Нежная

В очередной раз умывшись, я посмотрела на себя в зеркало и пришла в ужас – я выглядела кошмарно, мной как будто полы помыли, а потом отжали и бросили под дверь. Я была мятая вся, и мокрая вся, и рубашка моя уже давно не была такой новой и обалденной, какой я запомнила её в день покупки в секонд-хенде. У вещей из секонда вообще была странная суперспособность выглядеть хорошо в день покупки, а потом стремительно стареть и изнашиваться буквально за пару месяцев, какое-то запрограммированное устаревание, как у мобильных телефонов. Рубашку было до слёз жаль, она мне нравилась, но назвать её приличной уже язык не поворачивался, она истёрлась на сгибах, потускнела и как будто опала, став на размер больше, но не везде, а только в более прозрачных местах.

"У меня больше ничего нет, только футболка, но она тоже мятая и я в ней замёрзну. А костюм «подарок маме» я не надену, не хватало ещё уронить на него пельмень, мне его потом возвращать."

Думать о том, что в прошлый раз в это же кафе я ходила в этой же одежде, было жутко стыдно, я не понимала, как ВэВэ на такой подвиг решился, позорить его ещё раз не хотелось. Я вышла в коридор, посмотрела на ВэВэ, он ждал меня у двери, глядя в телефон, поймал мой мрачный взгляд и поднял брови, приглашая высказываться. Я призналась:

– Я никуда не поеду.

– Почему?

– Я вымазала рубашку, а другой нет.

– Поехали купим, – он убрал телефон в карман и озарил оптимистичной улыбкой весь мир: – Будет весело, как в "Красотке".

Я поморщилась и сказала:

– Это фильм про проститутку.

Он посмотрел на меня с шутливым осуждением и погрозил пальцем:

– Это фильм про любовь и исполнение желаний.

– Кому как, – я отвела глаза, но сдаваться на этот раз не собиралась – это был принципиальный момент, мне была глубоко противна сама идея любви за деньги, я считала, что либо деньги, либо любовь, иначе никак.

ВэВэ перестал улыбаться, потом всё-таки приложил усилие и улыбнулся опять, положил ладонь мне на плечо и сказал тоном всепрощающего боженьки:

– Не хочешь – не поедем. Давай закажем сюда, у них есть доставка. Так нормально?

Я пожала плечами, потом кивнула, внимательно следя за его реакцией, в то время как он внимательно следил за моей.

– Я заказываю?

Я опять кивнула, он достал телефон и набрал номер, прижал телефон к уху, а второй рукой прижал к себе меня, это было так незаслуженно и приятно, что мне опять хотелось рыдать без остановки, но я уже физически не могла, как будто ангельскую таблетку всё-таки выпила.

ВэВэ с кем-то разговаривал, а я прижималась ухом к его груди, слушая его голос, он прокатывался вибрациями сквозь всё моё тело, приводя в состояние нереальности, как у тех шаманов, которые долго бьют в бубен, а потом говорят с духами мудрых предков.

"Интересно, у меня есть мудрые предки?"

В голову приходила только бабушка, но она была, слава богу, жива, и для разговора с ней бубен был не нужен, нужен был только рот и телефон.

"Почему я этого не делаю, если это так просто?"

Я не задумывалась об этом, правила устанавливала мама, а она звонила бабушкам только по праздникам, четыре раза в год – на Пасху, на Рождество, на Новый Год и на их дни рождения, в остальные праздники они звонили нам сами, и то не всегда. С появлением интернета можно было отделаться сообщением, и мамина мама так и делала, а папина не делала, она вообще новые технологии признавала неохотно. Иногда я была с ней согласна.

В памяти появилась бабушкина швейная машинка, ручная, механическая, по-царски древняя, и, тем не менее, полностью рабочая. Я в ней быстро разобралась, потому что она была предельно простой, и это было приятно. Потом, уже дома, я прошлась по магазинам современной швейной техники, посмотрела на электронные машины и не решилась их даже потрогать – они выглядели пугающе, как будто всем своим видом говорили: "Кто ты такая, чтобы к нам прикасаться? Это сложно, мы дорогие, сломаешь, и что будешь делать? Сиди лучше спокойно, и не рыпайся". Я с ними полностью согласилась и вернулась домой с пустыми руками, сидеть и вспоминать, как было у бабушки хорошо, но прошло.

Когда ВэВэ закончил разговаривать, я почти уснула, и очнулась от того, что он меня обнимал и убирал за ухо мои волосы, шёпотом спрашивая:

– Анечка, ты здесь?

– Угу.

– Может быть, теперь ты мне расскажешь, что произошло?

– Не расскажу, – я обнимала его как подушку, надеясь, что он не скажет убрать руки и идти что-нибудь делать прямо сейчас. Он погладил меня по спине, тихо спросил:

– Ты меня не боишься?

– Нет.

– Обниматься ты тоже не боишься?

– Нет.

– И целоваться не боишься?

Я улыбнулась и призналась, как в преступлении, в котором не раскаиваюсь:

– Целоваться я люблю.

Он тихо рассмеялся и поцеловал меня в макушку, потому что я по нему уже настолько сползла, что до других мест было не дотянуться, довольно сказал:

– Это я заметил. А чего ты боишься?

"Того, что это всё закончится, если я поведу себя неправильно. Кто бы мне рассказал, как правильно, я бы ему в ножки поклонилась."

Я вздохнула и не ответила. Он отцепил меня от своей груди, обнял нормально и сказал на ухо:

– Секса боишься?

Я нервно усмехнулась и прикусила губу, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупую шутку о том, что если до секса дойдёт, бояться будет он.

ВэВэ погладил меня по спине, обнял крепче и ужасно виноватым голосом сказал:

– Я не должен был этого говорить, прости. – Я обняла его и промолчала, он сказал с долей шутливого наезда: – Ты меня спровоцировала! Своим соблазнительным поведением. И ты опять это делаешь, прямо сейчас, ты постоянно это делаешь, даже если ничего не делаешь! Веди себя прилично, если не хочешь это опять услышать. А если хочешь – веди как хочешь.

Я начала тихо смеяться, он тоже улыбнулся, спросил шутливо-подозрительным тоном:

– Ты сейчас ведёшь себя как хочешь?

Я опять молчала и хихикала, меня всё устраивало – ВэВэ меня обнимал, что-то говорил, я могла его беспрепятственно трогать, всё было отлично. Он постоял молча, прижимая меня к себе, я опять начала засыпать, потом он спросил с коротким смешком:

– Тебе нормально обниматься в коридоре возле туалета?

Я тихо рассмеялась, он тоже, я сказала:

– А где ты хочешь обниматься? Пойдём туда.

– Пойдём, – он обхватил меня покрепче и выпрямился, отрывая от пола, пошёл в сторону кухни, поставил меня у стола, поправил рубашку и наклонился, заглядывая в глаза: – Всё нормально?

Я кивнула, он отпустил меня и пошёл к шкафчикам с посудой, на ходу объясняя:

– Скоро пельмени привезут, я достану тарелки, не люблю есть из одноразовых.

– А я тогда стол протру, – я побежала помогать, мы быстро всё сделали, сели за стол перед пустыми тарелками и уставились друг на друга. Животы забурчали у обоих одновременно, мы рассмеялись, он сказал: