Непримиримость
Шрифт:
В Ревель никто другой, кроме ваших людей, не собирается?
— Ну, Александр Васильевич, это не ко мне вопрос. Приходите к нам на заседание ЦК да и спросите, — я не всесилен. На всякий случай скажите вашим пинкертонам, чтоб присматривали за максималистами, те нам не подчиняются, ответа за них не несу.
— У ваших на флоте есть контакты?
— Мои — под контролем. Стрелять и взрывать без приказа не станут. А все другие — ваша забота. Ищите.
В тот же день Герасимов попросился на прием к Столыпину, премьер любезно пригласил на чай, расспрашивал о новостях, был, как всегда, чарующе добр, но тем
— Думаю, охрана августейшей семьи будет на этот раз особенно сложной — задумчиво сказал Герасимов. — Я бросил на эту работу практически всех моих людей, столица останется без охраны.
— Почему «особенно сложной»? — спросил Столыпин, помешивая длинной ложечкой крепкий чай в своем серебряном, ажурном подстаканнике.
— Потому что террористы имеют все данные о маршрутах и плане августейших встреч.
— Как они к ним попали? Измена?
Герасимов вздохнул.
— Демократия, а не измена Петр Аркадьевич. Эсеров снабжают материалами британские журналисты, там ведь все открыто, не то что у нас.
— Я попрошу Извольского снестись с нашим послом в Лондоне по этому вопросу.
И тут Герасимов запустил.
— Ах, Петр Аркадьевич, я ведь не об этом. Меня страшит иное поскольку все силы охраны будут передислоцированы в Ревель, северная столица остается совершенно незащищенной. Найдись десять человек, которые бы рискнули взять власть — особенно если имеют связи с армией и полицией — она как спелое яблоко, сама бы упала им в руки. Да здравствует республика! Или конституционная монархия, коли с кем из великих князей уговорятся.
Столыпин закаменел лицом хотел было резко подняться, но сдержал себя (не желает выдавать волнения, понял Герасимов знает что я к нему достаточно присмотрелся каждый его жест расписал по формулярчикам) спросил холодно:
— У вас есть какие-то сведения о такого рода возможности Александр Васильевич?
Герасимов медленно поднял глаза на премьера долго молчал потом ответил — чуть не по слогам:
— Я фантазирую, Петр Аркадьевич. Но это вполне реальная фантазия. Во имя России люди ведь и на больший риск шли.
Ну же думал он моляще придвинься ко мне положи руку на колено открой душу! Ведь я вижу как ты страдаешь! Я понимаю ужас твоего положения, как никто другой, дай только приказ я все сделаю. Ладно бог с тобой не приказывай намекни хотя бы мне и того хватит.
Столыпин все же не выдержал поднялся начал мерить кабинет мелкими семенящими шажками чуть косолапя, словно застенчивая женщина на людях.
— Это правда — глядя в его спину проскрежетал Герасимов — что его высочество великий князь Николай Николаевич жаловался вам на государя. Попал в плен Александры Федоровны Россия живет без самодержца?
Столыпин резко остановился словно бы кто натянул невидимые глазу поводья обернулся так стремительно что не удержал равновесия покачнулся даже.
— От кого к вам это пришло?!
— От камердинера, Петр Аркадьевич. Не великий же князь мне наблюдательные листы пишет — о себе самом.
— Александр Васильевич — тихо с какой-то невыразимой страдальческой болью сказал Столыпин, — если я чем и горжусь в жизни, так тем лишь что меня в газетах называют «русским
витязем». А вы слыхали, что значит по мадьярски слово «витязь»? Нет! «Осторожно»! Да, да, увы это так! «Осторожно»! Пошли к ужину Ольга Борисовна сулила блины с творогом.…А Карпович все ж таки нашел в Ревеле связи с максималистами, не зря говорил друзьям: "С таким учителем, как Иван, * можно свернуть горы, главное — отвага и убежденность в конечном торжестве нашего дела".
Имя Карповича было легендарным для всех кто считал террор единственным средством борьбы с самодержавием, над социал-демократами смеялись «Книжные черви, балласт революции, такие никогда не смогут поднять народ на решительный бои с деспотизмом слово бессильно, только бомба может всколыхнуть массы».
12
Иван — одна из конспиративных кличек Азефа среди террористов.
От максималистов он получил явку к боевой группе, готовившей акт независимо от эсеровского ЦК в глубокой тайне.
Руководитель группы представился «Антоном», смотрел на Карповича влюбленными глазами, сразу же угостил чаем заваренным в матросской металлической кружке, предложил расположиться в его мансарде.
— Хозяин дома наш друг хорошо законспирирован, так что здесь вам будет надежно город полон филеров, право оставайтесь у меня.
Однако когда Карпович спросил что и где планируют провести максималисты Антон замкнулся:
— Вы должны понять меня Я видел вас с товарищем Иваном, поэтому принял вас как брата. Приди кто другой, кого я не знаю пришлось бы убрать. Акт будет осуществлять другой товарищ не я, к сожалению. Я не вправе рисковать его жизнью до той минуты, пока он не приведет приговор над тираном в исполнение…
— Словом, не доверяете товарищ Антон?
— Вы брат мне, товарищ Карпович! Как же я могу вам не доверять? Но если бы я спросил, где ваши друзья которые ждут на улицах того часа когда поедет Николай кровавый чтобы взорвать его, вы бы мне ответили?
— Нет, — согласился Карпович. — Я бы не ответил ни в коем случае. Но мне кажется что наш опыт несколько больше вашего товарищ Антон. Я не претендую на то чтобы влезать в ваше дело. Я думаю, что совместное обсуждение вашего плана, его детальное исследование может помочь вам Все же, согласитесь мы обладаем большей информацией чем вы.
— Ваши товарищи намерены проводить акт в Ревеле? — спросил Антон в упор.
Карпович оглядел его юное лицо пшеничные усы добрые чуть близорукие голубые глаза и сопротивляясь себе самому тем не менее ответил:
— Да.
— Где это должно произойти?
— Я не могу ответить на ваш вопрос.
Антон удовлетворенно кивнул.
— Верно. Я не в обиде. Теперь вам будет ясно отчего и я вынужден молчать.
— Такое недоверие друг к другу может принести нам много бед, — заметил Карпович. — Мы можем пересечься. Тогда провал ждет и вас и нас.
— Вы же знаете, как много сейчас говорят о провокации в вашем ЦК, товарищ Карпович…
— Вы заметили я не спросил ваше настоящее имя… Так что и вы переходите-ка на «Вадима» ладно?