Невеста проклятого волка

Какими тропами, Данир показал, по крайней мере направление — он и разглядел движение возле Чёрного ущелья. Но чтобы большая банда передвигалась настолько незаметно и объявилась почти у самого Манша? Это непросто, даже тайными тропами. И сначала она уничтожили волчью заставу именно там, в Чёрном ущелье. Это слишком для горстки бандитов.

Катя почему-то не удивлялась. Она видела, на что способны Таурун и Уянн — два знакомых ей кумата. Коты. Ловкие, осторожные и незаметные. А если ещё и двуликие! Куда пролезет голова кота — пролезет и весь кот!

— А говорят, что среди куматов двуликих немного! — покачала головой Турей. — Хотя кто может знать точно! Я бы за них не стала ручаться ни в чём!

Днем под стенами Манша хоронили убитых. Под барабанный бой соорудили большой погребальный костёр, на него положили четыре тела. Тела людей, не волков. Катя, стоя рядом с Даниром и кастеляном, и другими волками-ближними, смотрела, как айя Орна принесла из замка горящий факел и подожгла хворост у основания костра. Пока огонь занимался, она запела, что-то торжественное и пронзительное — Катя почти не понимала слов, но явственно ощущала холод в спине и дрожь в пальцах. А потом, когда костёр прогорел, завыли волки, которых вдруг оказалось так много здесь — те, кто мог, сменили облик…

А она думала: ночью уходили волки, так почему погибшие в человеческом обличье? Когда вернулись в замок — сразу спросила у Турей.

— Так двуликие оборачиваются, умирая, айя. Покойник всегда в человеческом лике, — пояснила служанка.

Вот, ещё одно знание про оборотней. Хотя, такое лучше и не знать.

Турей плакала, Катя села рядом и обняла её, гладила по голове и плечам. Потом сообразила позвать другую горничную и попросить чая, а когда принесли, не забыла взглянуть на колечко — не отравлено? Налила чашку для Турей, подала ей, уговорила выпить.

— Ой, айя! Не хватало ещё, чтобы вы мне прислуживали, — возмутилась та уже потом и окончательно вытерла глаза.

Скоро явился Уянн и сообщил, что мастер Таурун отправился по деревням, там раненые. Раненые люди? И люди, и куматы. А куматы откуда?

— Оказалось, что в банде были люди из этих мест, айя. Они спрятались у своих. Раненых надо лечить, айя. Всех надо лечить.

Данир был прав — стало быть, и у здешних добропорядочных куматов были родичи среди бандитов. «За отрогами», как тут говорили.

— Их отдадут на суд айта, свои же отдадут, — добавил Уянн. — Все ведь под клятвой айту, да и договор есть с куматами. Он пощадит и позволит остаться. В любом случае надо лечить.

Странные законы, странные договора. За ерунду — в пропасть, за бандитский налёт — пощадит. Одна надежда, что на деле не так всё просто.

— А почему мастер тебя с собой не взял, помогать?

— Потому что мне надо быть с вами. Охранять и служить. Заботиться.

«Шпионить?»

Эта мысль не могла не прийти. Но тут взаимоотношения волков и котов странные, как ни крути. Ладно, по ходу дела решим…

— Спасибо, Уянн.

— Приказывайте, моя айя. И если вы нашли ключ, мастер просит всё-таки запереть ту дверь…

Относительно спокойное время закончилось. За последующие дни тревога повторялась несколько раз, и ещё один раз под стеной полыхал погребальный костёр. В крепости стало больше людей — под защиту её стен стекались жители окрестных деревень. Мастер Таурун не появлялся, а Уянн почти перестал прятаться. Нет, волкам или слугам он по-прежнему на глаза не показывался, но теперь Катя не раз видела его просто сидящим на балконе, например. То есть он не возникал ниоткуда, вылезая из непонятно какой щели, он открыто сидел и смотрел куда-то в даль. Катя слышала, как Турей расспрашивала его про жену. Маленькая волчица жила высоко в горах, служа в каком-то то ли ските, то ли маленькой обители — Катя толком не поняла, что это, — и они с мужем регулярно обменивались вестями. И пока нельзя уйти, то есть сбежать — магическая клятва. Но потом они, конечно, уйдут, и далеко.

«Они просто люди», — говорила когда-то Катя Даниру. Но нет, Уянн не просто человек. Он кумат без второй ипостаси, невероятно ловкий и быстрый. И он любит маленькую волчицу, которая ждёт от него ребенка. Значит, всё-таки люди, но разные, каждый со своим набором возможностей — если считать так, то всё становится на свои места.

Данир теперь чаще всего приходил под утро. Она скучала, ждала. Скучала так, что хотелось завыть, как воют волки. Ещё беспокойство, конечно, сказывалось, но…

Кажется, её физическая зависимость от Данира росла. Хотелось всегда быть рядом. Хотелось целоваться, смеяться вместе, слышать его голос. Прикасаться. Она засыпала, но открывала глаза и вскакивала, когда под его ногой скрипела половица или он ложился рядом, вроде бы бесшумно. Их любовь по ночам стала короткой, жадной и какой-то отчаянной, после чего он сразу проваливался в сон, прижимая её к себе. Под его глазами теперь всегда лежали густые тени, а скулы обозначились резче.

— Всё будет хорошо, моя, — говорил он, — скоро ляжет снег. Предсказатели считают, что его будет много этой зимой. Потерпи немного, и ничего не бойся. Коты не воюют зимой.

— А почему они ждали все лето и решили напасть осенью?

— Потому что они самовлюблённые идиоты. Ты что, совсем не знаешь котов?

Вообще, он только хмурился, когда она тормошила его и пыталась разговорить и расспросить.

Зато Кате начали сниться сны. Цветные, яркие и какие-то очень волнующие. Снилось, что она едет куда-то в большой карете, запряженной четверкой лошадей. И что гуляет по лугу, усыпанному цветами. Или убегает от кого-то, а её догоняют и догонят вот-вот, и где-то позади лают собаки. Или — море, какого-то неестественного, очень яркого и невероятного синего цвета, его глубина светится и манит, и ей бы любоваться, но нет — опять отчего-то страшно. Или вот: она в лесу вместе с айей Лидией, и та показывает ей брошенную лисью нору, объясняя, что норы надо находить по запаху, и помахивает снятым с Данира ошейником.

— Мы не любим ошейники, — поясняет она, — это символ неволи. Волк с ошейником — раб, пленник. Мы не носим на шее ничего, разве что тонкие цепи для красоты, которые легко порвать.

Наяву она совершенно точно не говорила Кате этих слов.

— Данире! — позвала айя Лидия, — ну где же ты, возвращайся!

И он вышел из леса к ним — не волк, человек. Такой, каким она узнала его здесь — большой и красивый, с яркими глазами и гривой кудрявых волос, и двумя косами на висках.

Если бы она знала тогда… Хотя, вот знала бы она, и даже поверила бы — и что?..

Данир наконец отправил послов к королю. Это было торжественно: посол в сопровождении ещё семерых, все верхом и нарядные, один держал над собой большой развернутый флаг. И уезжали они торжественно, по санданской дороге — по дороге, которая пересекала Веллекален, но ему не принадлежала настолько, что даже законы Веллекалена на ней не дейсвовали. Катя тоже вышла провожать и стояла рядом с Даниром. С Даниром-человеком, не волком — потому что ещё не рассвело. И опять у неё появилось странное ощущение, что все вокруг понимают нечто важное, а она — нет.

Она спросила у Кайнира:

— Что в письме? Что такого Данир написал королю?

— Формальности, айя, — ответил тот небрежно.

Это значит, что он не ответил.

В этот же день Турей обратилась к Кате с неожиданной просьбой — отпустить её на один день в город, какие-то дела с наследством сына. Иными словами, она попросила выходной на один день. И всё бы ничего, ведь каждый имеет право на выходной, и хотя тут при Кате никто не упоминал о правах трудящихся, она ещё не забыла, что это такое. Но…