Невеста проклятого волка

Катя с ужасом смотрела на Данира. Он сейчас утвердит приговор, и?..

Законы написаны кровью?..

— Тихо, моя, — сказал он. — Мы ещё не закончили.

Остановившись между толпой и приговорёнными, он опять поднял руки, как при приветствии, и громко сказал:

— Мы, волки — дети Великой Матери. Куматы тоже её дети. И пусть мы славим её в разных храмах и святилищах, наверняка она любит и направляет всех своих детей. И мне захотелось узнать, как она относится конкретно к этим двоим, — он кивком показал себе за спину, где остались маленькая волчица и кумат. — Меч и чашу мне!

Стало очень тихо, а потом по толпе пробежал громкий и недовольный ропот.

К ним подошёл высокий пожилой мужчина.

— Не нужно, Данир. Это просто глупо, — он недовольно грянул на Катю. — Они тоже так считают, смотри, — он показал на куматов, — они не хотят, чтобы ты тратился на защиту одного дурака!

Толпа куматов тоже заволновалась, от неё отделились две старухи и заковыляли к Даниру, поклонились.

— Не надо зря беспокоить Великую Мать, айт Саверин! Нам ещё понадобится её милость! — сказала та, что была старше.

Катя с недоумением смотрела на всех поочерёдно. Только что чуть отлегло от сердца — и на тебе! Если богиню можно спросить, чтобы это ни значило — почему бы не спросить? Это ведь шанс…

— Не хочу одно и то же повторять дважды, — отчеканил Данир. — Меч и чашу мне!

И то, и другое скоро принесли, из ближней башни. Принесли со всем почтением: на огромном блюде, застланном большим красным платком с золотой каймой, лежали довольно короткий меч с широким у рукояти лезвием, который сужался к концу, и серебряная чаша с узором из листьев и оскаленной мордой волка. Блюдо поставили на землю перед Даниром.

— Смотрите все! — бросил он присутствующим, которые поторопились приблизиться и обступить со всех сторон.

Старухи-куматки остались в первом ряду, и тот пожилой, что отговаривал, и дама, что сетовала на наивность Кати — перед ней расступились, пропустили…

Кто эта дама, интересно?

— Уведи мою жену, Кайнир, — Данир взглянул на Катю, потом на своего разговорчивого друга.

Её прогоняют?!

— Данир, пожалуйста, я хочу это видеть! Мой айт… я прошу… — она попыталась сказать, как положено, хотя кто его знает, как следовало говорить и вообще вести себя в такой ситуации!

— Ладно, — не стал он настаивать. — Приготовься меня перевязать, Кайнир.

— А всегда готов, ты знаешь… — сразу отозвался тот, в то время как на просьбу увести Катю даже не пошевелился.

— Ты так самоуверен, мой айт, — сказала дама, которая уже начала Катю раздражать. — Не надо оскорблять Великую Мать-владычицу.

Кто это такая, интересно, и где она разглядела оскорбления?!

Данир на даму не обращал внимания.

— Жизнь волчицы и кумата. Я спрашиваю, вы видите, — сказал он негромко, взял меч и осторожно рассек себе кожу на предплечье.

Кровь потекла. Все, кажется, разом вздохнули и затаили дыхание, и Катя тоже. Данир развернул меч, чтобы было видно всем, приложил его к ранке, дав крови течь вниз по клинку, который он держал над чашей. Казалось бы, кровь должна по клинку стекать в чашу. Странный обряд. В чем смысл?..

Кровавая дорожка достигла края клинка, но в чашу не упало ни капли. Кровь… Катя глазам не верила. Кровь, казалось, впитывалась в сталь клинка. Текли новые и новые капли — и впитывались, почти достигнув острого конца меча.

— О Великая Мать, твоя воля священна! — прошептала старуха-куматка.

Обе они упали на колени и хором запели что-то заунывное и непонятное. Среди людей-волков и людей тоже некоторые становились на колени, закатывали глаза и бормотали молитвы, кто-то просто прижимал руки к груди и молчал, кто-то плакал, кто-то благодарил. Только обычные волки вели себя невозмутимо — так же сидели полукругом и ждали. И всё равно было удивительно тихо для завершения такого ритуала. Катя была в замешательстве — случилось хорошее или плохое? Что вообще происходит?..

И что-то изменилось. Что-то осязаемо и невозвратно изменилось — в окружающих, в Данире — кажется, он даже стал выше ростом, а его глаза — ярче, и в Кайнире — его лицо теперь не выражало сомнений, он смотрел прямо и немного восторженно, а вот дама, которая успела не понравиться Кате — она выглядела так, словно у неё что-то отобрали…

— Плохой знак, — мрачно заявила дама. — Это конец для Манша. Когда всё переворачивается — это близкий конец!

Кайнир поспешил накрыть зловещую чашу краем платка — кто знает, почему вполне красивая вещь теперь казалась Кате такой отталкивающей[N1], — и уже бинтовал руку Данира полосой ткани, которую извлек из сумки на поясе.

— Я бы тебя попросил, айя Орна, держать при себе дурные мысли, — сказал Данир.

— Разве это не очевидно всем, кто не слеп и не глуп? — не унималась женщина. — Разве после этого у кого-то ещё останется надежда жить на этой земле?!

— А ты, случайно, не мнишь себя умнее и прозорливей Великой Матери, айя Орна? — уточнил Данир.

И та, уже открыв рот, тут же его закрыла.

– Лучше порадуйся за меня! — посоветовал Данир, — разве нельзя одно и то же трактовать по-разному? Развяжите их, — он показал на молодожёнов, судьба которых решалась тут столь интересным образом.

Никто и не подумал позаботиться, чтобы они оказались ближе и тоже что-то видели.

— Жемайю Кальк приказываю отправиться в святилище Уттар и служить там младшей послушницей, — сказал Данир. — А Самата Уянна — в Манш, в Серую башню. Кмитих и Вальх, вы отвечаете за их жизни своими. Дальнейшее я решу после.

Катя снова ушам своим не поверила. Приговорённых к казни оправдали — вот так?!

Два Волка молча поклонились, прижав руки к груди.

— Может быть, ты желаешь проследовать с ними в Манш, айт Данир, — любезно поинтересовалась та самая айя Орна. — Всё для вас готово. Айе Катерине понравится. Мы очень старались.

— Нет, айя Орна. Нам с женой хочется ещё немного побыть вдвоём, — отказался Данир.

— У айи Катерины будут пожелания? — не отставала та.

— Не в этот раз. Мы благодарим и уезжаем, — и он за руку повёл Катю к лошади.

Садясь с Даниром в седло, она оглянулась на освещённые окна башен, на почти догоревшие костры, на людей — с каждым можно было при желании встретиться взглядом. Люди не расходились, и она ощущала неуклонное внимание этой толпы, — они провожали своего лорда. То есть айта, конечно! Люди? Не только, ещё волки и коты. Или не только они? Но тон задают волки-оборотни! И её муж тоже волк-оборотень! Причем главный на этом конкретном пятачке земли! И это не кино, совсем не кино!