Ни минуты покоя
Шрифт:
Марья Аркадьевна, казалось, постоянно находилась на вершине счастья. Я даже присмотрелась к ней повнимательнее — не съехала ли у бедняжки крыша после всего пережитого. Оказалось — нет, психика, судя по моим наблюдениям, в пределах нормы. И какой нормы!
— Знаете, душечка, — проговорила она, когда мы прошли в комнату, — вы не удивляйтесь, пожалуйста. Просто я многое для себя поняла за тот год, который прошел со смерти моего старшего сына.
Марья Аркадьевна заваривала чай с мелиссой и продолжала свой монолог, изредка бросая на меня лучистый взгляд улыбающихся глаз.
— Я ведь
Чай дымился в широких чашках, вкусно пахло мятой, в пепельнице дымилась моя сигарета. Я с неподдельным восхищением смотрела на свою собеседницу. Ведь она смогла отказаться от того, что люди считают для себя самым дорогим! Она отказалась от своего горя.
— И знаете, я счастливый человек, — делилась со мной Харитонова. — Думаете, я бессердечная? Уверяю вас, нет! Просто не надо зацикливаться на чем-то одном, будь это огромное счастье или великая беда. Жизнь — она многослойна, надо присутствовать здесь и сейчас, а не переживать по поводу того, что миновало, и не волноваться о будущем. Когда я это поняла — жизнь переменилась. Можно сказать, что я только начала по-настоящему жить.
— А дети? Вы ощущаете свою ответственность за то, как вы их воспитали?
— Видит бог, моей вины тут нет, — развела она руками. — Я не знаю, почему это произошло. Может быть, передалось наследственное заболевание. У моего покойного мужа в родне это случалось.
Я намеренно сказала «дети», имея в виду и брата убийцы. Марья Аркадьевна не возражала против такой постановки вопроса, и я убедилась, что попала в точку. Поправив на коленях блокнот — я все же представилась журналисткой, — я продолжала задавать вопросы.
Харитонова отвечала на них с предельной откровенностью, ничего не утаивая. Оказалось, что она живет одна, дети давным-давно от нее отдалились…
— Дети? — удивилась я. — Я знаю, что у вас есть младший сын, а кто еще-то?
— Мальчишка еще есть, — пояснила она. — Сын моей племянницы, она в Таджикистане живет, а его сюда отправила учиться. Уж не знаю, чему он тут с Петром научится. Я ей написала, чтобы приезжала и забирала его назад, но та не хочет ни в какую…
И Марья Аркадьевна кивнула на фотографию в рамочке, которая стояла на комоде. Я подошла поближе и увидела, что на ней запечатлены человек, которого я видела сегодня выходящим из синей «Тойоты» — Петр Харитонов, и мальчишка с автоматом, знакомый мне по офису «Октопуса». Интересная, однако, складывается комбинация.
— Психические нарушения, говорите, — повторила я, снова поворачиваясь к Харитоновой. — А не боитесь за второго своего сына?
— Он взрослый человек и сам отвечает за свои поступки, — твердо сказала Харитонова. — Я его больше года уже не видела. Да и не горю желанием, если честно. Вы блокнотик-то отложите пока…
И, приблизив ко мне лицо, Марья Аркадьевна горячо зашептала:
— Если бы меня спросили хотя бы пять лет назад: кто из моих сыновей попадет в тюрьму, я бы не колеблясь указала
на Петра. Он-то уж точно чокнутый! Я даже думаю, что старшего братца он настрополил. Не в смысле «пойди и убей», конечно, но настраивал он его определенным образом — это точно. Петр ведь у меня очень волевой и сильный человек, кого хочешь на что хочешь подвигнуть может.— Даже так?.. — задумчиво проговорила я. — Что ж, мне остается еще раз позавидовать вашей волевой натуре. Дети иногда вырастают совсем другими, нежели мы того желали. Но вы правы — что было, то было. А жизнь продолжается, несмотря ни на что.
Чай был допит, и мы распрощались. Я покидала дом Харитоновой в твердой уверенности, что игры с опасным человеком, которым с таким рвением предавались Марго и ее мачеха, ничем хорошим не закончатся. И дальнейшие события не замедлили подтвердить мою правоту.
Глава 14
На другой день врученная мне Аникеевым «сотка» проснулась. Однако в трубке я услышала не голос Стеллы, которая, как я ожидала, должна была пригласить меня приехать, чтобы сопровождать Марго. Со мной говорил сам Василий Андреевич Аникеев.
И он был очень недоволен.
— Какого черта вы лезете не в свое дело! — кричал он в трубку.
— Что вы имеете в виду?
— Я за что вам деньги плачу? — завел он свою любимую песню.
— Мне отвечать или это риторический вопрос? — вздохнула я.
— За то, чтобы вы Маргариту сопровождали! — Аникеев ответил сам и тут же задал следующий вопрос: — А вы чем занимаетесь?
— А чем я занимаюсь? — нагло переспросила я, уже предполагая, что мне ответит Аникеев. — Чем вы меня озаботили, тем и занимаюсь.
— Не надо мне «ля-ля»! — заорал Василий Андреевич. — Вместо того чтобы нормально работать, вы суете свой длинный нос туда, куда не следует!
Я ненароком бросила взгляд в зеркало. И вовсе даже не длинный.
— Вы можете по-человечески объяснить мне, чем вы недовольны?
Разговор начинал приобретать затяжной характер, но мне все же хотелось напоследок выяснить, что и от кого узнал Аникеев.
— Вы снюхались с моей женой и получили от нее деньги за то, чтобы разобраться с Натальей, — раздраженно пояснил Василий Андреевич.
— По-моему, с вашей бывшей женой уже разобрались, — нехорошо пошутила я.
— Я имел в виду расследование, — счел нужным уточнить Аникеев. — Как бы там ни было, я считаю, что вы превысили свои полномочия.
— Что-то мне неясно, — взяла я наглый тон, — чем вы недовольны? Разве от Марго были какие-то нарекания? Разве я не могу заниматься двумя делами параллельно? Вы меня об этом предупреждали?
— В данном случае это не имеет значения, — теперь уже сухо, на пределе официальности отозвался Аникеев. — Вы больше на меня не работаете.
— А как же гонорар?
— Вы можете получить причитающуюся вам сумму в любое время, — ответил Василий Андреевич. — Занесете телефон, и Стелла отсчитает вам деньги. Все, мне больше не о чем с вами говорить.
Я задумчиво посмотрела на замолчавшую «Нокию». А ведь второй заказ пока что еще никто не отменял! И Евгения Александровна Аникеева отнюдь не давала мне команды сворачивать расследование.