Нежный наставник

Элизабет открыла глаза. Простыни казались шелковистыми, потому что они на самом деле были шелковыми. А пузырьки радиста, наполнявшие каждую частицу ее тела, были всего лишь результатом двух бутылок шампанского. Рамиэль так напоил ее игристым вином, что после долгих игр с бутылкой она сама стала умолять шейха о ласках языком, пальцами и членом, совершенно не настаивая на том, чтобы он соблюдал очередность.

Элизабет охватил легкий озноб, вместе с которым вернулись воспоминания о вкусе и запахе газа.

Муж пытался убить ее.

Место рядом с ней на кровати пустовало. Оно еще сохраняло мускусный запах тела Рамиэля. После Эдварда никогда не оставалось запаха в постели.

Сквозь шелковые портьеры алого цвета пробивался солнечный свет. Элизабет осторожно приподнялась и села, окруженная ворохом кремовых простыней из шелка, покрытых атласным малиновым одеялом.

Волосы Элизабет свисали вдоль спины длинными, спутанными прядями. Прошлой ночью Рамиэль намотал их на свои руки и притянул к себе ее лицо, когда она оседлала его, как жеребца. Она опустила глаза и посмотрела на свою грудь. От страстных губ Рамиэля, его пальцев и жестких волос на груди ее соски припухли и потемнели. Горячая волна воспоминаний о прошедшей ночи обожгла тело Элизабет.

— Вы проснулись.

Мухаммед, вынырнув из тени между большим шкафом красного дерева и бархатным малиновым креслом, резким движением раздвинул портьеры.

Элизабет, ослепнув на мгновение от яркого света, зажмурилась и быстро натянула на грудь простыни.

— Что вам надо?

— От вас, миссис Петре? Ничего. Я евнух. Я не могу причинить вреда женщине. Так же, как и она мне.

Элизабет внимательно посмотрела на стоящего перед ней человека, которого до недавнего времени принимала за араба. Он был старше Рамиэля. И хотя она знала, что Мухаммеда и графиню продали в рабство в одно и то же время, он не выглядел на свои пятьдесят с лишним лет. Оливковым цветом кожи корнуэлец больше походил на Джонни, чем на Рамиэля, который унаследовал смуглость от своего отца.

Графиня как-то раз упоминала о том, что насилие, которому Мухаммед подвергся в Аравии, заставило его ненавидеть женщин. Элизабет даже и представить себе не могла всю ту физическую и душевную боль, которую пришлось пережить этому человеку, когда, превращенный в детстве в евнуха, он вырос и понял, что не может любить женщин. Она не имела права сердиться на Мухаммеда за его грубость.

— Не надо меня жалеть, миссис Петре. Я не выношу жалости! — рявкнул он в ответ, правильно истолковав ее молчание.

Элизабет гордо расправила плечи.

— Я вас не жалею, Мухаммед. — Человек, чей взгляд сверкал такой злобой, внушал страх, а не жалость. — Где лорд Сафир?

— Мне велели охранять вас. Хозяин сказал, что вам понадобится ванна. Она ждет вас за той дверью. — Мухаммед легким кивком головы указал на проход, расположенный в левом углу прямоугольной комнаты.

Прошлой ночью после турецкой бани они с Рамиэлем возвращались в спальню другим путем.

— Спасибо. Я с удовольствием освежусь. Однако мне советовали не купаться одной. Поэтому, пожалуйста, пошлите за Люси, чтобы она составила мне компанию.

— Это английская ванна, миссис Петре, и помощь Люси вам не понадобится. Вашим сопровождающим буду я.

Элизабет, мужественно борясь с вспыхнувшим на ее лице румянцем, резко выпрямилась.

— Я привыкла мыться одна и уверяю вас, что нет никакой необходимости сопровождать меня.

— Таков приказ моего хозяина.

Элизабет недоверчиво посмотрела на Мухаммеда. Этого не может быть! Она еще плотнее прижала к груди простыни.

— Чтобы вы следили за мной, пока я купаюсь?

— Моя задача — охранять вас, — бесстрастно произнес ее телохранитель.

— Вы пытаетесь поставить меня в неловкое положение, — с возмущением произнесла Элизабет. — Вам не нравится мое присутствие в этом доме.

Его черные глаза злобно сверкнули, оживив на секунду застывшие черты лица.

— Да, это так.

Графиня говорила, что Мухаммед заботился о Рамиэле, как о родном сыне, которого у него не было и уже никогда не будет. И тут Элизабет подумала, что сама она тоже плохо бы отнеслась к женщине, шантажирующей одного из ее сыновей.

— Я не причиню боли лорду Сафиру, Мухаммед. Я бы никогда не смогла обидеть его.

— В Аравии вас бы до смерти забили камнями. Такие, как вы, недостойны его. Хозяин заслуживает лучшего.

Смущение Элизабет смешалось с яростью. Она не допустит, чтобы прелесть ее отношений с Рамиэлем была кем-то опошлена.

— Здесь вам не Аравия. Мой отец угрожал убить меня, мой муж хотел запереть меня в больнице для умалишенных, а вчера кто-то из них пытался отравить меня газом. Но у них ничего не вышло. И сейчас вам не удастся меня запугать. Кроме того, лорд Сафир сам в состоянии решить, чего он заслуживает, а чего нет. Если вы хотите наблюдать за мной, пока я купаюсь, ради Бога, смотрите.

Элизабет, продолжая крепко прижимать к себе простыни, передвинулась к краю кровати и опустила ноги. Густой ворс восточного ковра приятно щекотал ее голые ступни.

Глаза Мухаммеда и Элизабет встретились.

Теперь следующий шаг был за ее телохранителем. Единственное, что успокаиваю Элизабет, так это то, что нежелание Мухаммеда созерцать ее обнаженное тело было таким же сильным, как и ее — раздеваться перед ним.

Сделав глубокий вздох, Элизабет легко встала с кровати, по-прежнему прижимая к себе простыни и атласное одеяло. Затем, вздохнув еще глубже, она разжала руки.

Лицо Мухаммеда побелело как бумага.

— Без меня не покидайте этот дом, если, конечно, вас не будет сопровождать сам хозяин. Таков его приказ. Люси появится здесь через двадцать минут, чтобы сопроводить вас к завтраку.

Корнуэлец исчез за дверью так же бесшумно, как и появился.

Покончив с утренним омовением, Элизабет решительно открыла дверь. В спальне уже стояла Люси рядом с заправленной кроватью, на которой были аккуратно разложены голубая юбка из королевского шелка и шерсти, а также подобранный в тон лиф. Там же лежал комплект белья.

Это были не ее вещи.

Люси улыбнулась и протянула ей шелковые полупрозрачные панталоны, отороченные по краям голубой атласной лентой. Тот факт, что она помогала одеваться замужней даме в спальне своего хозяина, казалось, ее совсем не смущал.

— Не правда ли, они очень миленькие?

Служанка была права. Элизабет в жизни не видела ничего подобного. Эти «миленькие» штанишки практически ничего не скрывали.

— Это для вас, мэм.

Элизабет не хотела обижаться на то, что Рамиэль решил предоставить ей гардероб своих бывших любовниц. Однако все равно это сильно ее задело.