Непрощенный

Она пока не повысила голос, но евнуху, равно как и остальным обитателям дворца, было хорошо известно, что такое затишье предвещает бурю.

— Ты хорошо это помнишь? — голос Лутты звенел от гнева.

— Вы с-сказали… — толстые губы евнуха мелко дрожали. — Вы сказали, что я д-должен… рассказывать вам…

— Что ты должен мне рассказывать? А главное, когда?

Евнух засопел. По его лысой голове мутной жемчужиной сползла большая капля пота.

— Думаю, ты отлично понимаешь, что в моей власти отправить тебя на улицу. И это самое малое, что с тобой можно сделать.

Толстяк шмыгнул носом и закивал. Хорошо… Он, по крайней мере, понимает, что госпожа не гневается просто так.

— Так скажи, почему я должна узнавать о том, что происходит в моем доме от всяких…

За этим должны были последовать пара не самых лестных эпитетов в адрес Суэтты. Однако Лутта решила воздержаться и не уподобляться грязным простолюдинам.

— Почему я должна узнавать новости последней?

— Госпожа… — пролепетал евнух, — когда я начал рассказывать вам сегодня утром, вы… как бы это выразиться… дали мне понять, что вас это не слишком интересует.

Лутта прикусила губу. К сожалению, это было чистой правдой… если не считать того, что евнух несколько смягчил выражения.

— Прекрасно. Тогда почему ты стоишь и мямлишь, вместо того чтобы рассказать мне все прямо сейчас?

— Но, госпожа…

— Никаких «но»! — Лутта со стуком поставила чашку на стол. — По кнуту соскучился? Что за пленника приволок с планеты старый пердун?

— Как рассказал мне один человек, входящий в круг доверенных лиц вашего супруга, да будет вечной его жизнь, да снизойдет на него…

— Короче!

— Мне показалось, что вашу милость вряд ли заинтересует обычный раб, найденный…

— Мне лучше знать, что меня интересует, а что нет, — ледяным голосом произнесла Первая жена Отто Чаруша. — Ты, жирный мешок дрика,отлично знаешь, что это не обычный раб. Что это удивительный воин, способный в одиночку разделаться с отрядом телохранителей.

— Ваша осведомленность достойна величайшего восхищения… Смею ли я…

— …О том, что ты смеешь, а что не смеешь, надо было думать раньше, — перебила Лутта. — Рассказывай все, что знаешь. А я послушаю.

Несчастный евнух вопросительно уставился на носки своих туфель, украшенных пестрыми помпонами, словно призывая их в свидетели.

— Старший смотритель… приказал, чтобы все держали язык за зубами… но я… В общем… поступил сигнал о появлении копателей. Дежурный отряд отправился на планету, дабы исполнить свой долг. Негодяям, как всегда, удалось улизнуть, но люди вашего мужа обнаружили свежий раскоп, а в нем — человека. Судя по всему, он не из копателей. Я бы осмелился предположить, что он из числа Существ Алфавита… и многие придерживаются… — Евнух переложил шляпу в левую руку и вытер потный лоб. — …Той же точки зрения. Он настолько похож на Древнего человека, насколько это возможно. Когда люди вашего мужа попытались задержать его, он оказал отчаянное сопротивление и многих убил.

— Скольких?

— Ну… говорят, тридцать-сорок человек… но я думаю, это преувеличение.

— Но он все-таки не смог сбежать.

— Ему было некуда бежать, госпожа. К тому же Трох, один из Младших смотрителей, говорил, что этот человек был сильно истощен. Стражники дождались, пока он устанет, а потом скрутили его. Потом ваш муж договорился с ним. Этот человек согласился выступить на ринге как гладиатор.

«Договорился»? «Согласился»? Да о чем он говорит? Обычно тех, кто становился гладиатором, ставили перед простым выбором: повиноваться и приносить хозяину прибыль своими победами или умереть.

— И где он сейчас?

— В казармах, моя госпожа. Ваш муж распорядился, чтобы об этом воине никому не рассказывали…

— Только узнала я про него от жены советника… — Лутта усмехнулась и сделала еще глоток. — Хорошо. Если ты помнишь, мы с тобой еще кое о чем договаривались. Понимаешь, о чем я говорю?

— Но… ваш муж…

— За все надо платить, Орди. В том числе и за теплое местечко. Поэтому ты сделаешь, что обещал. И если мой бесценный супруг хочет, чтобы этого гладиатора якобы не существовало, то пусть так и будет. Нельзя изменить с тем, кого нет, верно?

— Совершенно верно, госпожа. Но гладиатора хорошо охраняют…

Маленькая ручка Первой жены, до сих пор спокойно лежащая на столе, сжалась в кулачок.

— А за что ты получаешь каждый сотый кус,выданный мне мужем? И ради чего я закрываю глаза на твое воровство?

— Что вы такое говорите, госпожа! Я же в жизни ничего не украл!

— Расскажешь это дознавателям барона, — нежно улыбнулась Лутта. — О, а что это ты так побледнел? Тебе нехорошо?

— Госпожа…

— Это все оттого, что ты слишком мало двигаешься. Небольшая пробежка пойдет тебе на пользу. До казарм и обратно. Уложишься за пятнадцать минут — будешь молодцом.

— Но, госпожа…

— Я сказала «пробежка», а не «кулачный бой». Ты договоришься о том, чтобы мне дали посмотреть на тренировку гладиаторов — только и всего. Это совсем несложно, правильно? Жена советника говорила, что там можно увидеть много всего интересного. Но мало ли что болтают люди? Надо во всем убедиться самой.

— Но ваш муж…

Лутта привстала. И в кабинете воцарилась такая тишина, что можно было услышать шуршание кондиционера.

— Я неясно выразилась? — тихо спросила она.

— Нет, нет, что вы! — затараторил евнух. — Ясность вашего изложения… изложения вашего…

И с быстротой, которой трудно было ожидать от столь тучного человека, выбежал из кабинета.

Лутта проводила его взглядом и устало опустилась в кресло. Вот дудук!К счастью, она еще не разучилась объяснять людям, где их место… в том числе и собственному мужу.

Она допила кофе, отщипнула маленький кусочек булочки и медленно прожевала. Булочка совсем остыла и больше не благоухала корицей. Но какие это пустяки! В ее доме, кажется, появился мужчина, достойный внимания. До сих пор ей приходилось искать любовников на стороне… постоянно опасаясь, что кто-нибудь из них, перебрав ойберика,начнет рассказывать Старшему смотрителю, как хороша его жена в постели. Однажды ей уже случилось обжечься, и повторения не хотелось.

Ох… чуть не забыла!