Нестандартная ситуация

Я плавлюсь, как лёд, брошенный в кружку с только что вскипевшей водой, от его пока ещё легких, воздушных прикосновений к моей спине и шее. Ещё секунда, и он уже, чуть дотрагиваясь, мягко скользит подушечками пальцев по моему телу, заставляя неосознанно к нему прижиматься. Сердце отдаёт глухой ритм. Почему ноги продолжают меня держать, а не позволяют медленно осесть на пол, я и вовсе не понимаю, потому что, как мне кажется, целую вечность уже я их не чувствую.

Не могу сказать ему: «Нет». Я хочу полностью отдаться этому властному, такому колючему, но одновременно нежному и трепетному поцелую. А почему я должна от всего этого отказываться? Ведь подобной необычайно ярко вспыхнувшей молнии восхищённого, пленительного восторга я не чувствовала раньше никогда. Даже с мужем, которого давным-давно действительно любила.

Когда Слава нехотя от меня отстранился, помимо вечной мерзлоты и холода в глазах его промелькнула какая-то новая, незнакомая эмоция, на мгновение озарившая беспросветную тьму мягким, искрящимся сиянием. И я абсолютно точно уверена, что раньше подобного блеска там не было.

А моё равнодушие и, уж тем более, осторожность растворились без остатка. Не знаю, куда подевалось смущение вкупе с неловкостью, отстранённостью и безразличием. Как будто их и не было никогда. Ведь в душе теперь красочно и победно горит огонь, который наверняка также выразительно отражается в моих глазах.

Снова послышался дверной звонок.

— Это наш ужин.

— Я открою, — отвела взгляд, потому как внезапно спохватилась, что глупо уставилась на мужчину, неприлично долго его разглядывая.

— Лучше я. Иди, проверь, медведя не обижают?

Дочка разбросала по полу игрушечную пластмассовую посуду. В центре всего домашнего безобразия сидит Маша с полулежащим медведем, на котором в беспорядке размещены тарелки и кастрюльки, а само животное безуспешно пытается делать вид, что с энтузиазмом пьёт из кружки, которой ребёнок активно тычет в морду новому члену семьи. Все остальные игрушки остались сиротливо лежать на кровати.

Не желая вмешиваться в детскую идиллию, мягким шагом выхожу из комнаты и следую за Славой на кухню.

— Присаживайся, хозяюшка. Смотри и учись, как салаты надо делать.

— Ты решил сам всё приготовить?

— На это нет времени. Всё уже итак готово. Но чем-то же нужно мне сразить тебя наповал, раз моё знаменитое обаяние не прокатило.

— От скромности точно не помрешь.

— Скромность — удел барышень. А мужику она ни к чему, — Слава с предвкушением и громким хлопком потёр ладони друг о друга. — Ну ладно, пора тряхнуть стариной.

— Ты о чём?

— Уже и не вспомню, когда готовил для кого-то в последний раз.

— По тебе и не скажешь.

— Ну, разве что когда-то давно, и то для инвесторов. Так что ты, в каком-то смысле, тоже будешь у меня первой.

Губы сами разъехались в смущенной улыбке. Никакой пошлости, просто констатация факта.

Слава вальяжным движением закатал рукава рубашки, обнажая предплечья. И расстегнул пару верхних пуговиц, выставляя напоказ поросль тёмных волос на груди.

— Подай, пожалуйста, инструмент.

Какие потрясные у него руки. Жилистые, крепкие…

— Кира, ау.

— Что, прости?

— Нож, говорю, дай. Хотя ладно. Я сам возьму, — и он полез рыться в шкафчиках, подготавливая тарелки, разделочную доску и пару ножей.

С брезгливым выражением лица, мужчина провёл подушечкой пальца поперёк сначала одного лезвия, потом другого и отложил приборы в сторону.

— А нормальный инструмент есть?

— А чем тебя этот не устраивает?

— Это не ножи. Это мусор. Может поэтому у тебя мясо и не выходит?

— Ну, знаешь ли… я могу и этим порезать.

— Этим ты можешь только распилить, и то! Большой ещё вопрос, что, в конечном счете, останется от продукта.

Глава 15

— Лёгким движением руки.

Вместо салата на блюде красуется настоящая картина, только съедобная. Фон выполнен из продуктов, искусно уложенных друг на друга. В самом центре изображена девушка. Балерина. Она так похожа на настоящую, что, кажется, сейчас виртуозно взмахнёт руками и совершит знаменитый grand jete. И каждый штрих является отдельным мазком, кропотливо прорисованным талантливым художником, который вместо красок использовал различных цветов и плотностей соусы. Я в полнейшем восхищении. И ещё у девушки длинные белые волосы, очень подозрительно смахивающие на мои. Выполненные… густой сметаной?

Знаю, что неприлично ковыряться в общем блюде, но раз это мой сюрприз, то я имею полное право подцепить небольшое количество белой субстанции, собрать её с подушечки пальца губами и попробовать на вкус.

— Это специальный соус. Такой же терпкий, как ты.

— Ничего подобного. Я нежная и сладкая.

— Предлагаешь мне проверить это прямо сейчас?

— Я сказала это скорее из чувства противоречия. Твоя прямолинейность всё ещё иногда ошарашивает.

— Привыкай, — ну и чёрт с его характером, когда передо мной настоящее персональное произведение искусства и такие невероятные старания!

Вновь восхищённо посмотрела в тарелку.

— Это нереально, — соус действительно оказался очень вкусным. Сливочным, с ноткой пряностей и кислинкой. — Настолько волшебно, даже не знаю, что сказать. У тебя настоящий талант.

— Можешь ничего и не говорить. Но если ты сделаешь так ещё раз, — он перехватил мою руку и коснулся губами пальца, на котором секунду назад ещё оставался соус. — Несмотря на все твои возражения, вряд ли у меня получится с лёгкостью уехать. Нам ведь ни к чему торопить события?

Наше с ним общение начинает походить на игру «кошки-мышки», когда один не перестаёт догонять другого, но исход этой неравной битвы заранее предрешён.

От ответа меня спасла громкая мелодия звонка его телефона.

— Слушаю. Да, помню. Скинь по электронке, я позже просмотрю, — отбив звонок, мужчина устало закинул мобильник на подоконник. — Давай уже приступать. Ешь.

— Конечно, — потянулась к его тарелке, чтобы наполнить её, но Слава перехватил моё запястье, останавливая.

— Накладывай себе.

— Переложить кусок мяса на тарелку я вполне в состоянии. Или считаешь, что туда что-нибудь подсыплю?

— А ты можешь? — снова в глазах его промелькнула искринка. Интересно, о чём он думает?

— А уверять обязательно? — я тоже умею отвечать вопросом на вопрос.

— Не хочу тебя утруждать, — он шутит? После того, как на руках тащил меня после падения, отвёз в ночную клинику с конскими ценами, расплатился, соорудил буквально мой портрет неземной красоты из обычных продуктов и при этом не посчитал ниже своего достоинства порадовать мою маленькую дочурку, которую, собственно говоря, и радовать-то больше некому, не считая меня… Он реально считает, что мне неохота положить ему на тарелку кусок мяса им же привезённый? Звучит бредово. Наверняка причина в чём-то другом.