Нежилец

Рогожин продемонстрировал удостоверение:

— Полиция.

— Мы что-то нарушили? — Парень обернулся к остальным, словно ища у них поддержки. — Но у нас просто кастинг!

— Мне нужно видеть Василия Максимовича Чуприна. — Рогожин обвел присутствующих взглядом.

— Вася! — крикнул парень, бросая ножницы на трюмо, перед которым сидела девушка с рыжей копной волос, напоминавших закрученную спиралью гору. — Это к тебе.

Из толпы выступил мужчина лет тридцати. Худощавый, коротко стриженный, с искрящейся серьгой в ухе.

— Я вас слушаю, — проговорил он, нервно дернув головой.

— Вы — Чуприн? — уточнил на всякий случай Рогожин.

— Да-да! В чем дело? Мы тут очень заняты.

Полицейский показал удостоверение.

— На несколько слов.

Чуприн огляделся. Они с опером словно находились в центре сцены: все пялились на них и чего-то ждали.

— Ладно, только ненадолго.

— Конечно.

Рогожин и Чуприн вышли.

— Я не понимаю, что вы хотите, — проговорил, дернув головой, Чуприн. — Давайте сюда. — Он показал на четыре кресла, стоявшие вокруг журнального столика. — Пока нет никого.

Они сели напротив друг друга. Чуприн зажал ладони между коленей и выжидающе уставился на полицейского.

— Так что вам нужно? — спросил он.

— Помните дело об избиении? Вы обвиняли некоего Мечева в том…

— Что он поднял на меня руку! — перебил Чуприн. — И что? Суд мне не поверил. Все решили, что я оболгал его из ревности. Я даже боялся, что мне придется отвечать за клевету! — Он фыркнул. — Бред! Я пострадал, и я же оказался виноватым! — Он покачал головой.

— Мечев был вашим любовником?

— Это не давало ему никакого права бить меня! Эта скотина сломала мне руку в двух местах, не говоря уж о сотрясении мозга. Я три недели провалялся в больнице.

— Расскажите, из-за чего возникла ссора.

— Зачем? Я тогда все подробно изложил. Между прочим, представляете, через что мне пришлось пройти во время всего этого? Один гей жалуется на другого из-за того, что тот его отметелил!

— Нелегко вам пришлось, — терпеливо проговорил Рогожин.

— Да уж!

— Так что стало причиной?..

— Он решил, что я рылся в его вещах.

— В смысле? Разве вы не жили вместе?

Чуприн фыркнул:

— Жили, естественно! Поэтому я и решил, что ничего страшного не случится, если я наведу порядок и разложу его барахло. Лучше бы я этого не делал.

— Вы нашли что-то особенное?

Чуприн пожал тощими плечами:

— Да нет.

— Тогда почему…

— Он так разъярился? Понятия не имею.

— Не знаете до сих пор?

— Нет. Думаю, у него малость с головой не в порядке! — раздраженно сказал Чуприн. — Это все? Мне действительно надо работать.

Рогожин встал.

— Есть подозрения, что ваш бывший любовник — убийца, — сказал он. — Так что вам, можно сказать, еще повезло.

— Как? — Глаза у Чуприна вылезли на лоб. — Кто?

— Мечев.

— Это невозможно!

— Почему это?

— Он не такой! Совсем! — Чуприн вскочил с кресла.

— Он вас избил, — напомнил Рогожин.

— Он был в ярости. Но чтобы убить?!

— И тем не менее. Если вдруг вспомните еще что-нибудь, позвоните. — Рогожин протянул Чуприну свою визитку. Тот взял ее и машинально сунул в задний карман джинсов.

— Говорю вам, он не мог никого убить! — проговорил Чуприн почти умоляюще. — Тот инцидент… это было… случайно. Он просто разозлился.

— Вы знаете, кто обеспечил ему алиби?

— Да. Танцоришка из стрип-клуба. — Чуприн презрительно скривился. — Пьер! На самом деле его зовут Петр Жуков.

— Почему он это сделал?

— Думаю, это очевидно.

— Они были любовниками?

— Естественно.

— Откуда вы знаете? Мечев сказал вам?

Чуприн покачал головой:

— Нет, он ничего не говорил. Но, по-моему, это и так ясно. Разве нет?

— Что ж, спасибо. И извините, что отнял у вас время.

— А… кого он убил?

— Пока не могу сказать.

— Вы уверены, что это он?

— Абсолютно.

Когда Рогожин уходил, Чуприн смотрел ему вслед в полном недоумении.

* * *

Коровин позвонил через сорок минут после того, как состоялся их с Самсоновым разговор.

— Мы смогли установить местонахождение телефона, — сказал он сразу. — Но с радиусом четыреста метров.

— Где? — сглотнув, спросил Самсонов.

— Записывай, Валер. Не дай бог, забудешь.

Через минуту Самсонов уже собрал людей и начал раздавать приказы: нужно было вызвать кинологов, «Скорую» и еще целую кучу народа. Прошло почти двадцать минут, прежде чем полицейские погрузились в машины и помчались за город. За то время, пока Коровин с техническим отделом определял источник сигнала, один из оперов успел съездить домой к Башметовым и взять вещи Вероники — для кинологов.

— Значит, никаких построек? — говорил Самсонов, сидевший рядом с Дреминым, который вел машину. — Понятно. И раньше не было? Ага. Только карьер. Может, там остались какие-нибудь бараки для рабочих? Все снесли? Уверен? Ладно, спасибо.

Отключившись, Самсонов сунул телефон в карман и потер лицо ладонями.

— Скоро все кончится, — проговорил Дремин, не поворачивая головы.

— Да.

Больше говорить было не о чем. Ника либо жива, либо нет.

Дорога заняла почти час. Когда полицейские приехали на место, кинологи уже были там. Им отдали вещи Вероники и Мечева, прихваченные из его квартиры, и они приступили к делу.

Самсонов и Дремин вышли из машины и сели на капот. С того места, где они остановились, был хорошо виден карьер — песчаная воронка, давно заброшенная и заросшая бурьяном и травой.

Дремин закурил.

— Хочешь? — предложил он Самсонову.

Следователь бросил взгляд на сигареты и покачал головой.

Через час обнаружились следы «мишленовских» шин, а еще десять минут спустя пришло сообщение, что собака взяла след. Самсонов и Дремин поспешили туда, где находился кинолог со своим псом. Когда они прибежали, на склоне уже орудовали лопатами.

— Есть! — раздался торжествующий крик.

Самсонов увидел, как осыпается песок и падает кусок дерна, обнажая железную дверь.