Неучтенный фактор
Шрифт:
Когда звякнул ковшик водяных часов, Витуля тревожно взглянула на Берта.
– Что, уже пора?
– Пора.
– А мы сюда еще придем?
– Если захочешь.
– Завтра?
– Нет, через неделю.
Огорченно надутые губки, пронзительно тоскливый взгляд, брошенный в сторону Рика и Ветки. Сдержанное прощание.
– Кстати, Роб, мы ведь ни разу не брали выходных.
– Нет, Ниточка, не брали.
– Так возьмем субботу и воскресенье. Хозяйка будет дома, правда ведь, Берт?
– Думаю, будет.
– А мы приглашаем вас обоих с собой на рыбалку. Лодка у нас есть. На рассвете послезавтра будьте на
– Можно я маму с собой возьму?
– Не в этот раз, Витулечка! Мамуле ни слова.
– О чем вы, сударыни? – Берт заинтригован. Но Рик покачивает головой. Вопрос заминается.
Крестовый залив еще не прогрелся. Но за его горлом южное течение приносит в Барсницкое море теплую воду из мелководной Заванской лагуны. Добежали под парусом за пару часов. Еще до полудня девицы нанырялись, заполнив мелкие кадушки донными деликатесами. Ребятня плескалась в парной водичке под ласковыми, но еще не жгучими лучами солнца и под надзором отца и его изумленного собеседника.
Низменные островки не обещали ни воды, ни дров, но анкерки шлюпки были полны, а в железном корытце жарко тлели угли. Щупальца осьминогов, вареные крабы, что-то непонятное из морских ежей, гарнир из водорослей – все это с аппетитом поглощаемое тремя загорелыми, веселыми молодыми людьми – несколько смущали их бледнотелого спутника.
Девицы собрали посуду и отправились к воде. Короткие штанишки и шарфики, перехватывающие грудь, завязаны на шее. Костюмы весьма откровенные, не скрывают особенностей строения красивых тел. И их сходства.
– Берт! Чтобы больше тебя не мучить. Твоя невеста и моя жена – родные сестры.
– Так вы не под своими именами?
– Как и ты.
– Ннн-да. Крыть-то нечем. Так вы знаете, кто я.
– Догадались, Ваше Высочество. Ты герцог Лучиано.
– И эта голопузая хохотушка уже однажды выиграла войну?
– Трижды, но она не хотела. Просто так сложились обстоятельства. Не помирать же ей было!
– А ты разработал ударную экструзию предкристаллизирующегося расплава.
– Да уж. Пришлось попотеть. У нас были материальные затруднения, надо было как-то выкручиваться.
– А ты можешь серьезно разговаривать?
– Не сегодня. Мы уже год прячемся ото всех. Если о нас кто-нибудь узнает, даже похоронить ничего не удастся. Позволь уж нам нынче выпустить пар. Насмеяться, набегаться, нашутиться.
– Ты – принц Годрик – лакей начальника моей разведки. Служанка четвертой фрейлины моей матушки – наследная принцесса Елизавета. Ее сестрица – моя невеста – начинает фыркать каждый раз, когда видит меня. У вас на Островах что – все такие весельчаки?
– Согласись, ситуация была комичней не придумаешь. Ты, светлейший герцог, притворяешься горожанином. Водишь дружбу с прислугой. И эта прислуга – такие же, как ты, притворы, которые к тому же ввели тебя в заблуждение. И это обнаруживает принцесса крови, которая по твоему совету тоже притворяется обычной горожанкой. Как же она не лопнула от смеха?
Берт посидел минутку, ворочая мозгами, и загоготал, повалившись на спину. Амелия, ухватившись за жабо его белоснежной сорочки, влезла на живот герцога и уселась.
– Эта чумазая мелочь – тоже принцесса! – Берта начало корчить так, что Амелия сползла с колышущегося живота, встала на четвереньки и двинулась к кромке воды к матери и тетке.
По дороге остановилась. Тадеуш знакомился с рогатой многоножкой, которую загнал под камень. Камень был ему не под силу.– Эти мужики так противно ржут. Наверное, над какой-нибудь пошлостью.
– Думаю, просто Рик объяснил твоему герцогу, в чем дело. А у него нормальное чувство юмора.
– И вовсе этот герцог не мой. Я еще не решила, чей он.
– Верно, сестренка. Только не мучай его сильно. Он в тебя по уши втрескался. Если хочешь отшить – сделай это быстро и небольно. Он не заслужил антигуманного отношения. Нормальный дядька.
– Так ведь девушка должна попереживать. Посомневаться. Проверить свои чувства. Получив предложение, полагается упасть в обморок, выждать время, чтобы убедиться, что избранник не передумает. Нужны романтические свидания, цветы, вздохи, ухаживания и комплименты…
– …Жеманные отказы, переписка через пажей, туманные намеки… Лучше сразу отшей.
– Думаешь, он может неверно понять?
– Наверняка не знаю. Вообще-то он несколько занят. Эти два выходных продержат его за письменным столом примерно неделю.
– Ты с ума сошла. Он герцог, суверенный монарх. Кто заставит его работать. Поручит все министрам – и может спокойно заняться тем, чем хочет.
– Бертран Лучиано – реальный правитель. Это работенка покаторжней, чем в каменоломне. Он всего три часа в неделю выкраивал на то, что ему просто по-человечески интересно. Ходил к нам в гости поболтать. И тут еще ты начнешь его изводить стандартными ритуалами! Лучше сразу отшей.
– Ну что ты заладила: «Отшей» да «отшей». Не буду я его отшивать. С ним интересно.
– Мэрия на полдороге от пристани до дворца.
– Свежая мысль. А как насчет предложения руки и сердца?
– Ночуете в палатке на берегу. А утром, как честный мужчина, он будет должен сделать из тебя честную женщину.
– А если не захочет?
– Тогда пошел он куда подальше!
– Ужас! Мамочка родная, если бы ты это слышала! Ну, а если он мне не понравится?
– Так ведь ты говоришь, с ним интересно.
– Интересно. Почему он рубашку не снимает? Чванится?
– Иначе воспитан. Он рос не в рыбацкой деревушке Южного Верна, а во дворце, как пристало его положению.
– И убегал в город поиграть с детьми. Он мне рассказывал. У него куча знакомых по всему Лоринбургу. Герцога Лучиано видели немногие. А со славным парнем Бертом Даву знакомство водят повсюду.
– Ступай к нему. Присмотрите за твоими племяшами, пока мы с муженьком окунемся. С детства мечтаю обогнать его вплавь. Проверить надо, кто теперь быстрее.
День промелькнул быстро. Герцог снял-таки свою рубашку, когда выбрался из воды. Ее рюши, фестоны и буфы в мокром виде напоминали обвисшие ласты моржа и затрудняли движения. Шрамов на торсе хватило бы и на троих.
– У Ордена Секиры много серьезных бойцов, – смутился он под взглядами. – Однако за эти годы мы подготовили хороших арбалетчиков.
Витуля виновато посмотрела на Ветку. Готова!
За ужином, когда детвора угомонилась и не отвлекала взрослых проявлениями своей неуемной энергии, за кувшинчиком флюрского разговор зашел о всякой всячине. Виктория строила планы, как бы показать матушке ее замечательных внуков. Ветка заклинала сестру не делать этого.