Невозможный маг

— Татва воин. Татва готов сражаться! — Тролль выпрямился, сжимая в кулаке копье и всем своим видом показывая, что может кинуться в бой прямо сейчас. Норрик только покачал головой. Меандар с удивлением переводил взгляд с одного на другого.

— Это правда? Это все всерьез? — прошептал он.

— Более чем всерьез! Речь идет о жизни и смерти! Решай скорее! Нам некогда. Если ты откажешься, я… («Я просто сделаю так, что ты ничего не будешь помнить!») Я пойму и приму твой отказ как должное.

— Я согласен, — просто ответил Меандар и улыбнулся светлой, почти детской улыбкой. — Уж больно охота посмотреть, чем все это кончится.

— Я еще вернусь сюда, — обнадежил его Эльфин. — Когда справлюсь со всеми делами. А сейчас отойди немного назад, чтобы тебя не засосало в портал. Мне придется тащить на себе этих двоих, и я боюсь, как бы не втянуть тебя!

Менестрель поразился настолько, что потерял дар речи, и молча отошел. Но он жадно ел глазами молодого мага, и кто знает, какие мысли в этот момент бродили в его голове. А Эльфин спокойно, как будто проделывал это уже тысячу раз, начертил на полу в пыли круг, встал в него и сосредоточился, раскинув руки. Воздух вокруг него внезапно уплотнился так, что частично утратил прозрачность, а потом вдруг рванулся в стороны, как взрывная волна, поднимая пыль и гоня перед собой мелкий мусор. Все, кто был там, поспешили зажмуриться и заслониться руками, а прямо над головой Эльфина распахнулся черный бездонный глаз портала.

Норрик первым догадался, что надо делать. Он сорвался с места, спеша присоединиться к приятелю, и при этом толкнул локтем тролля. Тот без колебаний последовал за ним, и вся троица исчезла. Осталась только взбаламученная, медленно оседающая пыль и мелкий мусор. Да кашляющий от пыли менестрель.

…Одна Видящая подняла голову и коснулась руки своей товарки.

— Ты почувствовала? — спросила она. — Как будто кто-то сейчас колдовал?

— Нет, сестра. Я ничего такого не заметила, — ответила та. Она была занята — готовила часовню для вечерней молитвы.

— А по-моему, где-то сработал портал.

— Тут нет других порталов, кроме нашего, сестра!

Займись делом и не болтай! Лорд Эльгидар сегодня не в духе — сорвалась охота. Так что нам надо его чем-нибудь поразить и приятно удивить, чтобы он хоть ненадолго отвлекся от провала.

Она была старше — у нее была четвертая ступень против третьей у ее напарницы, и та молча принялась за дело, украшая стены часовни гирляндами весенних первоцветов, которые в начале осени можно было получить только с помощью магии. Но в мыслях волшебница ничего не забыла и дала себе слово однажды поискать место, где сработал неучтенный портал. А вдруг это какой-нибудь юный медиум случайно сообразил, что у него есть дар? В Ордене сейчас нет ни одного. Старшие сестры и наставницы обрадуются даже ребенку.

Она шла по Ордену, и ей казалось, что все показывают на нее пальцами и шепчутся за спиной, а наставницы все, как одна, ее в чем-то подозревают. Юная послушница, оставшаяся не у дел после внезапной смерти своей учительницы и госпожи, которой она долгое время была вместо прислуги, теперь поневоле стала просто одной из послушниц, лишившись всех прежних прав и обязанностей. Она была не такая, как все. Она была рядом с умершей в миг ее смерти, и аура тайны окружала ее, как кокон бабочку.

Ее подруге и напарнице повезло больше — когда старшая наставница выскочила от слепой старухи, сжимая кулаки и рыча, как взбешенный дракон, девушки сидели, обнявшись, в своей комнате и боялись даже дышать. Они ожидали всего на свете, даже собственной казни, но вместо этого послышался надтреснутый голос старой волшебницы. Она спокойно, как будто ничего не случилось, велела второй девушке сходить на кухню и принести чай с печеньем. Как обычно, дала четкие указания, какое именно печенье она желает получить, какие травы и в какой пропорции надо заварить и что добавить к смеси для сладости, а после того, как за девушкой закрылась дверь, протянула вперед тонкие сухие руки:

— А ты, дитя мое, подойди сюда!

Послушница давно не слышала от нее такого тихого и ласкового голоса и испугалась. Обычно старая волшебница говорила и действовала более решительно. Девушка заколебалась, и старуха повторила:

— Подойди сюда. Не бойся, я тебя не обижу! Присядь. Послушница повиновалась. В конце концов, в этом и состоит ее звание — слушаться старших и делать все, как они велят. Она взяла в ладони прохладные пальцы старой Видящей.

— Боишься, — догадалась та. — Напрасно. Тебе нечего бояться. Ты защищена, сама того не подозревая… Думала, что если я слепа, то бесконечно путаю вас между собой и мне все равно, с кем разговаривать, лишь бы слышать чей-то голос и знать, что мои слова не падают в пустоту? Вы очень разные! Вы ведь даже не сестры. Поэтому и говорю сейчас с тобой!.. Видишь ли, я очень и очень стара, — продолжала она после паузы. — Моя мать была фрейлиной королевы, матери принцессы Торандирэль, той самой, о которой рассказывают сказки и легенды. Вскоре после того случая, когда принцесса пропала вместе с кузнецом Гарбажем, фрейлины вернулись по домам. Мать вышла замуж и родила меня. Мой дар проявился почти сразу — я, будучи совсем маленькой, предсказала, что у матери будут близнецы, но один из них не выживет, и больше моя мать не сможет рожать. Так и случилось. Мать родила живую девочку и мертвого мальчика, а меня забрали в Орден. Я очень быстро шла в гору, получала ступень за ступенью даже раньше, чем те, кто был старше меня. Я была одной из тех, кого в Смутное Время, в самом начале восстания орков, вернули по домам, чтобы нас защищали отцы и братья, поскольку все сестры ушли сражаться, и нас некому было защитить. Но я отказалась выходить замуж за того, кого назначили мне родители. Я предчувствовала, что моя судьба будет связана с Орденом, и не ошиблась. Я самостоятельно, в одиночку, вернулась в опустевшую Обитель. Там осталось всего несколько волшебниц, в обязанности которых входило лечить тех сестер, которые временно возвращались, чтобы отдохнуть и залечить раны. Тут я и встретила его…

Слепая волшебница закрыла глаза, словно перед ее погасшими очами всплыли картины прошлого.

— С каждым днем мы несли потери. Темноволосые тоже имели своих магов — каждый мужчина-полукровка был наделен волшебным даром, и они умели до конца использовать его в бою. А он был медиумом. Обычно медиумы погибают, отдав свою Силу для совершения боевых обрядов, но этот почему-то выжил и был отправлен в Обитель, чтобы восстановить силы и вернуться в строй. Мы были единственными молодыми магами в Обители. Я выхаживала его. Он был… красивый! Почти как тот мальчик… Ты помнишь его?

Послушница смущенно захлопала ресницами. Она не знала, что сказать, но ее задрожавшие руки выдавали ее волнение.

— В общем, когда родила ребенка, я сказала ему: «Найди, где его можно спрятать, и возвращайся!» Он не вернулся. Я даже не знаю его имени. У медиумов нет имен. И я тем более не знаю, где тот ребенок. Как его зовут, где он живет, жив ли он вообще! И когда тот юноша…

— Простите, — пролепетала послушница, сама не понимая, что говорит, — но, может быть, он и есть…

— Ты что, думаешь, я стара и выжила из ума? — На миг прежняя слепая старуха, язвительная и властная, предстала перед нею. — Я не могла не узнать собственного сына! Есть же аура! Она сугубо индивидуальна и не меняется никогда — что у новорожденного младенца, что у зрелого мужчины! Я прочитала его ауру, когда он был у меня. В ней нет и следа той, тем более что он намного моложе и мог бы быть моим внуком. Но теперь ты знаешь, почему я помогла этому пареньку. Помогла, как если бы он был моей плотью и кровью! И я хочу, — она притянула девушку к себе, — я хочу, чтобы ты ему помогла! Потом, когда меня не станет!

— Матушка! — Послушница испуганно рванулась, но тонкие сухие пальцы держали ее крепко.

— Я умею предсказывать будущее. Именно мой дар пророчества и лишил меня зрения — за могущество надо платить. Каждое предсказание убивало часть моих глаз, но я все еще могу видеть. И я вижу тебя счастливой. Женой и матерью… только не вижу твоих детей и не могу предсказать, родится ли у тебя мальчик или девочка и сколько их будет. Но они будут. И знаешь, кто станет их отцом?

— Нет! — выкрикнула послушница.

— Конечно, я могу ошибаться, — став серьезной, кивнула старуха. — Конечно, я могу перепутать судьбы, и это твоей напарнице суждена такая судьба — вы ведь обе долго были возле меня, я привязалась к вам обеим!.. Но именно тебе я доверю мою Силу! Готова ли ты воспринять мой дар?

— Дар пророчества?

— Да. Торопись! У тебя мало времени, чтобы принять решение! Ну? Считаю до трех!

— Но… я тоже должна ослепнуть?

Девушке стало страшно. Так страшно, как не было ни разу в жизни. Неужели этот свет погаснет перед ее глазами навсегда? Неужели она перестанет видеть зримый мир ради картин будущего? И ее наставница говорит, что она будет женой и матерью? Слепой матерью, которая никогда не увидит, какого цвета глаза ее ребенка? Ее заколотила нервная дрожь.