Невыносимое счастье опера Волкова

– Д-давай… давай, Вик. Покончим уже с этим. Смотри, – киваю на тест и зажмуриваюсь.

Ей богу, Кулагина, ведешь себя, как трусливая малолетка! Злость обуревает на саму себя, но ничего поделать с этим не могу. Мозг уверен, что я не в положении. А сердце… оно, гадина, чувствует: что-то не так. Чувствует и беснуется в груди, когда слышу, как сдавленно, со свистом, сквозь сжатые зубы выдыхает Волков. Расколачивает в щепки ребра, когда чувствую, как пальцы его сильнее сжимают мои. Можно и глаз не открывать. Уже и так понимаю, что увижу. И тем не менее.

Набираясь смелости, смотрю на зажатый в пальцах Вика электронный тест, на котором вполне отчетливо читается:

“Беременна 3+”.

Глава 38

Глава 38

Нина

На какое-то время я точно выпадаю из жизни. Впадаю в сознательную «кому», при этом так и оставаясь неподвижно сидеть и смотреть на всего одно слово, решающее все. Или если не все, то многое. Чувствую на себе взгляд Волкова. Он боится подать хоть какой-то признак жизни, чтобы меня не взорвало. А на место моего страха приходит… опустошение. Тотальное. Все эмоции утекают, как сквозь пальцы вода. Все планы с оглушающим грохотом, стоящим в моих ушах, летят в бездну.

Я беременна…

Где-то краем сознания я подмечаю, что у Вика дрожит рука. Та самая, в которой он держит судьбоносный тест. Подмечаю, что дышит он тяжело и через раз. Понимаю, на каком-то чисто интуитивном уровне, что он боится. Боится, что меня сейчас понесет. Боится услышать от меня, что эта беременность нежеланная. Я понимаю, как больно ему будет услышать подобное. Я все понимаю! И где-то далеко и глубоко все это запечатлеваю в памяти. Мне правда, очень сильно не хочется причинять ему боль, но…

Я начинаю беззвучно рыдать. Слезы прорываются неожиданно. Капля за каплей. Слезинка за слезинкой. Увлажняя щеки, скатываясь к губам, которые моментально становятся солеными. Я глотаю их, захлебываясь. И плачу. Всхлипываю и часто-часто моргаю. Не помогает! Сердце сжимается от боли, приходится сдавить грудную клетку ладонью. Я ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не понимаю. Скорее, знаю, чем замечаю, как Волков бледнеет. Как пугается и бросается обнимать. Сильно, крепко, самоотверженно. Как гладит по голове, плечам, спине. Прижимает, успокаивает, шепчет что-то, а я даже не слышу, что! Убаюкивает в своих руках, позволяя мне просто биться в тихой истерике у него на груди, выпуская всех своих демонов наружу.

Это мог бы быть волшебный момент. Ранимый, милый, нежный, романтичный. Десятки тысяч пар мечтают о подобном! Увидеть радость в глазах своего мужчины. Услышать тысячи признаний в любви. Разделить эту радость на двоих, ведь это так прекрасно, когда в тебе растет частичка твоего человека! Да? У всех так. А я же? А у меня вечно в жизни все через задницу! Я не могу ни думать, ни анализировать, ни даже мыслить сейчас. Я просто реву. Мне совершенно серьезно кажется, будто это конец. Тотальный конец всего! Карьеры, отношений, свободы, жизни конец. Испорченная фигура, здоровье, упущенные возможности, боль… роды. И ответственность. Огромная. На всю оставшуюся жизнь. Ответственность за маленького человека, который придет в этот мир.

Я не могу.

Я не хочу.

Я не готова!

Кажется, я повторяю это вслух. Раз за разом. Три предложения по кругу. Заикаясь, сбиваясь, путаясь, сливая поток слов в сплошное “не-не-не”. Психую. Меня трясет. Вырываюсь из рук Вика и, подскочив на ноги, все еще беззвучно глотая соленые слезы, мельтешу по комнате, вцепившись пальцами в волосы. Вик подскакивает следом.

– Тони. Успокойся, слышишь…?

Не слышу.

– Выдыхай…

Нет…

Нет, нет и нет!

Как это могло случиться?

Когда это произошло?

Почему мы оказались неосторожны?

Срок больше трех недель.

– Как мы такое допустили?! – вскрикиваю в конце концов, а губы по-прежнему дрожат. – Когда? Почему сейчас, Вик?! – оборачиваюсь и руки опускаются от бессилия. – Я… я не готова к такому… ты… ты должен меня понять! Я не… не хочу… я не… не знаю… Господи!

Волков бледнее мела. Лицо напряжено, взгляд, устремленный в мою сторону… убитый. И убила его я. Своими словами, своими слезами, своим полным отсутствием радости. Уничтожила буквально, зная, как сильно он хотел детей. Наших с ним детей. Честно, клянусь, я даже пойму, если прямо в этот момент, прямо здесь и сейчас он решит от меня отказаться! Бросит, послав лесом вместе со своими бесчисленными “не”. Соберет вещи и уйдет, потому что да! Да, я такая! Я ненормальная, неидеальная, я… готова.

Но Волков не делает этого. Взять себя в руки дается ему непросто. По лицу вижу. И еще сложнее ему дается самообладание, с которым он жертвует таким радостным для него моментом ради того, чтобы успокоить меня, для которой эта ночь и этот тест стали маленькой смертью.

– Я понимаю, конфетка. Правда… это… это, блть, неожиданно, да! Но уже случилось. Ребенок есть, беременность есть. И это наше с тобой, понимаешь?! – подходит, в глаза смотрит, ладони на плечи кладет, сжимает. – Разве это так уж плохо? Что у наших с тобой чувств будет продолжение? Плохо?

Я отрицательно машу головой. То ли “да”, то ли “нет” и сама не знаю. Сиплю:

– Но не сейчас же… не вот так!

– Как так?

– Это… это должно было быть осознанно! Мы должны были решить, решиться, и… я не хочу, Вик! Не могу я! Я не готова… – морщусь, говорить получается с трудом. Стыдливо прячу взгляд, так как в голове крутится страшное слово – аборт. Оно бросает в холодный пот. Подгибает от страха колени. Это убийство. Это ужасно… Но, мамочки, как же мне страшно! И как же я запуталась!

Волков обхватывает ладонями мои щеки и заставляет снова посмотреть ему в глаза. Вряд ли я когда-то видела столько мольбы и боли в них одновременно. Они красные. Как и у меня. Вик, может, и не рыдал навзрыд, но внутри у него душа перевернулась – вижу, знаю. Челюсти сжимает, кадык нервно дергается, взгляд бегает по моему лицу, подушечки больших пальцев гладят растерянно. Зато его слова звучат решительно:

– Не вздумай, слышишь? Даже думать не смей. Я знаю, что тебе страшно, Кулагина! И мне, пздц, как страшно! Но еще месяц назад я о таком даже боялся мечтать, слышишь?! В тот момент, когда ты появилась в Сочи, даже в самых бредовых фантазиях я боялся заглянуть настолько далеко. А теперь ты хочешь избавиться от нашего ребенка? Это наша плоть и кровь! Наш маленький человек, ты понимаешь, что я тебе говорю? Не смей. Да, неожиданно, да, может, не вовремя. Но, мать твою, для такого никогда не бывает вовремя, конфетка...

– Я не справлюсь, Вик, – шепчу одними губами.

– Справишься.

– У меня работа, у меня переезд, у меня… жизнь, которую я не могу сейчас поставить на паузу из-за беременности. А потом? Представь, какой я стану? Страшной, толстой, и вообще я…

– Дура ты! – бросают мне в лицо от души.

– Да не могу я, понимаешь?! – кричу, до боли впиваясь пальцами в запястья Волкова. Царапаю его, оставляя следы от ногтей, не рассчитав собственных сил. Но Вик даже не дрогнул.

– Можешь! Все можешь и со всем справишься, ты сильная девочка!