Непрощенная

Я лежала в снегу, придавленная весом дес Орана, который выкручивал мне руки за спину, обжигаясь и бранясь, наматывая на них тряпку и завязывая снова веревкой.

– Что там?! – крикнул Оран своим, затягивая узел потуже.

– Трое ранены. Один тяжело. Нужно ехать в Жанар.

Я усмехнулась и дернулась в руках командора.

– Пока вы довезёте меня до Нахадаса, я убью вас всех.

– Не убьёте, моя деса. Больше с вами церемониться не будут.

Меня снова мутило и утягивало в беспамятство. Я слышала, как вначале Оран не верил, что мне плохо, не давал Моран приблизиться ко мне. Обрывочные фразы сквозь марево.

– Что с ней? Подхватила хворь в Валлассе?! Отвечай, сука! С тобой вообще никто не будет возиться. Лично глотку перережу.

– Не знаю, дес, не знаю. Нужно лекарю велиарию показать. Чем быстрее, тем лучше. Если живую в Нахадас не довезете, Повелитель наш шкуру с вас спустит.

– Довезем. До Жанара меньше часа пути. Останемся там на ночлег. Приведи в чувство свою десу, да поживей!

Моран протирала мое лицо водой, била меня по щекам, пока я медленно не открыла глаза.

– Держитесь, моя деса. Скоро в город приедем. Вам поесть надо и отдохнуть.

Дальше я продолжала путь в седле Орана. Он вёз меня сам. Раненых оставили у ущелья. Решено было вернуться за ними после того, как найдут пристанище в ближайшей деревне. Дурнота начала постепенно отступать, и я наконец-то могла втянуть воздух полной грудью. Если попытаться ещё раз, то все может получиться. Нас меньше на несколько человек. Я могу попробовать сбежать уже в городе. Собственное состояние меня не беспокоило. Больше суток не ела. Скорей всего, голова кружится от голода и от волнений.

– Хорошо знаешь местность, Данай. Бывал в этих краях?

– Родился здесь и вырос, моя деса. Северянин я.

Усмехнулась тому, что отвечает мне. Привычка. Не имеет права неучтиво с велиарией своей обходиться.

– Северянин, говоришь? Значит, вначале на службе у матери моей был?

– Верно. Десу Анису охранял.

– А потом перевели к Маагару в разведку?

– Я не служу вашему брату, деса Одейя. Я в верности отцу вашему присягнул после смерти велиары, которой был верен долгие годы. Меня послали с разведывательным отрядом на ваши поиски. Дес Маагар отдал мне приказ, когда в Лурд прибыли. Ваш отец его письменно подтвердил.

Значит, всё же это правда – Данату удалось и отца убедить. Я могла в этом даже не сомневаться. Од Первый никогда бы не принял обесчещенную дочь обратно в семью. Что ж, как велиар, он всецело в своем праве, но как отец… Я закрыла глаза.

– Что будет с ранеными?

– Их заберут. Как только мы доедем до Жанара, я отдам приказ вернуться за солдатами.

– Бертран…

– Бертран мой племянник, моя деса. Он останется в городе. Служить больше не сможет.

Голос Орна даже не дрогнул, а я смотрела впереди себя на сверкающий снег и на первых путников, едущих нам навстречу в старой телеге.

– Мне жаль. Возможно, лекарь сможет вернуть ему зрение.

– Он воин и он знал, на что шел. Кроме того, он ослушался моего приказа не приближаться к вам.

Я понимала, что теперь сбежать будет непросто. Дес Оран фанатик. Личная разведка Ода Первого – это самые лучшие воины, и он будет тащить меня в Нахадас даже полумертвым.

– Вы служили моей матери. Расскажите мне о ней. Какой она была? Или тоже боитесь со мной говорить?

Он напрягся. Я чувствовала это спиной. Но чего ему бояться? Мои руки связаны, сама я ослабла настолько, что даже не смогла взмахнуть мечом. Никуда я уже от него не денусь. Пока. И он, и я об этом знали. Дес Оран не мог меня недооценивать.

– Мне вас нечего бояться. Не юнец все-таки. В дочери мне годитесь.

– Тогда говорите, дес Оран…Ещё час пути. Расскажите мне о ней.

– Она была очень мягкой и хрупкой. Вы выше и крупнее ее. Издалека деса Аниса, да упокой Иллин ее чистую душу, казалась совсем девочкой. Особенно рядом с вашим отцом. Она была очень доброй велиарой, очень сердечной. Говорят, пока была жива наша велиара, то были времена почти без казней и заговоров, времена приказов о помиловании и подаяний народу. Когда она умерла, весь Лассар погрузился в траур. Погребальные венки висели на дверях каждого дома, жители пели песни уныния и молились о ее душе.

А ещё ненавидели меня за то, что унесла ее жизнь своим рождением. Но об этом Оран мне не сказал. Это я уже знала и сама. Велиара родила красноволосую шеану, которая забрала её кровь и плоть ещё в утробе. Так говорили обо мне, когда я была маленькой. Не зря же отец запер меня в Тиане подальше от людских глаз и от молвы.

– Она умерла сразу после моего рождения?

– Не сразу, - чуть помешкав, ответил Оран, - она прожила ещё более суток и даже успела приложить вас к своей груди, дать вам имя и спеть первую колыбельную.

Мать я видела только на портретах. Она была изображена именно такой, как рассказывал Данай, но мне было все равно. Она могла быть и уродливой горбуньей. Я всё равно любила бы память о ней как о чем-то светлом и святом. Мёртвые не имеют недостатков – они безгрешны для своих близких, уже потому что их никогда не будет рядом. Мы готовы простить им всё только поэтому. Мне было нечего прощать моей матери. Я сама молила её о прощении.

– Отчего она умерла? Ты слышал, что говорили лекари? Ты ведь стоял под её покоями.

– Она истекла кровью, моя деса. Ни лекарь, ни повитухи не смогли ее спасти. Такова была её плата за ваше рождение. Она знала, на что ид т.

– О чем ты? Как она могла знать об этом?

– После рождения Аниса ей запретили иметь детей, и Повелитель больше не входил в её покои, но случилась война, и покойная велиария последовала к месту битвы, чтобы быть рядом с вашим отцом. Видит Иллин, она любила его, как одержимая. Оттуда она и привезла вас внутри своего тела.

Он замолчал, а я вспомнила как люди говорили о моих волосах. Говорили, что они окрасились в цвет крови, потому что Од Первый вырезал целое королевство Гандов. Уничтожил даже младенцев. И гандовские шеаны прокляли убийцу и род его. Конечно, это только слухи. Я не верила в проклятия.

Всю оставшуюся дорогу до Жанара мы молчали. Когда показались первые дома, солдаты оживились. Их ожидал ночлег и еда, а, может быть, и местные красавицы, готовые раскрыть объятия для разведчиков Ода Первого за пару золотых монет. Я слышала, как они говорили об этом и смеялись, делясь с друг другом дамасом. Когда-то точно так же и я со своими воинами останавливалась на простой в городах или деревнях. Мы делили еду на всех, смеялись у костра, и я краснела от их пьяных рассказов о женщинах. В горле запершило – теперь они мертвы. Даже Галь. Мне было страшно думать о том, что сделал с ним Рейн после моего побега. И что сделали с теми лассарами, которые остались в Валласе, его воины.