Неженка
Шрифт:
Как бы он жил без неё?
Никак. Не жил.
Держал в своих руках, не замечая, толпы рядом, не замечая сирен скорой, никого и ничего. В голове билась только одна мысль «Если жива, то всё поправимо». Да ненавидит. Но ненавидит, потому что любит. Он очень надеялся, что ещё любит.
Как в бреду, видел врачей скорой, что её забирали. Порывался с ней. Его остановили. Слава Богу, хватило ума, узнать куда везут. Поехал следом. Потом было долго ожидание. Он сидел на лавке в больничном коридоре и смотрел в одну точку. Рядом сновали люди, галдели. А Холод, словно в кромешной тишине сидел. Перед взором глаза зелёные, болью налитые.
В кармане беспрестанно вибрировал телефон. Звонила Машка. Матвей бы уже швырнул бы его, и разбил на хрен, если бы не связь с матерью. Приходилось терпеть навязчивость бывшей, хотя это его мало сейчас волновало, особенно когда появился врач.
— Ну как она? — спросил он севшим голосом.
— А вы кто? Муж?
— Муж, — соврал Матвей, понимая, что так получить информацию легче.
Высокий молодой врач, с подозрением посмотрел на Матвея, но видимо не нашел в его искажённом переживанием лице ничего опасного, вздохнул.
— Сотрясение, небольшое, — начал он, — и трещина в правом нижнем ребре, а так состояние удовлетворительное.
Матвей выдохнул.
— Можно её увидеть?
— Можно, но не в таком виде. Найдите бахилы, и халат. И вот ещё, привезите из дома, документы, сменную одежду и предметы обихода, в общем, всё чтобы пациентке было удобно.
— Может лекарства, какие?
— Нет, всё есть, — покачал головой врач, и вдруг, протянул руку, и похлопал Матвея по плечу, — да не переживайте так, всё будет нормально, поправится ваша жена, — и улыбнулся, пошел обратно.
Матвей посмотрел ему в след.
Жена.
Попробовал это слово сперва мысленно. Потом произнёс вслух. А что из Любы выйдет ахуенная жена. Лучшая. И он вдруг осознал, что очень хочет, чтобы так и было. Вот только вначале предстояло ещё Любу об этом спросить.
Матвей метнулся вниз, купил в аптеке бахилы и халат, разделся в раздевалке, и полетел опять в травматологическое, на третий этаж.
Он заглянул в палату. Она была одна, занимала одну и четырёх коек. Лежала, прикрыв глаза. В какой-то нелепой больничной сорочке, что виднелась из под одеяла. Холодный свет, что проникал через окно, делал кожу Любы ещё более бледной, оттеняя темные разметавшиеся волосы, и длинные ресницы. На тумбочке рядом лежали её вещи, телефон, иногда вибрировал, иногда высвечивал сообщения на экране.
Матвей стоял на пороге, не в силах пошевелиться, придавленный виной.
Маленькая, хрупкая, нежная. Вот на хрена он влез в её жизнь? Решил проиграться, и сломал, и себя заодно с ней.
Он переступил с ноги на ногу, и под ним скрипнул пол. Люба открыла глаза, и воззрилась на него.
— Уходи, Матвей, — прошелестел её голос.
Он подошёл ближе.
— Выслушай, Люба, — он склонился над ней. Она, молча, смотрела на него, выискивая в лице, понятное только ей.
— Как ты мог, Матвей? — снова глухой вопрос.
— Да так собственно и мог, — вздохнул он, решаясь на откровенный разговор, — мне было скучно…
— Скучно? — переспросила она, негодование прямо таки плескалось в её взгляде.
— Скучно, Люба. Я трахнул тебя, потому что мне было скучно, и ещё хотел Машку проучить.
— Какая же ты скотина, — вырвалось у неё, по щекам потекли слёзы.
— О, я ещё та скотина! Я лживый и порочный с головы до ног! И ты это знаешь! Только
одного ты ещё не знаешь…— Боже, что ещё? — взмолилась она, утирая слёзы.
— Эта скотина, то есть я, безумно тебя любит! — Матвей заглянул в её глаза, затуманенные слезами. Она удивлённо уставилась на него.
— Любит? — переспросила она.
— Люблю, Неженка! — кивнул он, и взъерошил свои короткие волосы. — Пиздец! Просто сдохнуть готов, если ты меня пошлёшь!
— А как же Мария, с ней ты не готов сдохнуть, — горько проговорила она.
— Машка, хорошая баба, и перед ней мне тоже стоит извиниться, но это потом. Ты в первую очередь. Прости меня, Люба! Прости, что обманывал тебя, играл твоими чувствами, врал. Прости, что раньше не встретил, и не забрал. Прости, Неженка, — он нашел её руку и склонился, поцеловал холодные пальцы, — Я подлец, и хрен ещё знает кто, но с тобой я становлюсь лучше! Ты меня делаешь лучше.
Люба выдернула свою руку, и поджала губы.
— Ты поэтому и ушел, после нового года, ведь она тогда звонила тебе, — проговорила она, вспоминая прошлые события. — Сбежал…
— Да, сбежал, потому что запал на тебя, и не принимал этого. Всё что я тебе тогда сказал за городом все, правда.
— Правда, — усмехнулась она, — ты хоть понимаешь значение этого слова?
Она снова утерла слёзы.
— Все наши отношения построены на лжи. Боже, какой я была дурой! Я же с ума по тебе сходила…
— А теперь не сходишь?
— Теперь я ненавижу тебя! — выкрикнула она, и скривилась от боли.
— Нет, Неженка, не говори так! — Матвей упал на колени перед её кроватью, и склонил голову. — Скажи, что мне сделать, чтобы ты простила меня?
— Уйди, Матвей, просто уйди, — всхлипнула она, отворачиваясь. — Не хочу, не видеть, не слышать тебя. Ещё сегодня утром ты поднял меня на вершину счастья, и тут же сбросил в пропасть. Ты ничего не можешь сделать, ничего.
Он поднялся и вышел. Она права. Права во всём. Он просто редкостный дебил. Но теперь уже не отмотать назад. И надо исходить из того, что имеем. Он вдруг вспомнил, что хотел взять ключи от её квартиры. Он вернулся в палату, и под её подозрительным взглядом, начал шарит в её сумочке.
— Что ты делаешь? — взвилась она.
— Привезу твои документы, — ответил он, выуживая связку ключей.
— Не надо! — зафырчала она. — Я найду, кого попросить…
— Не стоит ни кого просить, я всё сделаю. Вечером всё привезу, отдыхай, поправляйся, — он зашагал на выход.
— Матвей…
— До встречи Люба, — и Матвей вышел. В очередной раз завибрировал телефон. Матвей вытащил трубку, звонил зам. Блядь! Работа!!!
Пришлось отменять все встречи, перевешивая всё на своего зама, Славяна, который, стоически принимал все удары судьбу, правда, за хорошую прибавку.
— Да что происходит, Матвей? — заверещал Славян, когда Матвей накидал ему план работ.
— Женюсь, Славян, — мрачно ответил Холод, — вот к свадьбе готовлюсь!
Уже на выходе из больницы, вновь позвонила Машка. Матвей принял вызов, и она сразу начала ныть.
— Да, уймись ты! — рыкнул он в трубку.
— Сейчас домой приеду, поговорим, — и отключился.
10
Не успел он переступить порог квартиры, как Машка налетела на него, обзывая последними словами, и обвиняя во всех грехах. Матвей спокойно сносил всё это, понимая, что сам во всём виноват. Он разделся, прошел в гостиную, и устало опустился на диван.