Невольница для жестокого
Шрифт:
Если бы могла, сбежала бы к себе в комнату. Спряталась бы под одеялом, надеясь, что больше никто из этих людей меня не найдет. Сколько боли я уже испила, сколько страхов поселилось внутри. Но ведь Амин защитил. Он не бросил меня на растерзание, значит ли это, что его сердце оттаяло?
Этим вечером он был нежен со мной как никогда. И это так пугало, и вместе с тем вселяло в мою душу надежду. Сегодня в его глазах, смотрящих на меня впервые мелькнула нежность. Теплое, человеческое чувство, от которого на сердце так тепло стало…
— Амин, мы должны выезжать через пару часов, — произнес
— Мы и без этого старика справимся.
Тамерлан покосился в мою сторону.
— Ты бы не обсуждал такие вопросы в присутствии посторонних, — его голос звучал враждебно. Мне стало не по себе. Он имеет ввиду меня?
Я не могла понять Тамерлана. То он добр и заботлив, то задает мне каверзные вопросы. Что за мысли в его голове? На чьей он стороне? Я не могла этого понять.
Амин ничего не отвечал ему. И это было странно. На такие заявление Амин всегда отвечает грубостью и силой. Тамерлан только что перешел границы дозволенного, никто не может указывать Амину что делать, а он указал. Но Амин словно и не слышал этих слов. Он подошел ко мне и посмотрел на перевязанные ноги.
— Больно?
Я покачала головой. В его присутствии я всегда чувствую себя взволнованно. Мне страшно и одновременно с этим тепло. От его близости, он его пальцев на моей коже. Тамерлан — странный, но Амин — что — то темное и неизведанное. Он пугает до внутренней дрожи. Шагнув в его темноту, ты можешь согреться, а можешь сгореть.
— Уже нет. Доктор дал мне лекарство.
Он кивнул. Ему понравился мой ответ. Амин не переносит человеческой слабости. Чувства жалости в нем нет ни грамма. Он не тот мужчина, кому можно поплакаться и лечь на плечо.
— Ты останешься здесь, пока не выздоровеешь. Кого тебе прислать в помощь?
Я подумала, что могу попросить об Элине. Но после случившегося на той вечеринке, я не могу быть в ней так уверенна. Это ведь она принесла мне те сапоги, она позвала на ужин и даже не предупредила о задумке Марьям. Уверенна, Эля понимала, что происходит. В обиде ли я на нее? Ни в коем случае. Я понимаю, что все девушки лишь марионетки в руках жестокой женщины. Но доверять я ей тоже не могу.
Амин уезжает. И мне страшно оставаться здесь одной. Но еще страшней попросить его…
Он присаживается на край кровати, цепляет пальцем мой подбородок, поднимая лицо. Смотрит мне в глаза прищуренно — правду выискивает, чувства мои и страхи.
— Боишься…
— Да, — отпираться бессмысленно. Он не любит трусости, но я устала бороться. И мне страшно.
Тогда он поднимается с постели и направляется к своем заместителю.
— Тамерлан, подгони машину к главному входу. Мы едем.
— Мы? — мужчина удивлен. Смотрит на меня в напряжении.
— Но..
— Ты не слышал, что я тебе сказал? — голос Амина тут же превращается в грозовой рокот. Тамерлан кивает, и больше ни слова не говоря выходит из комнаты. Амин набирает ей — то номер на телефоне.
— Зухра, приведи в порядок Лизу. Она в моей комнате. У тебя двадцать минут.
Он сбрасывает вызов, а у меня в глазах печет. И когда Амин возвращает ко мне мимолетный взгляд, с губ срывается тихое.
— Спасибо…
Он
хмурится.— Знала бы ты во что ввязалась, не благодарила.
Я чувствовала себя смущенно, когда он нес меня через весь дом к выходу. Когда осторожно посадил на заднее черного Ровера, за рулем которого уже был Тамерлан.
И какого было наше с Тамом удивление, когда Амин, вместо переднего пассажирского, забрался на заднее, рядом со мной.
Я осторожно подобрала под себя ноги и накрыла их длинным подолом юбки. Мне не хотелось, чтобы он лишний раз видел бинты. Сломанные куклы перестают нравиться, и мне не хотелось бы, чтобы его внимание сменилось на полное безразличие. В этом месте равнодушие Амина станет для меня фатальным. Тут же уничтожат, ведь. У Марьям здесь много союзников. Я не знаю, где сейчас находится женщина, да и спрашивать боюсь, но уверена, что она так просто не успокоится. Теперь я ее личный враг.
Как только Амин уселся в машину, Тамерлан дал по газам. Минут сорок пути прошло в полном молчании. Я скромно смотрела в окна, с интересом изучая архитектуру города и людей, а когда мы выехали за его черту, Амину кто — то позвонил. Я через слово понимала то, о чем он говорит. Но судя по его напряженным рукам, по сведенным скулам и вдруг ставшим острым взглядом — Амин злился. И чем дальше продолжался этот разговор, тем более напряженной была атмосфера в машине. Кажется, воздух буквально пропитывался его злостью.
Тамерлан то и дело бросал напряженные взгляды в зеркало заднего вида.
— Твою мать! Они там совсем охерели?! Керем решил кинуть меня?!
Там стиснул руль.
— Я слышал, на прошлой неделе к нему заезжал Хасан. С хорошим таким кейсом. Они просидели в доме у Керема около четырех часов. Я думаю, Хасан перебил твою ставку, Амин.
— Все что получит этот ублюдок — пулю в лоб. Керем хотел отменить встречу, но я думаю, мы доедем до него. Пусть скажет мне все в глаза. Посмотрим, насколько стальные яйца у этого мудака.
Амин вытащил из кабуры пистолет, покрутил его в руках. А я задрожала от страха. Отсела подальше, отвернувшись к окну. Эти разговоры не должны касаться моих ушей. Я не хочу ничего знать и слышать. Не хватало еще стать свидетелем чего — то страшного и поймать эту пулю себе в лоб.
За окном появилось поле. Оно было таким ярким, усеянным красными цветами. Цветы были похожи на маки, которые росли у нас за городом. В груди стиснуло от боли. Там, за окном спокойствие и умиротворение. Там теплое солнце и легкий ветерок свободы. Я чувствовала себя птицей в клетке. Меня вынесли на улицу, и я вдыхаю этот пьянящий аромат жизни, но улететь не могу…
Моей руки коснулись его пальцы. Я вздрогнула, посмотрела на Амина. Его черные глаза прожигали меня.
— Что ты там увидела?
Руки задрожали. Я разнервничалась, в горле пересохло.
— Маки… — сорвалось хриплое с губ. Он нахмурился.
— Эти цветы в поле, такие красивые. Они похожи на маки, — я повернулась и бросила взгляд на проносящийся за окном пейзаж.
— Вот бы букет собрать. Наверное, пахнут вкусно — сорвалось с языка, а потом сама себя одернула. И как бы я собирала их, я ведь даже наступить на ногу не могу.