Невеста проклятого волка

А ещё она разобралась, что за ключи в найденной в кабинете связке, это тоже заняло время и было даже по-своему забавно. Нашлись ключи от комнат на этаже и от некоторых шкафов в кабинете бабушки. Отчего-то захотелось запереть именно шкафы в кабинете, что она и сделала. Оставила открытым только шкаф, в котором был потайной ход Тауруна. Несколько ключей остались лишними — ладно уж, не всё сразу.

Вообще, потайной ход Тауруна тоже внушал сомнения. Почему кумат сразу проникся к ней доверием и начал выбалтывать свои секреты?

Скорее всего, и не начал. А про проход в шкафу сказал, потому что она озадачилась — как-то же он появился в кабинете? Так что он наверняка «сдал» только одну лазейку, скрыв множество других. Наверное, эти странные куматы знают замок лучше хозяев-волков. Данир им не доверяет и, определенно, недолюбливает. Разумно ли довериться Тауруну за спиной у Данира? Кто знает…

Но она была уверена, что опять пойдет в кабинет и будет говорить с ним. И, главное, будет внимательно слушать. А потом уже станет думать, что со всем этим делать. Но пока, отчего-то, лекарь-кот внушал ей безоговорочное доверие. Хотя Данир предупреждал, что это талант куматов — внушать доверие, располагать к себе людей. Но после свадьбы она якобы должна приобрести иммунитет против кошачьего влияния. Не сразу, конечно.

И всё равно — хотелось ему верить. Вот прямо до слёз и рычания хотелось. Катя подумала так и даже засмеялась — она заигралась в волчицу? Ну да, что тут остаётся.

Ей снился большой пушистый рыжий котяра. Он гулял по цепи, натянутой через комнату, и вперемешку с мурлыканьем вещал голосом кота Матроскина: «Совершенно недопустимо, чтобы в обществе не было цветовой дифференциации плащей!»

А потом рыжий Матроскин оказался рядом, лизнул Катю в щёку, потом в губы, потом его язык, осторожно, прерывисто касаясь, прошёлся по её шее, и это было очень приятно, но как-то чересчур нахально для рыжего, и вообще, что за новости?..

— Котик, прекрати, что что себе позволяешь? — возмутилась она, отталкивая рыжего хулигана.

Он прекратил. Отстранился и, наверное, смотрел на неё. Она почти проснулась, потому что слышала его дыхание. Вот он погладил ей по щеке, поочерёдно поцеловал закрытые глаза — один, потом другой, и бесцеремонно сунул руку ей под халат, щекоча рёбра. И сказал на ухо голосом Данира:

— Просыпайся, волчица. Не хотел будить тебя, но так меня ещё никто не называл! Открой глаза и посмотри на меня, убедись… — он потёрся об её щёку своей.

Своей колючей щекой!

— Ты неправильный волк, Данир Саверин! — закричала она, теперь отпихивая его вполне сознательно. — Волки не бывают такие небритые и колючие!

— Хочешь, я не буду бриться, стану мягким, мохнатым…

— Нет!

Он захохотал и перекатился на спину, прижимая её к себе — и она оказалась лежащей на нём.

— Так кто я, волчица?

— Ты неправильный колючий волк… — пробормотала она упрямо, уже из чистой вредности.

— Совсем неправильный?.. — вкрадчиво уточнил он. — Ладно. Хотя бы не кот!

Он опять перевернулся, бросив Катю на кровать и придавив собой.

— Так что за коты тебе грезятся, моя?! — и легонько укусил её у основания шеи.

Укусил как-то так, что Катя задержала дыхание и по её телу пробежала сладкая судорога.

— А что мне делать, когда мой волк охмуряет чужих волчиц, пока я сижу взаперти?

Она тоже попыталась цапнуть его зубами — он засмеялся и увернулся.

— А у меня правильная волчица, ревнивая! Волчица должна быть ревнивой! — он хохотал.

— Я тебя задушу, Данир Саверин! — рассердилась Катя, пытаясь цапнуть его ногтями.

Чего там, всё равно ведь не получится! И не получилось — Данир опять увернулся и прижал её руки к кровати. Попросил:

— Душить не надо. Лучше уж укуси.

И тут же сам поймал губами её губы…

Он был нетороплив, до невозможности ласков и настойчив, хотя она и так охотно отзывалась на каждое его движение, его ласки, его прикосновения. И когда два тела становятся одним, и кажется, прекращаешь существовать — по отдельности их обоих больше нет, они проросли друг в друга, сплелись и перемешались… они — это колебания первичной протоплазмы, из которой создан мир, на дне её уже вспыхнуло и вот-вот запылает, и рассыплется искрами, вот сейчас…

Моя волчица, мой волк.

Мой. Моя…

И снова поцелуй, уже без огня, это — благодарность друг другу, он тоже упоительно сладок, и она жадно ловит губами эту сладость. Тело легкое и словно парит над постелью, и голова тоже легкая до звона, и как же Катя счастлива, счастлива, счастлива…

— Без тебя мне жить незачем, — тихо выдохнул Данир, — глупо и соглашаться.

Она услышала, но пока не начала понимать. Она медленно становилась собой. Возвращалась. Согласилась, перебирая пальмами его волосы:

— Конечно, незачем. Поэтому никуда ты от меня не денешься, волк.

Когда-то она согласилась на невероятно дурацкую замену всему этому. Зато может сравнить. Больше не согласится. Она не вспомнила про два месяца.

Он тихо смеется. Его тело на ней тяжелеет, и он сдвигается, давая ей дышать. И вдруг спрашивает:

— Ты правда ревнуешь меня?

— К твоим многочисленным женщинам? — уточнила Катя. — Увы. Низменное чувство, но оно отчего-то всех тут устраивает.

Данир приподнялся на локте и с интересом посмотрел на неё.

— Это для людей низменное. Для волков — правильное.

— Что ты знаешь про людей, чтобы рассуждать? — возмутилась она не слишком искренне.

Ну конечно. Должно быть доверие на первом месте, и все такое. А зубы надо чистить два рада в день, и зарядку по утрам делать.

— Слышал, — он качнул плечом. — А что не так?

— Должно быть доверие, это основа отношений, — ввернула она известную банальность.

Банальность — не факт, что неправильность.

— Доверие — это отлично, — снова повёл плечом Данир, — но ты либо равнодушен к самому факту, либо нет. Чувствовать — это одно, вести себя так или иначе — уже другое. Я никого не хочу, кроме тебя. И мне не жаль, потому что ты для меня больше, чем все женщины мира. И я не подпущу к тебе других мужчин. Надеюсь, тебя это не огорчает, — он уверенно усмехнулся, хотя его взгляд спрашивал…

— Тебе недостаточно моего запаха? Или он внушает сомнения? — она лукаво улыбнулась.

— Всё равно скажи.

— Не огорчает. Я люблю тебя, Данир Саверин, — Катя тоже привстала, взглянула ему в глаза. — Мне нужен только ты. Меня бесит сама мысль о том, что у тебя было много женщин, и что одна из них явилась сюда сегодня с какими-то правами на тебя! Доволен?

В ответ он улыбнулся, как довольный кот. Волк, называется…

Он вытянулся на постели и обнял Катю, прижал к себе.

— Очень доволен. Мы сейчас полежим немного и спустимся в зал. Так накрывают столы для пира. У нас гости, помнишь?