Невеста берсерка
Шрифт:
Ох, девка, ох и горемычная, подумала Маленя. А вслух произнесла:
— Не думай ты об этом, Забава. Глядишь, легче будет. Вон ярл к тебе сердцем прикипел, все прощает, все позволяет. Даже рукой хозяйской, как положено, еще ни разу не вразумлял. И убить всякий раз грозится не тебя, а других. Может, и пронесет? И зря ты смерти дожидаешься…
Забава еще раз прогулялась от изголовья до сундуков. Тоскливо глянула на крохотное окошко в самом углу опочивальни. Толстые деревянные ставни отливали маслянисто-желтым в свете, падавшем от светильников, расставленных по полкам. Открыть бы, да
Но нельзя. Покои выстудит холод со двора, и бабка Маленя будет тереть колени, жалуясь на боль. В одной из стенок торчал каменный бок печки, топившейся снаружи, из прохода, и обогревавшей сразу два покоя. Но сейчас печка была холодной — чужане, похоже, топить начинали поздно, когда снег уже выпадет.
— Может, и зря, — согласилась Забава, чтобы не тревожить бабку пустыми разговорами.
И припомнила далекие крики, что слышала на корабле до прихода Харальда. Наубивался, небось, пока городище здешнее захватывал — вот и не трогает ее пока.
Однако морда звериная, сиявшая на его лице, погасла, когда они были вместе. И если она тому причиной…
Забава тряхнула головой. К чему саму себя обманывать? Кровей ведьмовских в ней нет, и ничего такого она не делала. Значит, все дело в самом Харальде. Может, зверь, что в нем сидит, мордой отблескивая, просто с ней тешится. Показался и затаился. Играет с ней, как кошка — та тоже пойманную мышь не сразу есть начинает. Сначала оставит, потом лапой снова закогтит…
Он небось и с другими так играл. Пока те не померли.
Нечего себя надеждами тешить, подумала Забава. Все бабы, что у Харальда были, теперь мертвы. И с ней так будет — просто ее время пока не пришло.
Но даже то время, что ей отпущено, придется прожить с оглядкой. Осторожничать на каждом слове, как это было с теткой Настой.
А то Харальд-чужанин и впрямь кого-нибудь утопит из-за нее. Уж больно у него лицо было страшное, когда он выходил.
— Скучно мне, бабушка, — пожаловалась Забава, еще раз пройдясь по покою. — Одежды себе нашила. Еще и бабы эти помогли, так что вон, целый сундук с готовой рухлядью теперь стоит. Делать нечего, наружу не выпускают. Там, где мы раньше жили, мне хоть выходить позволяли. А тут все время взаперти…
— Так ты сядь да шей своему ярлу рубаху, — посоветовала Маленя. — Все дело. И себя займешь, и руки пустовать не будут.
Забава на ходу качнула головой.
— Я уже начинала ему шить ему. Только Харальду мое рукоделье не понравилось. Взял да кинул на сундук. Так эта рубаха и осталась там, в его доме.
Маленя, пожевав губами, осторожно заметила:
— А тебе главное — себя занять. Садись, иглу бери. И будем слова учить. Хорошие, приветливые, чтобы было чем ярла встречать.
Забава молча взяла холстину — из тех, что еще лежали на сундуке в углу. Раскатала на кровати, примериваясь.
— Что ж ты на глаз-то, — укорила ее Маленя. — Кейлев, ястреб хозяйский, сюда сундуки с одеждой ярла уже притащил. Найди там рубаху, по ней холстину и режь.
Воины, стоявшие в проходе главного дома, перебросились с Убби приветствиями. А когда он сказал, что ярл приказал пропустить к светловолосой
Рагнхильд — чтобы присматривать и учить — беспрекословно расступились.Белая Лань зашагала по проходу.
— А чему будут учить девку? — тихо спросил за ее спиной один из викингов. — Ноги Харальд ей и сам раздвинуть может, а больше от нее ничего не требуется.
— А сам у ярла спросить об этом не хочешь? — негромко заметил Убби. — Думаю, тебе он точно ответит, Торвейл.
И Рагнхильд порадовалась — по крайней мере, с посторонними Убби держит язык за зубами. Но откровенен с ней, что тоже хорошо.
Едва она переступила порог нужной опочивальни, как на нее нахлынули воспоминания. Здесь жил когда-то ее старший брат. Его наложница досталась хирду Гудрема — и сейчас в Йорингарде ее не было. Или умерла, или продана на торжище во Фрогсгарде…
Хорошо, что Харальд выбрал именно эти покои, вскользь подумала Рагнхильд. А не опочивальню ее отца, расположенную напротив. Ту, в которой поселился Гудрем, захватив Йорингард. Где она убила ту девку…
Белая Лань вздохнула, отгоняя воспоминания. Огляделась.
Две рабыни, сидевшие на сундуке, неторопливо встали, когда она вошла. А прежде они перед ней вскакивали.
Еще одна, старуха, которую давно следовало бы продать как жертву для чьей-то могилы — но которую зачем-то привезли вместе с ней из Хааленсваге — как раз сейчас поднималась с кровати. Светловолосая позволяет рабыням сидеть на постели ярла? Однако…
Сама девка перед ее приходом занималась делом. На кровати, рядом с каким-то холстом, лежала разложенная мужская рубаха. Судя по грубой шерсти и коротким рукавам, принадлежавшая Харальду. Во всяком случае, на нем Рагнхильд видела только такие.
Он похож на воинов древности, о которых поют скальды, вдруг подумала она. Простая одежда, такая же, как у обычного викинга с его драккара, безумная отвага — и честь воина в каждом поступке. В каждом решении…
Но разве рабье мясо сможет оценить это по достоинству?
Рагнхильд улыбнулась и перевела взгляд на девку. Та стояла возле кровати. В руке ножницы для овечьей шерсти — согнутый петлей тонкий железный прут, к концам которого приделаны лезвия.
Похоже, девка собралась шить ярлу рубаху. Ну-ну…
— Добрый день, — мягко сказала Рагнхильд.
Светловолосая девка тут же отозвалась, коверкая слова:
— Добрый день.
И замерла, разглядывая ее.
Вот оно что, подумала Рагнхильд. Наложница Харальда плохо знает язык.
— Меня зовут Рагнхильд, — объявила Ольвдансдоттир. — Ярл Харальд велел мне научить тебя всему, что знают женщины Нартвегра.
Светловолосая вместо ответа глянула на старуху, тут же что-то забормотавшую. И Рагнхильд стало понятно, зачем сюда привезли дряхлую рабыню. Переводить.
Даже так, подумала она. Да Харальд перед своей девкой стелется.
Она с улыбкой выслушала ответ светловолосой, переданный старухой:
— Добава говорит, если надо, значит, она будет учиться. И спрашивает — нельзя ли ей выйти во двор? Подышать воздухом?
Рагнхильд замерла, рассматривая девку. Та вдруг улыбнулась — смущенно, неуверенно. Но открыто, без хитрости — уж ее бы Белая Лань узнала сразу.