Невеста берсерка
Шрифт:
И Харальд, решив развлечься, отловил за запястье одну из трясущихся ладоней. Заставил Добаву пригладить навершие своего копья.
От ласки, пусть и вынужденной, его окатило удовольствием. Девчонка залилась румянцем так, что заалели даже плечи.
Ладонь под его рукой дернулась.
Он не отказался бы и дальше продолжить это дело — но тело все настойчивей требовало своего, так что Харальд с шипящим выдохом отпустил ее ладони. Сам рванул завязки на поясе, торопясь, скинул штаны.
И шагнул вперед, обнимая Добаву. Вскинул вверх, притиснул, радуясь ощущению мягкого, послушного тела
Он двинулся к кровати, но замер за полшага до нее. Добава, уцепившись за его плечи, смотрела сверху вниз. Без страха, только со смущением — и счастьем.
А ведь знает, что я своих баб убиваю, шевельнулась у Харальда мысль. Только это, и ничего больше.
Нельзя так смотреть на того, от кого ждешь смерти, это неправильно. Своя жизнь для каждого должна быть превыше всего — золота, славы, прочих радостей. Разве что честь воина может еще что-то значить в этом мире, но не для всех…
А бабе вообще положено дрожать только за себя. И еще немного за жизнь своих сородичей. Вон Рагнхильд это хорошо понимает.
И все же он засмотрелся на Добаву. Даже желание, горевшее в крови, под ее взглядом притихло на пару мгновений.
Под конец она еще и потянулась к нему, доверчиво приоткрыв рот. От быстрого поцелуя у Харальда осталось ощущение, какое бывает от мелкой птахи, пойманной и зажатой в ладони. Быстрый теплый трепет…
А потом желание накатило еще сильней, и Харальд уложил Добаву на покрывала.
Желтоватое сияние светильника вызолотило белое тело, наполовину утонувшее в темном меху.
И Харальд, чувствуя вину — обещал ведь заласкать, а сам думает лишь о том, как бы побыстрей получить свое — улегся рядом. Хрипловато вздохнул.
Затем накрыл ртом ее грудь. Сначала одну, потом другую. Торопливо запустил ладонь между белых бедер. Ласкал там, внизу, протяжными движениями, уже с трудом сдерживаясь. Сам вздрагивал под напором желания…
Забава думала, что Харальд даст ей затрещину, как и обещал. Было обидно — но она понимала, что тот имеет на это право. Ведь предупреждал, а она его опять не послушалась. Хорошо хоть, не прилюдно накажет.
Харальд приподнял ей лицо — не спеша, словно присматриваясь, как бы половчей ударить — и ей вдруг вспомнилась тетка Наста.
Да так вспомнилась, что Забава зажмурилась и прикусила губу, готовясь принять удар. Отвыкла она от такого-то, и теперь было малость страшновато.
Но Харальд бить ее не стал. Вместо этого содрал и платье, и рубаху. Забава сначала даже подумала — может, по телу замахнуться хочет?
А когда он начал стаскивать с себя сапоги, поняла — пронесло. Радовалась до тех пор, пока Харальд не притянул ее ладони к своему поясу. И собственные руки с ее запястий не убрал, придерживая.
И смотрел сияющим взглядом…
Забава, ловя завязки непослушными пальцами, задыхалась от стыда. Лицо полыхало. Потом Харальд надавил, принуждая уже к другому, и у нее по ладони проехался его мужской срам. Руку словно обожгло.
Хорошо хоть быстро отпустил. Разделся до конца сам, обнял, вскинул, держа перед собой, понес к кровати.
Но за шаг до нее зачем-то замер. И тогда она его поцеловала.
Не потому, что так и не побил. Просто хорошо вдруг стало.Дальше Харальд ласкал, и получал свое, как муж от жены. Снова и снова. Так что счастье, плескавшееся в Забаве, понемногу начало переливаться в усталость.
И Забава наконец поняла — вот оно, ее наказанье. Когда уже и сил нет, а от ласки Харальда, тяжкой, безжалостной, никуда не денешься. И снова его дыханье, жар его тела…
Проснулся Харальд, как всегда, перед рассветом. Светильник ночью успел погаснуть. Добава тихо дышала рядом.
Два дня ей будет больно сидеть, мелькнула мысль. И от его поцелуев, от его хватки на белой коже выступят синяки.
Зато ему сейчас было легко и спокойно. Легкая тень стыда шевельнулась — и тут же угасла.
В следующий раз, спокойно подумал Харальд, пусть дважды подумает, прежде чем ему перечить.
Он полежал еще немного, потом встал. В темноте прошелся по опочивальне, собирая разбросанную одежду и натягивая ее на себя. Прихватил секиру, вышел, неслышно ступая.
Засов с той стороны, когда Харальд его задвинул, скрипнул. Надо бы смазать, мельком подумал он.
И, подойдя к стражам, дремавшим возле двери Кресив, но вскочившим при его появлении, буркнул:
— Ту девку, что сидит в моих покоях, тоже стеречь. И еще кое-что. Как только к ней, — Харальд взмахом руки указал на дверь своей опочивальни. — Придут рабыни, пусть отведут ее в баню.
Потом, скривившись, добавил:
— К этой тоже никого не подпускать. Не хочу, чтобы она узнала… — он сделал паузу, давая воинам время, чтобы они сами додумали его слова — ярл не хочет, чтобы его девки узнали, как кончают жизнь все его бабы. Закончил мрачно: — Поэтому, когда она пойдет в баню, один из вас отправится с ней. Светловолосую тоже сторожить. Все ясно?
Харальд дождался трех дружных кивков, и вышел во двор.
После коротких раздумий из всех новых хирдманов Харальда Рагнхильд решила выбрать Убби.
Имена всех четверых она узнала еще в пути, прислушиваясь к разговорам воинов. Убби, Кейлев, Бъерн и Ларс.
Но Убби не просто встал под руку Харальда, когда тот убил его прежнего ярла — он еще и привел к нему девять десятков воинов. А это означало, что к его словам Харальд будет прислушаться в первую очередь.
Дело она решила в тот же день. Просто вышла во двор, и, скромно потупившись, попросила первого попавшегося воина отвести ее к Убби.
Тот находился у ворот — ржал, перебрасываясь шуточками с викингами, стоявшими на страже. Завидев Рагнхильд, Убби молодцевато выпрямился.
Не молод, подумала Белая Лань, подходя к нему. Но и не стар. Лет тридцать шесть или около того. Сумел сообразить во время боя, за кем будет победа, несмотря ни на что — и вовремя переметнулся. Значит, неглуп.
— Я гостья конунга Харальда, Рагнхильд Белая Лань, — мягко сказала она, останавливаясь в двух шагах от Убби.
И с радостью заметила, как лица воинов, стоявших у ворот — включая и самого Убби — вытянулись, став задумчивыми, когда она назвала Харальда конунгом.
— Я прошу тебя о беседе наедине, отважный Убби.