Невидимые знаки

Я взглянула на Стефана.

— Я думала... думала, вы отведете меня к Коко и Пиппе?

Он потер затылок, снимая стетоскоп.

— Я подумал, что будет лучше, если вы предварительно обсудите это с капитаном. — Посмотрев на Джона, он добавил: — Она... она не очень хорошо помнит вчерашний вечер. Может быть, сэр, стоит освежить ей память?

Под белой ночной рубашкой, в которую я была одета, по коже побежали мурашки. Я вдруг забеспокоилась, что под ней может быть видно мое нижнее белье.

Эта мысль пронзила мое сердце, а затем испарилась.

И что?

Какой смысл переживать?

Я стояла перед незнакомыми людьми босая, почти голая, лишенная природной красоты и жизненной силы благодаря долгим годам жизни на тропическом острове. Никому нет до меня дела. Грустная маленькая, измученная спасенная девушка. Никому не было дела, что меня любили, и я любила. Что я была матерью. Что я стала вдовой. Что я оплакивала сына, которого потеряла всего за несколько месяцев до того, как потеряла мужа.

Им это неинтересно.

Это была моя боль, и моя боль была более личной, чем мое бесполезное тело.

Слезы душили меня.

Расправив плечи, я сказала:

— Спасибо за то, что сделали для меня, но мы должны вернуться. Мне нужно... мне нужно вернуться.

— Вернуться? — Глаза капитана вспыхнули. — Дорогая, зачем?

Моя нижняя губа задрожала, рыдания угрожали захлестнуть меня. Казалось, я могу только плакать. Если человеческое тело состоит из воды, то во мне не осталось ни единой капли.

— Я просто хочу. Отвезите меня обратно. Немедленно.

Мой голос прозвучал резче, чем хотела, я использовала гнев, чтобы скрыть одолевший меня ужас.

Так бы поступил Гэл?

Все это время он был груб и спорил, может быть, он просто напускал на себя грубость, чтобы скрыть истинный страх? Страх, что он умирает. Что он убил.

Перед смертью он сообщил мне такую ужасную новость. Что я должна была с этим делать? Неужели я должна была любить его меньше? Должна ли я была признать его преступление и предпочесть закон своему сердцу?

Теперь это не имеет значения.

Он умер.

Я потерла кровоточащую дыру в области сердца, изъеденного моими дикими слезами.

Капитан проследил за моим движением, и, проигнорировав мои просьбы, спросил:

— Вам неудобно в ночной рубашке? Извините, она немного великовата. Это все, что было в наличии в сувенирном магазине на борту.

Опустив взгляд, я прочитала логотип круизной компании «P&O» на воротничке с оборками вокруг моего декольте (не то, чтобы у моей груди было декольте после стольких лет).

— Все... все в порядке. — Я сглотнула, борясь с горечью утраты. — Я благодарна за все, что вы сделали.

Кусаю губы. Тяну.

Скоро польются слезы.

— Я попрошу прислать в вашу комнату варианты одежды. Платья и все остальное. — Капитан прочистил горло. — Надеюсь, вы не возражаете, что мы не стали отдавать ваш купальник в прачечную. Мы решили, что он, вероятно, испорчен.

Нет, я возражаю. Это воспоминания. Не одежда.

Сколько раз Гэллоуэй развязывал бантики на купальнике и занимался со мной любовью?

Сколько раз я выскальзывала из черного купальника, чтобы поплавать под лунным светом голышом?

Я посмотрела на пол.

— Я не возражаю.

— Я прослежу, чтобы для ваших детей тоже прислали побольше одежды.

Капитан замялся на месте. Для руководителя и человека, отвечающего за такое судно, он казалось, нервничал в моем присутствии.

Неужели я выглядела безумной? Дикаркой?

Нужно извиниться за то, что причинила боль его людям.

Это потребовало многих усилий, но я сказала:

— Я... я должна поблагодарить вас, капитан Кью. Спасибо за то, что нашли мою семью. Мне жаль, что я причинила боль вашей команде.

— Не беспокойтесь об этом. Теперь им есть что обсудить. — Он подмигнул. — Не каждый день мы отправляемся на необитаемый остров и находим там местных жителей.

Я выдавила из себя улыбку. Это было то, чего он ожидал. Даже если это стоит мне неимоверных усилий.

Местные жители.

Вот кем мы стали.

А теперь нас вырвали из дома, не оставив выбора.

Это не было спасением

Это было похищением.

Слезы застилали мне глаза. Я изо всех сил старалась скрыть полный рыданий вздох.

— Сэр... пожалуйста. Я очень благодарна вам. И не могу передать словами, какое это облегчение — получить медицинскую помощь после стольких лет. Но... есть кое-что... кое-кто...

Я не смогла закончить.

Колени подкосились, и я опустилась на полированный деревянный пол. Дерево так блестело, что в нем отражались мои большие, больные глаза, наполненные глупыми, обидными, злыми, неверящими слезами.

Он оставил меня.

Он оставил меня.

У меня не было времени на скорбь.

Я должна была сделать выбор: остаться с Гэллоуэем или спасти наших дочерей. Он заставил меня поставить его на второе место.

И из-за этого я так и не попрощалась с ним.

— Я так и не... так и не попрощалась!

Я не могла поднять глаза. Не могла смотреть в глаза членам экипажа. Я не могла взглянуть на Стефана, и уж точно не могла посмотреть на капитана.

Не знаю, если бы я это сделала, умерла бы от раскалывающей, выворачивающей наизнанку печали или убила бы его. Я хотела убить его за то, что он забрал меня у мужчины, которого я любила.

Я хотела обрушить на них ураганы и крушения за то, что подарили мне любимого, а потом так быстро его украли.

Я не успела попрощаться!

Я не смирилась со смертью Коннора.

А теперь мне пришлось пережить и кончину Гэллоуэя.

Я... я не могу.

Мое туловище подалось вперед, я обхватила себя руками, а лбом уткнулась в лакированный пол.

Я всхлипнула.

Закричала.

Я звучала как тайфун.

Капитан сел на корточки, похлопывая меня по лопаткам.

От этого мне стало только хуже.