Непрощенная

Я наклонился к карте и проследил за пальцем Саяра.

– Значит, идут четко по периметру сразу за Талладасом. Если прикинуть примерно, скольких рабов им удалось освободить, то численность армии составит где-то сотни полторы-две. Что вообще о них известно?

– Говорят, ими командует женщина – валлассарка. Лютая Смерть - так прозвали ее лассары. Чокнутая фанатка и беглая рабыня. В отряде разношерстный народ: есть и лассары, недовольные режимом, и островитяне. Од Первый назначил за ее голову высшую награду, но пока никто не торопится предать ее.

Я слышал о мятежниках не впервые, но тогда я не задумывался о том, что взбунтовавшиеся головорезы могут быть мне полезны. И напрасно не задумывался. Это мог бы быть весьма выгодный союз, учитывая их местоположение и численность.

– Значит, это не просто разбойники?

– Не просто, - Сайяр усмехнулся, - это идейные разбойники. Везде знамя Валласса вешают. Говорят, Лютая берет к себе женщин и детей. Все умеют держать в руках оружие.

– Умно. Даже очень умно. Иногда дети становятся смертоноснее взрослых, потому что никто от них не ожидает подвоха. Дети могут незаметно подслушивать, подбрасывать дезинформацию, воровать и даже убивать. Кто такая эта их предводительница?

Сайяр пожал плечами.

– Из наших ее никто не видел. Говорят, на мужика похожа. Уважают ее свои и боготворят, как самого Гелу. На смерть идут за нее, не задумываясь. Все, кого лассарам удалось отловить, даже под страшными пытками не выдали её. Слышал не по мужикам она - спит с другими бабами.

– Мне плевать, с кем она спит. Мне нужно знать, чего она хочет. Каковы ее цели. И, пожалуй, я узнаю это лично. Мы не пойдем сейчас на Лурд. Мы обойдем Талладас и встретимся с мятежниками. Если удастся договориться, то численность нашего войска помножится еще на двести человек. Переночуем здесь и разворачиваем отряд с дороги. Дальше пойдем лесом. Что скажешь?

– Скажу, что это гениальная идея. Если удастся сговориться с мятежниками, мы, скорей всего, победим в битве за Лурд.

– Мы в ней победим так или иначе. Над Талладасом будет развеваться знамя Валласса и очень скоро. Иди к себе в шатер, Сайяр, а я хочу отдохнуть. Пусть мне приведут одну из лассарских шлюх, если они не сдохли в дороге.

***

Я трахал ее долго, развернув к себе спиной и вдавив ее голову в пол, вбивался в сочное тело, как одержимый, и не мог кончить. Она уже даже не стонала, а тихо скулила, видимо, ожидая, когда это все кончится, а мне было плевать. Я вертел ее, как куклу, в разные стороны, долбился в ее рот, в ее сочный зад и снова в лоно. Я просто запрещал себе представлять на ее месте другую. Запрещал думать о красноволосой девочке-смерти. Но без нее секс превращался в битву с самим собой. Меня не возбуждало белое тело подо мной, жирные груди и огромные соски. Мне казалось, что даже в ее заднице слишком много места, а ее голос похож на карканье вороны. Никогда не любил у женщин коровье вымя и толстые телеса. Хотя иногда после жестоких битв мне было все равно, и я мог трахать самую отъявленную уродину. Но сейчас они все казались мне страшными, не такими, вонючими или слишком мягкими.

Вышвыривал одну и звал другую. Худее, выше, стройнее и опять никакой разрядки. Под утро надо мной работали умелыми ртами сразу трое, но я так и не кончил. Выгнал их к Саанану и, обхватив член ладонью, представил…проклятье, только представил мягкий изгиб спины, округлую грудь, торчащие соски и розовую плоть между ног… а еще раскинутые по покрывалу красные пряди волос и с рыком затрясся в оргазме, сжимая пульсирующий член обеими руками. Суууука. Что ж ты со мной сделала, тварь? Каким ядом опоила, какими саананскими цепями приковала к себе? Что ни какая другая ни в радость, что ни одно тело не возбуждает. Все еще подрагиваю от оргазма, а на языке кислый привкус суррогатов и горечь разочарования.

Осушил до дна весь дамас и вышел из шатра на мороз в одних штанах, чтобы холод остудил тело после бешеной ночи в гонке за ускользающим наслаждением. Где-то рядом доносились похотливые стоны и шлепанье тел о тела. Тихий смех и звук льющегося дамаса. Дым от сгоревшей деревни все еще окутывал деревья и висел в воздухе плотной стеной.

– Не спишь, валлассар? Покоя хочешь после битвы, а не приходит он.

Резко обернулся и увидел клетку с баордкой, подвешенную между деревьями. Старая ведьма прислонилась лицом к решетке и смотрела на меня белесыми глазами.

– А к тебе приходит покой, Сивар? О чем думаешь по ночам? О свежем человеческом мясе?

– Ооо…Сивар думает о многом. Сивар смотрит и запоминает. Она учится.

Подошел ближе и с презрением окинул ведьму взглядом. Что ж за отвратительное отродье? С какой Преисподней вылезла эта тварь? Если б не была так нужна, расчленил бы на куски и скормил своим псам.

– И чему научилась, старая?

– Понимать тебя и людей твоих. Знать, чего они хотят…чтобы потом давать им это за сочный кусок мяса или прядь волос, а иногда и за их кровь или зуб.

Это я и сам знал. К ней часто приходили. Просили зелье, лекарство, мериду или приоткрыть завесу будущего. Мадорка не бедствовала, если не брать в расчет, что в клетке висела всю дорогу.

– Я даже знаю, чего хочешь ты.

Я усмехнулся и отвернулся от мадоры, глядя вдаль на зарождающийся рассвет. Даже проклятое небо о красноволосой шеане напоминает.

– И чего я хочу?

– Ты можешь обманывать их всех, даже того воина-кастрата, который предан тебе, как собака, но старую Сивар ты не обманешь. Ниаду хочешь. И чем дольше ее нет рядом, тем хуже тебе становится, тем больнее внутри. Голод поглощает всего тебя…голод и тоска дикая, от которой не спишь по ночам. Не там ищешь её.

Я резко обернулся к ведьме и тряхнул клетку.

– Что значит, не там?

– Далеко она от этих мест. Очень далеко.

– Где?!

– Сивар лишь предполагает. Сивар не может знать точно. Она там, где ей положено быть. И она не одна.

Теперь я впился пальцами в прутья клетки.

– Что значит, не одна? А кто с ней?! Говори ведьма, не то язык вырву.

– Не знает Сивар, с кем. Но не одна. Тело к телу и плоть внутри плоти.

Я почувствовал, как по коже зазмеились огненные искры, прожигая дыры, подбираясь к груди.

– С любовником? Отвечай?

– Сивар не знает. Она бы ответила. Сивар только её чувствует и то очень слабо. Кровь ее давно на языке мадоры побывала. Только привкус остался. Тело в теле, плоть в плоти. Зверь молодой внутри. И хорошо ей от этого!

– Заткнись!

Сам не понял, как приставил нож к ее дряблому, дрожащему, как желе горлу, и впился в космы пальцами, придавив лицом к решетке.

– Ты просииил….Сивар сказала…

– Лучше молчи, сука. Молчи, не то жизнь твоя будет намного короче, чем ты бы хотела.

– Разве, валлассар не хочет правду? Кто знает, какая она на самом деле. Может, все не так, как видится, и не так, как слышится. Сивар руны сказали, что старая мадорка еще долго с тобой будет и победы твои увидит…Как Лассар возьмешь, если ее послушаешь.

– Мне еще тебя слушать не хватало. Знай свое место, падаль баордская. Не заговаривай со мной сама никогда. Надо будет, я приду к тебе, а пока молчи и радуйся, что жива.

Развернулся, чтоб уйти обратно в шатер, но она крикнула мне вслед: