, такое внутреннее понимание музыки, что по-своему она была необыкновенно артистична. Она любила публику и никогда ее не боялась…»

Не поехав на чемпионат мира-80, Роднина и Зайцев приняли участие в чемпионате Европы, где снова стали обладателями золотых медалей. На этой бравурной ноте они решили завершить свою игровую карьеру в большом спорте. У них была возможность уйти в профессионалы (их приглашали в американское ледовое ревю «Холидей он айс»), однако Спорткомитет СССР выступил против этого. В конце концов Роднина ушла на тренерскую работу.

На момент своего ухода Роднина являлась (и является до сих пор) самой успешной фигуристкой в истории парного катания. Судите сами: она – трехкратная олимпийская чемпионка, десятикратная чемпионка мира (1969–1978), одиннадцатикратная чемпионка Европы (1969–1978, 1980) и шестикратная чемпионка СССР (1970–1971, 1973–1975, 1977); в 1969–1980 годах Роднина не проиграла ни одного соревнования, в которых она с партнерами участвовала.