Невозможное

Оборотни поражённо замерли. Трагедия Туин-Фолса была слишком дикой, а я тут им сказала о возможности повторения, пусть и не в таких масштабах. Но сейчас не война, и гибель самок и детёнышей воспринимается болезненно всеми. И пусть такие планы были только у одного из диверсантов, а второй «просто» собирался устроить несколько пожаров и краж. Они хотели навредить. А я защищаю членов своего клана так, как считаю нужным и максимально эффективным.

— А потому все диверсанты и шпионы, после получения от них необходимых сведений, будут всегда казниться на месте. Таково моё решение. Но и я не буду молча ждать и смотреть на попытки проникновения. Ведь однажды можем кого-то и пропустить. Завтра я расскажу о ситуации Главе Совета, а также обзвоню Вожаков, приславших своих спецов — сообщить об их судьбе. А ты, Себ, передай Даррену, чтоб переходил на режим повышенной бдительности.

— У нас она всегда повышенная на контрактах, — проворчал пантера, но согласно кивнул.

Напряжение и удивление потихоньку сходили на нет — самцы теперь понимали мои мотивы и согласились с ними. Я тоже могла расслабиться, не переставая, впрочем, думать о том, как же сложно отвечать не только за себя, а также переживать, что можешь потерять доверие тех, кто рядом и многое значит в твоей жизни. Но я бы ни за что не хотела, чтобы было как-то иначе. Теперь у меня очень большая семья, и если ради её благополучия потребуется сделать всё и ещё немножко, так тому и быть.

О намерениях я говорила альфам чистую правду, так что на следующий же день позвонила первым делом Леону и описала ситуацию и свои действия. Глава Совета находился слишком далеко, чтобы почувствовать его эмоции, но в тот момент мой дар и не требовался: отношение ягуара к произошедшему ясно прослушивалось в экспрессивных выражениях. Когда поток ругательств иссяк, ягуар спокойно продолжил разговор.

— Кира, так действовать не принято.

— Но не незаконно?

— Нет, ты в своём праве. Но…

— Леон! Я не буду ждать, когда появится реальное основание для убийства. Мне достаточно намерений. И я сделаю всё, чтобы предотвратить даже гипотетическую угрозу своему клану. Но я не кровавый маньяк, и именно поэтому звоню тебе. Предупреди всех Вожаков, сам. Мне они могут и не поверить, решат, что блефую. И будут ещё жертвы. А если хотя бы одна попытка навредить увенчается успехом, я сильно разозлюсь. И трупов будет гораздо больше. Потому что виновника я всё равно найду. И тоже буду в своём праве. Я уже сейчас знаю, кто именно подсылал мне шпионов, и после тебя отзвонюсь по адресатам. Но если позвонишь ещё и ты, все мы избежим ненужных проблем.

После тяжёлого разговора последовало ещё два, не более лёгких. Вожаки отрицали своё участие, но узнав о смерти диверсантов, кричали и сыпали угрозами обратиться к Главе Совета с жалобами. Впрочем, после извещения об осведомлённости Главы и его признании соответствия моих действий рамкам закона, крики прекращались. Только с Вожаком пум удалось поговорить относительно спокойно — тот и в самом деле не подозревал о самодеятельности своей правой руки. И очень расстроился. До угрожающего рыка. Кажется, у кого-то скоро сменится заместитель.

В этот же день наёмники выловили очередного диверсанта. На следующий — диверсанта и шпиона, а потом ещё двух шпионов. С каждой группой действовали по проверенной схеме. Вот только Себ настоял на присутствии во время сеанса «допроса» последнего диверсанта. Хотел понять, каким образом я столь быстро и без лишних воплей со стороны жертвы получаю интересующую меня информацию. А я подумала, да и согласилась.

Прошла почти неделя с момента первой совместной пробежки по лесу, и с тех пор Себ присоединялся всегда, кроме двух ночей, когда дежурил. Маяк молчал — пантера ни с кем не обсуждал то, что открывалось его глазам при нашем ежедневном общении. Что ж, оставалось провести последнюю проверку на верность, и я могла быть уверена, что этот самец и в самом деле не предаст. Через час мы снова встретились в подземелье.

— Ты всё ещё осуждаешь мои действия в отношении диверсантов?

Мужчина удивлённо моргнул.

— Я никогда не осуждал. Просто неожиданно — встретить подобное безразличие к чужой жизни у самки. Обычные оборотни, не прошедшие жёсткой закалки специфическим обучением, реагируют иначе. А твои объяснения мотивов… Я тренирован как убийца, хороший убийца. Но даже я несколько раз подумал бы, прежде чем решиться так просто убить чужого воина, не сделавшего мне пока ничего плохого.

Я улыбнулась, зло.

— Сначала дождался бы, пока не появились жертвы среди мирных? Чтобы было за что убивать?

Себастьян вздохнул, но глаз не отвёл.

— Именно так. И потом корил бы себя за непредусмотрительность. Наверное, поэтому у меня никогда и не возникало желания собрать свой клан. Не умею так далеко и масштабно предвидеть. Так что я никогда тебя не осуждал. Не понимал, удивлялся — да, даже пытался спорить, но после объяснений — принял безоговорочно.

Мы немного помолчали.

— А сейчас очень хочу узнать, как ты добываешь информацию. Ведь диверсанты часто бывают альфами, а их ломать не так просто, да и уж точно не быстро. И почему не позволяешь никому при этом присутствовать, а мне всё же разрешила.

Тут он прав абсолютно. С альфами не всё так просто, как с бетами. Нет, сломать можно и их, хотя и довольно сложно. Но Себ или я точно справились бы. Только не хотелось тратить столько времени и трудов на заведомо списанный материал.

— Ты узнаешь — и как, и почему. Одно проистекает из другого. Но условие: стоишь в стороне, смотришь и молчишь. И ни во что не вмешиваешься. И, Себастьян, с чего ты решил, что я не проходила той же жёсткой закалки, что и ты?

Я открыла дверь в подземную камеру и, не задерживаясь, подошла к прикованному к стене пленнику, оставив позади задумавшегося альфу. Небольшая встряска в качестве тренировки. Эта камера оказалась меньше, чем та, в которой работали со шпионами, и практически без мебели, зато с кандалами в стенах и полу — обращения диверсанты требовали гораздо более осторожного. Услышав, как за спиной щёлкнул замок двери, достала из своей постоянной спутницы — пространственного кармана в виде сумки — транслятор. Заодно проверю крепость нервов соплеменника на предмет восприятия необъяснимого.

Глава 26

На сей раз диверсант оказался волком, для разнообразия. А то пум уже было несколько, как и лисов. Подойдя к стоящему на коленях оборотню — как-то не так себя ощущаешь, когда твой пленник смотрит свысока, а альфы вечно здоровенные, — захватила волосы, заставляя задрать голову. В глазах самца лишь ненависть и злость. Но вот кристалл установлен точно на линии перекрещенных взглядов, а спустя мгновение лицо волка искажается судорогой боли. Тело больше не подчиняется грубо взламываемому разуму, и любые его отголоски вскоре уходят из ореховых глаз.

По окончании небольшого ритуала тело волка безвольно обвисло в цепях, а мне пришлось на несколько секунд опереться о стену, чтобы не потерять равновесия. После более тонких настроек объём передаваемой артефактом информации значительно снизился, но всё равно процедура довольно неприятная. Прогнав звон из головы, привычно уже свернула шею начавшему пускать слюни самцу. И лишь потом повернулась к Себу, внимательно отслеживая эмоции, сменяющиеся на смуглом лице. Представление пантеру впечатлило, поскольку контролировать себя он смог далеко не сразу.