Несерьезные отношения

— Некоторые и в Москве себе «красные фонари» устраивают. Средь бела дня, кстати. Но я ведь не жалуюсь, — намекнул я на недавнее бурное воссоединение Лаевского с бывшей женой.

Из-за этого он все свои дела на меня перекинул. В офисе неделю не появлялся. А первое, что сказал, когда наконец вернулся: «В ЗАГС через месяц идем. Свидетелем будешь».

— Да, только от моих «фонарей» коллектив и посторонние не страдают. А от твоих… — Никита хмыкнул. — Договорной отдел недельный план за два дня выполнил. Канцелярия тоже не отстает. И по делу сталелитейного завода мне судья вечером на личный номер звонил. Сказал, что, если ты не сбавишь обороты, он о самоотводе заявит или в больничку сляжет на пару месяцев.

— Вот видишь, все на пользу бюро! — Я выжидательно глянул на экран своего телефона.

Ни звонков, ни новых сообщений не было.

— Так ради этой «пользы» ты секретаршу с Гамбургом прокатил? — Никита сощурился. — Она, между прочим, русско-немецкий словарь уже месяц из рук не выпускает. До твоего уровня ей, конечно, далеко. Не всем так повезло с бабушкой в Баварии. Но такси вызвать или поулыбаться немцам как-нибудь смогла бы.

— Буду улыбаться сам. Во все тридцать два. Как бабуля учила!

Я вновь глянул на экран. По времени мой парламентер уже должен был побывать у феечки и принести ей благую весть.

Во всяком случае, Кравцова утром клялась, что сделает все в лучшем виде. Как только услышала мою просьбу, так и начала клясться. Будто это ее я позвал с собой в Германию, ей обещал любые условия, а не девочке с красивым именем Женечка.

— На самолет-то два билета, потому что бабуля учила ни на чем не экономить? — не унимался Лаевский.

Так и напрашивался, чтобы я его послал.

— Она очень правильная немецкая бабушка. Запасливая. Мне с генами, наверное, передалось.

— Ну-ну…

Партнер оскалился. Так и не заглянув в папку, вернул ее обратно. И поднялся. Но уже возле двери вдруг обернулся:

— Только кровать в отеле от одиночества не проломи! А то вместо юридического бюро придется детский сад открывать. И с твоей фирменной аллергией на детей бороться. А она, насколько помню, у тебя тяжелая и неизлечимая. Мутировавший вид.

Женя

После ухода подруги я старательно загружала себя работой, чтобы не думать о всяких глупостях. За полчаса проверила домашнее задание в двух классах. Вымыла посуду и даже посмотрела в сторону пылесоса.

От синдрома Золушки спасла Маша. Ее нужно было забрать из детского сада, поэтому вместо уборки я устроила себе прогулку.

Однако, к сожалению, и это развлечение не смогло занять надолго. Словно чувствовала, что с мамой что-то не то, моя егоза вела себя удивительно тихо. Она не капризничала в саду. Не требовала зайти в магазин по дороге. А дома сама построила железную дорогу и накормила своих кукол пластиковым печеньем.

Никаких криков «Мама!», «Помоги!» или «Как это сделать?».

Впору было устроить генеральную уборку или выкинуть проклятую визитку в мусорное ведро. Чтобы даже на глаза не попадалась!

Но вместо этого взгляд в который раз остановился на конверте от бывшего мужа. Толстом, большом, с пометкой «Срочно», написанной рукой Лени. И в девять вечера, отправив Машу спать, я таки его вскрыла.

Неделю спустя

Посадка на рейс «Москва — Гамбург» задерживалась уже на пятнадцать минут, но к моей панике самолет не имел никакого отношения.

И без задержки нервы с самого утра были ни к черту. Чтобы хоть как-то успокоиться, я еще в такси трижды позвонила Вале. Узнала, как дела у Маши. Не устроила ли она им потоп, пожар или еще какое-нибудь ЧП.

От нечего делать в аэропорту связалась со Светой, которая по моей просьбе дважды сходила к двери квартиры и подергала за ручку.

Боясь смотреть по сторонам, я проверила почту, все мессенджеры и социальные сети. Наизусть выучила график работы после каникул.

И, как мантру, раз сто повторила: «Все будет хорошо!»

Наверное, существовали еще какие-то способы самоуспокоения. Йога там или хитрые дыхательные практики. Однако что-то подсказывало: в моем случае не сработали бы и они.

От волнения вибрировал каждый нерв.

Чемодан с минимальным набором одежды казался неподъемным. А собственные ноги — ватными и неуклюжими.

Что бы обо мне подумали мама или бабушка, даже представлять не хотелось. Ни одна из них не одобрила бы поездку в другую страну с незнакомым мужчиной, который до этого дважды чуть не изнасиловал меня.

Мама бы точно отреклась. Бабушка… скорее всего, тоже. «О последствиях ты подумала?!» — гремел хор из голосов родных в голове.

Прежняя я, времен брака, сама не поверила бы, что такое возможно. Слишком смело! Слишком безумно!

Но, как ни горько было это осознавать, у нынешней меня не осталось никакого выбора.

Спустя год после развода Леня все же перешел от пустых угроз к действиям. Строчки из его письма и досудебной претензии, которую он приложил, не получилось бы забыть, даже если очень захотелось бы.

Не зря я боялась вскрывать тот конверт. Как чувствовала, что содержание размажет меня тонким слоем по плинтусу. Жаль только, что реальность оказалась хуже любых ожиданий.

Вместо половины квартиры или компенсации теперь Леня хотел забрать все. Ему не было жалко меня или дочку. Его не мучила совесть и не волновало то, что нынешнюю квартиру мы купили взамен моей, доставшейся от отца.

Ради своей новой семьи бывший муж готов был выставить прежнюю семью на улицу, и его хитрый юрист придумал основания, по которым это можно сделать.

В голове подобное, конечно же, не укладывалось.

Чтобы понять содержимое, я трижды перечитала письмо и претензию.

Выпила чашку чая и перечитала все еще раз.

Легче от этого не стало. Понятнее, как теперь быть и на какие деньги нанимать собственного юриста, — тоже.

А когда захотелось расплакаться от отчаяния, я вспомнила про визитку Бояринова и, не задумываясь ни о каких последствиях, написала первое сообщение:

«Я согласна, но у меня есть условия».

Ответ не заставил себя ждать.