Нежная добыча
Шрифт:
Мжид наблюдал за ней.
— Вы сумасшедшая, — наконец в отчаянии произнес он. — Оказываетесь в такой красивой комнате. Вы моя гостья. Должны быть счастливы. Гази уже уехал в город. Приехал друг на лошади и подвез его. Можете прилечь, можете петь, пить чай, можете быть со мной счастливы… — Он умолк, и она увидела, что он очень расстроен.
— В чем дело? В чем дело? — быстро спросила она.
Он трагически вздохнул; может быть, даже искренне. Она подумала: «Ни в чем дело. Здесь должен быть мужчина, а не мальчишка, вот и все». Ей не пришло в голову спросить себя: «Но поехала бы я, окажись на его
— Что? — переспросил он.
Она повторила:
— Невероятно.
Он непостижимо улыбнулся.
Им помешали шлепки босых ног по полу. Женщина внесла огромный поднос с чайником и приборами.
Готовя чай, Мжид поглядывал на нее, словно удостоверяясь, что она еще здесь. Она совершенно неподвижно сидела на матрасе, ждала.
— Знаете, — медленно проговорил он, — если б я мог зарабатывать деньги, я бы завтра же уехал туда, где мог бы заработать. В этом году я все равно заканчиваю школу, а у моего брата нет денег, чтобы отправить меня в медресе, в Фес. Но если б даже и были, я бы не поехал. Я постоянно прогуливаю уроки. Только мой брат очень сердится.
— Что ты делаешь вместо занятий? Ходишь купаться?
Он презрительно расхохотался, отхлебнул чаю, вылил его обратно в чайник и присел на корточки.
— Еще минуту и будет готов. Купаться? Ах, друг мой, причина должна быть очень важной, чтобы я рисковал прогневить своего брата. Я теперь занимаюсь любовью — весь день!
— Вот как? В самом деле весь день? — Она задумалась.
— Весь день и почти всю ночь. О, могу сказать вам, это чудесно, потрясающе. У меня есть маленькая комната… — Он подполз к ней и положил руку ей на колено, заглядывая ей в лицо с пылом истинной веры. — Комната, о которой у меня в семье ничего не знают, в Касбе. А моей подружке двенадцать. Она как солнце, мягкая, прекрасная, милая. Вот, возьмите чай.
Он шумно отхлебнул из стакана и причмокнул.
— Весь день, — задумчиво повторила она, откидываясь на подушки.
— О да. Но я расскажу вам секрет. Нужно есть побольше, сколько влезет. Но это нетрудно. Голод сильнее.
— Да, разумеется, — сказала она. По полу пронесся ветерок, свечи затрепетали.
— Как хорошо выпить чаю, а потом прилечь отдохнуть! — воскликнул он, подливая ей чаю и растягиваясь рядом на матрасе. Она дернулась, словно намереваясь вскочить, но осталась лежать.
Он продолжал:
— Странно, что я не встретил вас в прошлом году.
— Я нечасто бывала в городе. Только по вечерам. И потом — я была на берегу. Я жила на горе.
Он сел.
— Вот на этой горе? И я ни разу вас не видел! О, что за невезение!
Она описала ему дом и, поскольку он настаивал, сказала, сколько платила за него. Он яростно вознегодовал:
— За такой жалкий дом, где даже нет хорошего колодца? Приходилось отправлять Мохаммеда за водой дальше по дороге? Я отлично знаю этот дом. Мой бедный друг, вас ограбили! Если я увижу когда-нибудь этого грязного бандита, я все лицо ему разобью. Я потребую вернуть деньги, что вы ему заплатили, и мы вместе куда-нибудь поедем. — Он умолк. — То есть, я, конечно, верну их вам, и вы решите, что с
ними сделать.Договорив, он подобрал ее сумочку, открыл и вытащил ее авторучку.
— Красивая, — пробормотал он. — У вас много?
— Это одна.
— Потрясающая! — Мжид бросил ее обратно и положил сумочку на пол.
Откинувшись на подушки, он размышлял:
— Возможно, когда-нибудь я поеду в Америку, и вы сможете пригласить меня к себе домой на чай. Каждый год мы будем приезжать в Марокко, встречаться с друзьями и привозить из Нью-Йорка кинозвезд и подарки.
То, что он говорил, казалось ей таким нелепым, что она даже не беспокоилась отвечать. Ей хотелось расспросить его о двенадцатилетней девочке, только она никак не могла найти предлог, чтобы снова заговорить об этом.
— Вы несчастливы? — Он сжал ей руку.
Она приподнялась и вслушалась. День уходил, и все вокруг достигло полного безмолвия. Издали доносилось чье-то пение — слабое, но чистое. Она посмотрела на Мжида.
— Муэдзин? Его отсюда слышно?
— Конечно. До Маршана не так уж далеко. Что хорошего в загородном доме, если из него не слышно муэдзина? Так и в Сахаре можно жить.
— Ш-ш. Я хочу послушать.
— Хороший голос, правда? У них самые сильные голоса в мире.
— От них мне всегда так грустно.
— Потому что вы не нашей веры.
Она задумалась на миг и сказала:
— Мне кажется, это правда.
Собиралась добавить: «Только ваша вера говорит, что у женщин нет души», а вместо этого встала с матраса и пригладила волосы. Муэдзин умолк. Ей стало довольно зябко. «Все кончено», — сказала она себе. Спотыкаясь, они побрели по темной дороге в город и по пути говорили очень мало.
Он проводил ее до крошечного отеля. Каблограмма, которой она смутно дожидалась много недель, наконец пришла. Они поднялись по лестнице в ее номер, консьерж с подозрением глядел им вслед. Едва ступив в комнату, она вскрыла конверт. Мжид растянулся на кровати.
— Завтра я уезжаю в Париж.
Лицо его посуровело, и на мгновение он прикрыл глаза.
— Вы должны ехать? Хорошо. Давайте я оставлю вам свой адрес.
Он вытащил бумажник, поискал клочок бумаги, не нашел, извлек чью-то визитную карточку и тщательно написал.
— «Фуэнте Нуэва», — медленно проговорил он, выводя буквы. — Это моя маленькая комната. Буду смотреть каждый день, нет ли письма.
Перед ней быстро промелькнуло видение: вот он читает письмо в проеме окна, залитый солнечным светом над террасами городских крыш, а за ним, во тьме комнаты, с лицом, не по годам мудрым, — покорная девочка, ждет.
Мжид вручил ей карточку. Под адресом он написал еще одно слово — «Невероятно», — взяв его в кавычки и дважды подчеркнув. Ее взгляд метнулся к его лицу, но то не выдало ничего.
Под ними город посинел, бухта чуть ли не почернела.
— Маяк, — сказал Мжид.
— Вспыхивает, — заметила она.
Он повернулся и пошел к двери.
— До свидания, — сказал он. — Вы вернетесь.
Он оставил дверь открытой и спустился по лестнице. Она стояла совершенно неподвижно, а затем повела головой вверх и вниз несколько раз, словно глубокомысленно отвечая на вопрос. Через открытое в коридоре окно донеслись его быстрые шаги по гравию садовой дорожки. Они смолкали.