Нежная

Я молчала, ВэВэ опять меня обнял, медленно и осторожно, как будто ожидая сопротивления, тихо сказал на ухо:

– Если я с тобой не согласен, это не значит, что я тебя не люблю. Это значит, всего лишь, что я не думаю так же, как ты, по поводу конкретной ситуации. Это встречается сплошь и рядом, можно почитать комментарии к любой, самой однозначной (с твоей точки зрения) новости на земле, и там обязательно найдётся кто-нибудь, кто увидел в этом не то, что видишь ты, и думает по этому поводу очень странные вещи. Люди разные, и чтобы не убить друг друга, они придумали слова, которые надо говорить ртом и слушать ушами, и понимать именно так, как тебе сказали, а не так, как тебя ударенные совком родители учили. Я понимаю, что это сложно, я не обвиняю тебя в этом, я просто прошу попытаться. И прошу поверить мне на слово, что я никогда ничего плохо не имею в виду, если тебе показалось, что я тебя специально хотел обидеть, усомнись в своём первом впечатлении и переспроси, я объясню ещё раз. Хорошо?

Я услышала только слово "люблю", остальное просвистело мимо моего мозга, но даже в слове "люблю" я нашла подвох.

"Я веду себя как мама. Когда у меня нет аргументов, я плачу, и это заставляет всех вокруг прощать мне любую нелогичность, грубость и психованность. Я это «люблю» выклянчила слезами, если бы я вела себя нормально, он бы этого не сказал.

А схема-то рабочая. Не удивительно, что мама пользуется ею постоянно. И я однажды буду, во мне это уже взошло, и я уже не могу это контролировать, дальше точно будет хуже."

ВэВэ обнимал меня, а я не могла перестать представлять его на месте моего папы, всегда готового любое мамино поведение объяснять, оправдывать, прощать и поощрять.

"Интересно, какой он был до знакомства с мамой? На старых фотках он красивый."

– Аня? Ты меня услышала?

Я кивнула, он погладил меня по плечам:

– Так не молчи.

– Я постараюсь.

– Спасибо.

Он опять обнял меня, поцеловал в висок, я почувствовала, что он улыбается, он тихо шепнул с бесконечной досадой:

– Блин. Надо было это по-другому сказать. Что я за человек...

Он начал смеяться, я тоже, но слёзы решили, что без них не освятится ни одна ситуация в моей жизни, поэтому опять полились из меня рекой, я прошептала:

– Почему я постоянно реву...

– Грязь с мозга смывается, – усмехнулся ВэВэ, поцеловал меня в щёку и изобразил оптимизм: – Это полезно, не сдерживайся.

– Спасибо, – фыркнула я.

Он спросил:

– Чем будешь заниматься?

– Реветь.

– А потом?

– Ещё реветь.

– Как хочешь. Я тебе для этого нужен?

– Нет, я отлично умею реветь в одиночестве.

– В одиночестве лучше, чем со мной?

Я задумалась, опять вспомнила о том, что у меня нет ни то что подушки, а даже дивана, и призналась:

– Нет, с тобой лучше.

– Тогда я ещё тут постою.

Он стоял, я ревела, он демонстративно посмотрел на часы и тяжко вздохнул, я стала смеяться, он спросил:

– Чего смеёшься?

– Истерика.

– Окей.

В его голосе было столько монашеского смирения, что я стала смеяться ещё сильнее, он немного встряхнул меня и шутливо сказал:

– Так, ладно, отставить. Выбирайся оттуда, сильно долго уже вредно. Расскажи лучше что-нибудь. Расскажи, как твой день.

– У меня скучная жизнь. Лучше ты расскажи. Расскажи, как ты придумал "ГиК".

– Это не я придумал, первую главу нарисовал Мишка, и название придумал Мишка, я просто до ума довёл. Когда он во второй раз сюда приехал, он узнал, что я никогда в жизни не был на рыбалке, и решил меня отвезти срочно. Он вообще любитель романтики в стиле "весь день идти по колено в болоте, поймать то, что попытается тебя сожрать, пожарить его на костре и съесть с потрохами, потом поспать на земле и пойти обратно". Я от этого далёк, но тогда я об этом не знал, а рассказывал он красиво, я повёлся. Он выбрал какое-то место на карте, в котором сам ни разу не был, где-то взял внедорожник и палатку, мы купили консервов и поехали, по карте. Навигаторов тогда не было.

– И вы заблудились?

– Круче. Мы застряли в болоте, еще на пути туда. Грязища, вокруг лес, телефон не ловит, машина лежит на пузе и потихоньку погружается ещё. Я говорю: "Надо эвакуатор вызвать, и специалистов". Миша говорит: "Какой эвакуатор, ты, князь гребаный, давай толкай". Мы там столько способов изобрели её вытащить, и все провальные. Сломали дерево, порвали трос, помяли кузов, пробили шину. Я вымазался просто как свинья, по глаза, но мы её вытолкали. Потом оказалось, что на том месте, где застряли, мы все вещи забыли, и мы возвращались за ними, и застряли ещё раз. По пути рассказывали истории всякие, играли в игры, пели песни не на русском. Не пили вообще, но ощущение было как будто пьяные. И после возвращения Мишка мне нарисовал первую главу. Ну, он тогда не думал, что это глава, просто поржать. Он любит комиксы, и открытки на все праздники от руки рисует, всякие прикольные, с историями. И мне нарисовал наше путешествие, и подписал: "Грязь и Князь". А мне понравилось и я нарисовал ответочку, только описал его гениальные идеи, а не мои. И отправил. И мы так обменивались, пока приколы не кончились, и тогда он стал фантазировать на тему того, как я приеду к нему в гости, в деревню, и буду там делать все их деревенские дела. Это же очень смешно – городской князь доит коров и пасёт баранов, обхохотаться можно.

Мне лично было смешно, но я держалась, боясь его перебивать. Он продолжил:

– А я придумал главу "Чабан в московском автосервисе", где его пытаются наломать с ценами, а он решает вопросы смекалочкой и связями. Мишка пришёл в восторг и переслал её всем друзьям и родственникам, его мама эту главу на бумаге распечатала и ходила соседям хвасталась, там пол-Азии это прочитало, все прибалдели и стали требовать проду. Мишка решил, что на этом можно заработать, подбил меня выложить это в сеть и сделать серьёзный комикс. Он поначалу сам этим занимался, он знал места, потому что сам фанат, а я уже подтянулся на всё готовое. Но потом он это бросил, а я какое-то время сам тащил, но потом тоже стало не интересно. Огонь-темы кончилось, а гнать посредственный материал не хочется.

– Ты же говорил, есть черновики?

– Есть.

– И?

Он молчал, я изобразила гангстерский голос из старых фильмов:

– Где прода, Вася?

Он рассмеялся и простонал:

– Да сделаю я, я же сказал! Сказал сделаю – значит сделаю, всё, жди.

– Ждать – это самое трудное.

– Соберись, возьми себя в руки и со всем справишься.

Я обняла его в другом, более убедительном месте, и сказала:

– Лучше я возьму в руки тебя и получу проду раньше.

– Так... Ты это вот... вот это вот... не надо тут, ладно? Веди себя прилично.

Я изобразила самые приличные в мире глаза и взялась за другое место:

– Вот тут, может быть?

Он тоже обнял меня покрепче и спросил на ухо со смесью осуждения и веселья:

– Ты чего добиваешься?

– Проды.

Он фыркнул, я добавила с лёгким наездом:

– Иди рисуй.

– А что мне за это будет?

– Большая благодарность.

– И всё?

– И чувство безопасности.

Он отодвинулся, чтобы посмотреть в мои бессовестные глаза, я улыбнулась как маньяк:

– Я знаю, где ты живёшь. Ты "Мизери" читал?

Он изобразил предельно серьёзное лицо и кивнул:

– Пойду я.

Я отошла, пропуская его к выходу, сладким голосом пропела:

– Хорошо тебе поработать!

– Коза ты, Анечка.

– Ме-е-е!

Он фыркнул и посмотрел на меня, как будто поверить не мог в такие переходы, я улыбалась весело и невинно - я умела не быть букой, у меня был огромный опыт. ВэВэ то ли повёлся, то ли понял и решил подыграть, опять изобразил возмущение и простонал: