Непрощенная

– Тсссс, маалан, не бойся. Сегодня я тебя не съем. И даже завтра. Это по-прежнему я. С этой секунды ничего не изменилось, кроме того, что ты стала для меня в тысячу раз опаснее, потому что знаешь, кто я. Любого другого за это ждала бы смерть.

Тяжело дыша, старалась унять сердцебиение, а он держал все так же сильно, и запах паленой плоти заставлял дрожать от напряжения. Только я знала, что он не отпустит. Это мы уже проходили не один раз.

– Там… в лесу это ты?

– Это я, - ответил и притянул к себе ближе, - и с баордами я, и несколько лет назад у Тиа тоже я.

Да. Он. Всегда был именно он. Спасал снова и снова в тот момент, когда я травила его бешеной ненавистью, он продолжал любить меня. Разве такое возможно? Страх начал уступать место болезненному ощущению горечи во рту. Как будто с меня спала паутина чудовищной лжи, и весь мир вывернулся наизнанку. Мне страшно. Но я не его боюсь, а того, что не испытываю больше страха перед ним. Боюсь перемен в себе. Боюсь любить его так же сильно, как много лет назад. Любить любым. Постепенно его хватка ослабла, и он начал дышать ровнее, но не выпускал из объятий.

– Почему? Как ты им стал?

Не поняла, как снова провела пальцами по шраму, вспоминая, как волк склонил мне морду на колени, позволяя обрабатывать раны.

– У меня не было выбора, маалан. Его сделали за меня.

– И… как ты с этим живешь?

– Так же, как и ты живешь со всем, что является тобой.

– Ты же…

– Чудовище? Тебя это шокировало? Это что-то меняет для тебя лично? Гайлары существуют, ты об этом знала, и, да, я один из них. Я не стал опасен для тебя больше в этот момент и меньше тоже. Это по-прежнему я – Рейн дас Даал.

– Это уже не ты…ты все же был человеком.

– Не был. Это ты так считала. А я перестал быть человеком с тех пор, как твой отец меня убил.

Болезненно поморщилась при упоминании об отце.

– Ты спас меня от них…

– Я спас себя, девочка-смерть. Ты не умрёшь в одиночестве. Ты умрёшь вместе со мной или после меня. Это я тебе обещаю. Если только не вынудишь меня убить тебя самому.

В зрачках опять заполыхал саананский огонь ярко-изумрудного цвета.

– Не волнуйся, волк приходит за мной раз в месяц во время полной Луны. Сайяр в это время следит чтоб ему никто не мешал.

– Твой волк?

– Да, моя сущность. Настоящая. Та, которая живет внутри и требует свободы вместе с восходящей луной.

Я глотнула воздух пересохшим горлом. Мне опять казалось, что я попала в какой-то кошмар и все это лишь сон, а я вот-вот проснусь.

– Посмотри на меня, маалан. Да, вот так. Мне в глаза. Запомни, зверь честнее, чем я сам. Зверь не умеет лгать и притворяться. И если зверь до сих пор оберегал тебя, он продолжит это делать и дальше, даже если я буду готов вырвать тебе сердце голыми руками. Бойся меня, а не его.

Я обхватила лицо Рейна ладонями.

– Я больше не боюсь тебя, Рейн дас Даал. Ты ещё не понял? Я люблю тебя.

А теперь вздрогнул он и так сильно сжал меня, что я всхлипнула от боли.

– Что ты сказала?

– Что я люблю тебя, Рейн. Я сказала, что люблю тебя и не боюсь. И я больше не хочу уйти от тебя…да и не имею права. Я предала свой народ, полюбив валлассара. Мне больше нечего делать среди них.

Он продолжал смотреть мне в глаза.

– Ты никогда не пожалеешь об этом, клянусь.

– Поздно о чем-то жалеть.

Склонила голову к нему на грудь и закрыла глаза. Мой отец взял мою мать из вражеского королевства, уничтожив его и стерев с лица земли. А она любила его до последнего вздоха и родила ему четверых детей.

На рассвете Рейн покинул Латран, чтобы собраться в путь на Талладас. Он обещал вернуться к рассвету следующего дня. Я должна была ехать вместе с ним, когда за мной приехал Сайяр, я уже была полностью собрана в дорогу.

Валлассар поднялся ко мне в комнату и кивком головы отправил Моран за дверь. Я встретила его холодно, даже не поднялась с кресла. Наши взгляды скрестились, и я снова поежилась от этой сверкающей ненависти в его зрачках.

– Чем обязана?

– Мне приказано вывезти вас из Латрана и сопровождать до самого леса.

– Разве вы не уходите на рассвете?

– Обстоятельства изменились. Рейн считает, что среди нас есть предатель. Он беспокоится о вас и решил вначале позаботиться о вашей безопасности. Когда стемнеет, за вами придет человек и выведет вас через дальние ворота. Переоденьтесь в те вещи, которые я вам принес в прошлый раз. Будьте готовы до полуночи покинуть Латран. И никому ни слова.

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ. ОДЕЙЯ

– Я никуда без него не поеду. Он сказал, дожидаться его до рассвета, и я буду ждать.

Глядя в глаза Сайяру, вздернула подбородок. И повисла пауза. Он смотрел на меня, а я на него. Это была ненависть, взращенная столетиями, даже не годами. Встреть я его на поле боя, зарубила бы без сожаления, а он бы меня разорвал на части. Он этого не скрывал, а я иногда наслаждалась своим триумфом, потому что проклятый валлассар был вынужден мне прислуживать и охранять. Так как лишится головы, если недосмотрит. Пожалуй, за это он ненавидел меня больше, чем за все остальное, а я презирала его и уважала одновременно. Презирала в нем фанатизм валлассарский и им же восхищалась. Он достойный воин. Преданный своему велиару и своему народу.

– Поедете, - сказал очень тихо и выглянул за дверь, потом снова прикрыл её и сделал шаг ко мне, а я попятилась назад, думая о том, как быстро успею достать кинжал из-за корсажа платья и всадить ему в грудь, если попытается причинить мне вред. Впрочем, вряд ли он решится напасть здесь.

– Ты никто, чтоб мне приказывать, пёс валлассарский. Только Рейн может. Тебе никогда не будет позволено. Рабыней стану, гонимой и позорной, а тебе приказывать не позволю. Слишком безроден, чтобы помыкать мною. Отойди назад. Не приближайся ко мне – иначе людей сюда позову. Как объяснишь своему велиару, что в спальне моей делал?

Сайяр усмехнулся, но все же отступил назад и сунул руку за пазуху, а я напряглась всем телом, тяжело дыша.

– А ведь вы все же боитесь меня, Одейя дес Вийяр. И не зря боитесь. Я был бы счастлив перерезать вам горло. Но не сегодня…Когда-нибудь, но только не сегодня. Держите – это вам.

Он протянул мне сверток, перевязанный шнурком, вынуждая подойти к нему. С опаской взяла сверток, не спуская взгляда с мужчины, медленно потянула за тесемки и, развернув бумагу, затаила дыхание, узнавая почерк и чувствуя, как подгибаются колени. Всего лишь месяц назад я бы обрадовалась этому письму до безумия, а сейчас у меня начали дрожать пальцы.